— С этим-то все нормально, — ответила Стрешнева, чувствуя, что у нее начинается что-то вроде озноба.

Москва была далеко.

— Но в поезде я встретила одного крайне неприятного человека. Прежде я заметила его в самолете, на котором летела из Норвегии. Да потом еще около своего дома. Второй тип, из того же норвежского самолета, появился в компании моих приятелей-музыкантов два часа назад, в роли какого-то мифического менеджера. Этот же субъект был на моем выступлении в консерватории. Пробовал охмурить мою подругу. А первый тип, которого видела ночью в поезде, мне попался на глаза на Невском десять минут назад в сотне метров от места, откуда я сейчас вам звоню. К тому же он был вместе со старенькой, загримированной под барышню кикиморой, которая что-то вынюхивает в компании музыканта Левшина.

— Я этого не ожидал, — ответил Кравцов не слишком правдоподобно. — Вам придется вернуться в Москву. Только никаких поездов. Вы полетите самолетом.

— Но может быть, это простое совпадение и присутствие этих людей никак не связано со мной?

— Не обманывайтесь, Вера, — сурово ответил Павел Сергеевич. — Я в такие совпадения давно не верю. Немедленно в аэропорт. Сию же секунду. Я вас встречу.

— А что, других вариантов нет? — спросила Стрешнева только для того, чтобы немного продлить разговор. Несмотря на серьезность ситуации, ей нравилось, что о ней беспокоятся, что ею занимаются. Не так, как «Левша и Компания» вкупе с пролетными бесенятами и дьяволицами.

— Может, и есть, — ответил уклончиво капитан. — Судя по всему, вас ждали в Петербурге, и не только ваши друзья. Так что немедленно возвращайтесь. По крайней мере, здесь теперь новости получше.

Вера заметила, что на нее кто-то почти в упор смотрит. Она испугалась.

Это был старый человек, с густой сетью морщин, делавших лицо одновременно и веселым, и печальным.

— Живите сто лет, барышня, — учтиво сказал он. — Я буквально любовался вами, пока вы тут непонятное бормотали в ваш микрофон. Вы очень нравитесь людям, разным. Вот потому все и происходит.

— Ничего не происходит, — все еще с опаской ответила Вера.

— Происходит, — возразил старик, — прощайте, барышня. До свиданья.

Этот таинственный разговор заставил ее не послушаться Кравцова и не поехать в аэропорт. Вера без оглядки добралась до автовокзала и стала искать подходящие более или менее рейсы. Маршрут Санкт-Петербург — Нелидово ее вполне устроил.

Большой междугородный автобус отправлялся через пятнадцать минут. Девушка старалась вести себя как можно естественнее, даже выпила бутылку «Невского», которое когда-то хвалил Осетров, по природе идеальный пиарщик. Стоило ему отозваться положительно о чем-либо или ком-либо, вещь, продукт или человек начинали совершать особенные движения в пространстве.

Сейчас, вспомнив Владимира, она подумала, что находится на грани роковой ошибки, той самой, которая потом будет определять все прочие виды разрушений. Задержалась на мгновение возле билетной кассы, разглядывая карту с извилистыми маршрутами автобусов, и поехала в аэропорт. Она раздумывала только над тем, какую машину выбрать для того, чтобы ее отвезли. Остановилась на новой серой «Волге», стоявшей незаметно.

— Выбрали самую лучшую машину, — одобрительно сказал водитель. — Есть вкус. Торопитесь? Сейчас, везде успеем.

Вера и не заметила, как оказалась на месте. Через несколько минут у нее появился билет на ближайший рейс. А перед посадкой она позвонила Левшину.

— Ты где? — спросил он. — Я тебя потерял.

— Ты меня потерял, — довольно ответила Вера. — Все именно так и есть. А ты где? Ты хоть ищешь меня или дома с кикиморой торчишь? Кстати, я думаю, что ее ты тоже потерял. Хочешь скажу, где она? Да ты небось, злодей, сам все знаешь.

Почувствовав, что Левша просто не находит что сказать, она вежливо попрощалась.

И тут же позвонила в Москву. Ключаревой.

— У меня совершенно нет времени, — сказала она. — Кстати, где твой Леонид?

— Не поняла? — удивилась Кукла Таня. — Где ты и что с тобой? У меня для тебя куча новостей. И все хорошие. А Леонид в командировке, я ведь тебе говорила, он необычайно популярный журналист.

— Гаденыш он, а не журналист! — разозлилась Вера не на шутку. — Гони его от себя!

— Да уже, — ответила Танюша. — И это первая хорошая новость. А вторая…

— Я не выдержу, — рассмеялась Вера, — твоих новостей. Увидимся после.

Стрешнева тут же позвонила Кравцову:

— Я уже на взлетной полосе, мой капитан!

— Счастливого полета, Вера, — ответил участковый несколько иронически, как ей показалось. — Мы уже около взлетной полосы.

«Наверняка он злится на меня, — досадовала Вера, гадая, кто эти таинственные «мы». — Я чуть было не сделала ужасную ошибку».

В чем сущность этой несовершенной ошибки, Стрешнева не могла объяснить логически. Но происходящее представлялось чудесным избавлением.

В Москву она прилетела злой и сосредоточенной, втайне подражая «шерифу» Кравцову, который ее встречал.

Вера издали заметила его и ужасно обрадовалась. Она стала пробираться навстречу, представляя, как скоро перескажет все бесчисленные новости и свои догадки о происходящем. Думать ни о чем не хотелось. Слишком многое худо-бедно она продумала в Петербурге, столкнувшим с выморочным интересом к ней бывших, теперь это было ясно, приятелей по музыкальному цеху. Как оказалось, узел завязался не без их участия.

Издали же она увидела, что рядом с Кравцовым стоит незнакомец, который, даже прежде чем «шериф», приветливо помахал ей рукой.

Или капитан ждал, пока тот сделает этот жест.

«Куда я опять влипла? — лихорадочно соображала Вера. — Может, Пашка прав и «шериф» тот еще фрукт? Нет, Левша не может быть прав по определению».

— И снова здравствуйте, Павел Сергеевич, — произнесла Стрешнева, переводя дыхание. И тут же, как бы независимо от себя, плавно сказала: — Здравствуй, Алексей.

И больше ничего вымолвить не смогла. Потому что перед ней, чуть впереди «шерифа», стоял Тульчин, внимательно и доброжелательно разглядывавший ее, как там, раньше, далеко-далеко.

— Здравствуй, Вера, — только и ответил он.

Тульчин стал похож на молодого профессора-иностранца. Насмешливый взгляд серых глаз, холеная бородка, дорогой костюм, не хватало обручального кольца для завершения впечатляющего портрета.

Кольца не было.

Потому для Веры Тульчин тут же сделался похожим на знаменитого дирижера Лебедева, которого Третьяков однажды на свою голову пригласил в академию, и на легендарного разбойника из Шервудского леса, как в детских снах Веры.

Сказать, что Алексей переменился, Стрешнева не могла. Тогда он просто не мог бы появиться. На всякий случай решила, что он стал совершенно другим.

— Я проездом, — сказал он, делая свой обыкновенный неопределенный жест, как бы замыкающий некий большой круг.

— Я тоже, — ответила Вера, не зная, что еще сказать.

Кажется, ей осталось одно — убежать из России, как она задумала раньше.

То, что Тульчин так просто и естественно заговорил, показалось Вере натяжкой только поначалу. Она тут же устыдилась и даже сделала какое-то движение к нему, стоя на месте как вкопанная.

— Но ты же не сейчас улетаешь, — поспешно произнесла она. — Это было бы слишком… как это… несправедливо. Сколько лет мы не виделись?

— Не так много, — ответил Алексей, — да можно сказать, что совсем ничего.

Кравцов наблюдал за этой попыткой разговора без видимого интереса. Может быть, он представил себя на месте Тульчина или было с ним подобное когда-то. Вера мысленно поблагодарила капитана. А заодно и Тульчина. Всего более за то, что он давно ее знает. И помнит, может быть, совсем другой.

Вера как во сне заметила, что они подошли к черному джипу. Почему-то именно «шериф» сел за руль, и автомобиль резко рванул с места.

Вера была счастлива, что ее усадили сзади. Так было проще вести дорожную беседу. Или молчать.