Чейн скрестил руки на груди.

– Этот Бускан – твой старый друг?

– Отнюдь, – ответил Вельстил. – Он служит дому Энтов уже много лет. Когда мой отец потребовал отдать ему в управление некий удел, Бускан беспрекословно подчинился, думаю в основном из страха. Все боялись моего отца. – Он помолчал немного. – А твоего?

– Только не нобили, – ответил Чейн. – Белашкийские аристократы считали его очаровательным.

В зал с лампой в руке торопливо вбежал старый стражник.

– Прошу сюда, господа, – жестом указал он.

*

Этой ночью Винн устроилась спать у костра, а Магьер и Лисил забрались в фургон. Магьер настаивала, что в фургоне хватит места на всех, что было истинной правдой, но Винн предпочла оставить их вдвоем и побыть одной. Она заверила Магьер, что ей и у костра будет спаться неплохо и к тому же ей составит компанию Малец. Лисил и Магьер какое-то время шептались. Винн не слышала, да и не хотела прислушиваться к их разговору, и вскоре они уснули.

Винн еще немного поработала над своими заметками о мондьялитко. Это занятие отвлекало ее от ненужных мыслей и к тому же не так мучило ее, как необходимость вести тайные записи о Магьер. Оторвавшись от тетради, она обнаружила, что Малец подполз совсем близко и лежит, уткнувшись мордой в передние лапы. Винн закрыла тетрадь, свернула и упрятала в кожаный футляр свитки пергамента и устроилась рядом с псом на расстеленном одеяле.

В прозрачных глазах Мальца стояла невыразимая грусть.

– Ах, если б только ты мог объяснить мне, в чем дело! – прошептала Винн.

Малец моргнул, но и только. Его длинная шерсть спуталась и кое-где сбилась в колтуны – надо будет утром его расчесать. Винн сунула руку в мешок, достала кусок копченой баранины, который сберегла с последнего завтрака в поместье лорда Стефана.

– Мясо мне не очень по душе, – сказала она. – Я думала угостить тебя за завтраком, но, если хочешь, можно съесть и сейчас.

Малец поднял голову и рыкнул, и тогда Винн принялась кормить его, отрывая от мяса ломтик за ломтиком. Когда угощение закончилось, пес опять уткнулся мордой в передние лапы. Что бы ни тяготило его, эту печаль нельзя было исцелить лакомым кусочком.

– Я видела тебя в лесу, перед тем как ты излечил мои глаза, – сказала Винн. – Ты принадлежал одновременно двум мирам: миру твоих собратьев-духов и нашему, человеческому. Я не знаю, что ты сделал, чтобы принять такой облик, но, наверное, нелегко вот так застрять на границе между мирами… в полном одиночестве.

Она обхватила руками голову Мальца. Пес вначале сопротивлялся, затем вдруг с размаху ткнулся мордой ей в живот.

– Тебе не нужно оставаться одному, – сказала Винн. – Когда-нибудь ты расскажешь нам, почему и зачем оказался здесь.

И она гладила Мальца по голове до тех пор, пока от костра не осталась только горстка раскаленных алых углей.

*

Чейн ожидал, что старый солдат поведет их в какую-нибудь помпезную залу для приемов, а потому удивился, когда они свернули в боковой коридор и поднялись по узкой лестнице. От лестничной площадки тянулся в обе стороны коридор, а прямо напротив лестницы была самого обычного вида дверь. Стражник распахнул ее перед Вельстилом и Чейном, пропустил их вперед и ретировался, прикрыв за собой створку.

За ней обнаружилась небольшая комната, отделанная гладкими деревянными панелями и обставленная куда уютнее, чем все, что Чейн до сих пор видел в замке. Пол покрывали мягкие ковры местной работы, а на стене справа висело живописное панно с изображением всадников в доспехах, резво скачущих по древинкскому лесу. Этот красочный шедевр казался странно неуместным в унылом и вечно слякотном здешнем краю.

По всей комнате, на столиках или в чугунных подсвечниках, горели свечи размером с локоть. Два массивных кресла красного дерева стояли у небольшого камина, который, судя по всему, был построен совсем недавно. В таких старинных крепостях обычно обходились одним большим очагом в парадном зале. Справа от камина стояла небольшая конторка, слева – узкий книжный шкаф. На столе, рядом с креслами, располагались чернильница и перья.

В креслах сидели двое – мужчина и женщина. Рослый и довольно грузный мужчина, как заключил Чейн, был не кто иной, как сам барон Бускан. Синяя ночная сорочка туго обтягивала его внушительный живот. Густая черная борода доходила ему до груди, зато голова была совершенно лысой, и лоснящуюся лысину обрамлял жалкий венчик черных волос. Багровое лицо барона напомнило Чейну тех зажиточных приятелей отца, которые чрезмерно увлекались выпивкой.

Женщина, занимающая соседнее кресло, составляла такой разительный контраст с бароном, что Чейн сразу насторожился. И в своей смертной жизни, и в посмертии ему довелось повидать немало красивых женщин. Рядом с Бусканом сидела самая ослепительная красавица, которая когда-либо встречалась на его пути. Она приподнялась в кресле, приветствуя посетителей.

Она не выглядела ни худощавой, ни чрезмерно пышной. Невысокую, ладно сложенную фигурку облегало, выгодно подчеркивая все округлости, шелковое платье кофейного цвета, непривычно легкое для здешних промозглых мест. Платье было простого покроя, сверху донизу схваченное бронзовыми застежками и перетянутое в талии алым кушаком. Две верхние застежки были расстегнуты, и в распахнутом вороте платья виднелись нежная шея и волнующе округлые холмики грудей. В ложбинке между ними покоился алый каплевидный рубин, висящий на бронзовой цепочке. Темно-рыжие волосы не были уложены в затейливую прическу, какие полагались придворным дамам, но привольно ниспадали на плечи волной туго завитых локонов. С гладкого, ухоженного лица на Чейна безмятежно взирали зеленые глаза.

Женщина приветливо улыбнулась, и палец ее, пробежав по вороту платья, на миг как бы невзначай скользнул в глубь, к теплой плоти.

Лорд Бускан не без труда поднялся. Он оказался старше, чем вначале показалось Чейну.

– Вельстил?… – неуверенно проговорил Бускан и сделал долгую паузу, разглядывая спутника Чейна с таким видом, как будто не верил собственным глазам.

Чейн взглянул на Вельстила и понял, что вызвало у барона такие затруднения. Если в последний раз Вельстил посещал Древинку много лет назад, то Бускан с тех пор успел изрядно состариться, – и вот перед бароном стоял человек, который за это время отчего-то не изменился ни на йоту.

– Ты так долго пропадал, что мы уже сочли тебя мертвым, – сказал наконец барон. – А ты выглядишь… неплохо. – Он указал на женщину и с явной гордостью в голосе прибавил: – Это Оскелина. Моя супруга.

Женщина вновь улыбнулась, показав белые ровные зубы, и едва заметно склонила голову, ни на миг не отрывая взгляда от посетителей.

Вельстил шагнул ближе, взял со стола рядом с креслом Бускана очинённое перо, придирчиво его осмотрел.

– Стражник у городских ворот сказал нам, что князя Родека нет в столице и что ты никого не принимаешь.

Бускан пожал массивными плечами:

– Беспокойные времена требуют быть осторожным вдвойне. С каких это пор ты начал интересоваться политическим положением в Древинке?

– Час поздний, – заметила Оскелина. – Быть может, ты все же расскажешь нам, зачем пришел?

Голос у нее был высокий и ясный, точно трель флейты. Чейн не отрываясь смотрел на ее белую шею, на которой едва заметно билась и пульсировала жилка.

Вельстил положил перо на стол.

– Я собираю записи, которые касаются моей семьи. Меня интересует время, когда мы служили Энтам, вот я и начал поиски с Кеонска, потому что именно ваш дом сейчас правит страной. Если у тебя найдутся такие записи, мне бы хотелось их просмотреть.

– И это все? – Бускан, судя по всему, вздохнул с облегчением. – Что ж… боюсь, что в этом деле я не смогу тебе помочь. Таких записей просто не существует.

Вельстил заложил руки за спину, спрятав их под плащом, и в упор поглядел на барона, всем своим видом давая понять, что такого ответа ему недостаточно.

– Самые старые записи, которые есть у нас, пятнадцатилетней давности, не ранее, – пояснил Бускан. – Мы хотели создать единый архив, чтобы хранить там все без исключения документы прошлых лет. Под самый конец правления князя Демитри из дома Сербо случился мятеж мадьяров. Сгорела добрая четверть города, в том числе и здание суда, а именно в нем хранились архивы, так что все они погибли в огне.