— Это чтобы ночью труднее было нас увидеть, — в шутку ответил он Шитину.

— А вахтенный начальник объяснил иначе. Говорит, чтобы своих не спутали с противником.

На этом беседа прервалась. Расстояние между «Алмазом» и японским крейсером еще больше сократилось. Уже отчетливо было видно, что это крейсер «Идзуми». Однако адмирал Энквист все не отдавал приказа начать бой. Тогда Молчалин сам приказал комендорам открыть огонь. Они того только и ждали. Загрохотали орудия. Это произошло в 10 часов 15 минут. «Идзуми» вначале стал отвечать «Алмазу», но потом скрылся.

Разведывательный отряд в составе крейсеров «Урал», «Светлана» и «Алмаз» шел навстречу неприятелю. Когда началось Цусимское сражение, первые залпы японских кораблей были направлены по крейсерам. «Урал» и «Светлана» сразу же получили подводные пробоины и вышли из строя. «Алмаз» присоединился к основному крейсерскому отряду и, маневрируя, вел огонь из 75-миллиметровых пушек.

18

Крейсер 2-го ранга «Алмаз»,

— Глянь, Вася, как японца разделали! — радостно воскликнул матрос Иван Киреев, обращаясь к своему дружку гальванеру Вакуленко, когда «Алмаз» проходил вблизи объятой пламенем бесформенной громадины.

Но это был не японский корабль, а флагманский броненосец «Суворов». Весь в дыму, без мачт, без труб, он уже не отвечал на огонь японцев.

Японский флот застиг русскую эскадру врасплох, когда она перестраивалась из двух походных колонн в боевую линию. Цусимское сражение началось около 14 часов 14(27) мая, а спустя полчаса русская эскадра уже лишилась управления — флагманский корабль «Суворов» вышел из строя, командующий эскадрой Рожественский был ранен. Несмотря на полную неспособность направлять ход сражения, «Суворов» долго еще во время боя кружил по морю, а главные силы эскадры бессмысленно следовали за ним, ожидая указаний командующего. И без того тяжелое положение эскадры осложнялось наличием при ней многочисленных тихоходных транспортов и вспомогательных судов, вносивших своим присутствием еще большую сумятицу и неразбериху в действия боевых кораблей.

Крейсерский отряд, к которому присоединился «Алмаз», в течение некоторого времени самостоятельно вел бой с японскими крейсерами. «Алмаз» находился в очень невыгодном положении. Он должен был все время держаться концевым в левой колонне крейсеров. Чтобы избежать столкновения со своими же транспортами, шедшими в беспорядке по обеим сторонам крейсерской линии, «Алмазу» приходилось непрерывно круто поворачивать. Из-за этих маневров он стал отставать от группы крейсеров.

Один из участников Цусимского сражения морской офицер, не пожелавший назвать в печати свое имя, писал в «Московских ведомостях»: «Наше маневрирование напоминало басню о Лебеде, Раке и Щуке, мы не умели стре

20

лять… У нас было мало боевых снарядов: у броненосцев на 8 часов боя, а на «Алмазе» только на 3».

Хорошо подготовленные и численно превосходящие силы врага в течение одного дня, несмотря на беспримерный героизм и самоотверженность русских моряков, превратили 2-ю Тихоокеанскую эскадру в небоеспособную, беспомощную группу кораблей.

В 16 часов 30 минут от попадания неприятельских снарядов загорелся «Алмаз». Первый снаряд попал в заднюю мачту и зажег деревянную стеньгу. Начали тушить, но брандспойты не доставали. Матросы Катин и Хаймусов полезли на мачту, невзирая на свист пролетавших мимо снарядов. Второй снаряд разорвался неподалеку от кормового 75-миллиметрового орудия. Вся прислуга его была ранена. Вот тогда и вспомнили матросы визит царя на «Алмаз» и его беседу с Иваном Поповым.

Когда стемнело, японцы собрали основные силы своей эскадры и перекрыли ими кратчайшие коммуникации к Владивостоку. Они явно не собирались пропустить к заветному берегу-ни одного русского судна.

Для кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры был подан сигнал: «N0-23 — курс на Владивосток на всех парах». Но вскоре на адмиральском броненосце был спущен флаг, что означало: «Сдаюсь». Вечером часть крейсерского отряда, вместо того, чтобы пробиваться к Владивостоку, повернула на юг. «Алмаз», маневрируя между транспортами, невольно отстал и в наступившей темноте потерял из виду крейсерский отряд.

Создалась очень сложная обстановка. Командир крейсера, старший офицер и штурман все время находились на мостике, совещались, но ни к какому определенному решению прийти не могли. Прорываться к Владивостоку по обычному маршруту, да еще в одиночку — это было равносильно самоубийству. Идти на юг — бессмысленно: японские корабли повернули на юг вслед за ушедшими туда

21

русскими крейсерами и теперь, пользуясь преимуществом в скорости, несомненно находились впереди «Алмаза». Казалось, выхода не было. Все настойчивее и настойчивее сознание экипажа сверлила мысль о неизбежности плена. И как тогда, при входе в Малаккский пролив, Чагин решил созвать всех офицеров, кондукторов и матросов. На ют пришли даже раненые.

То, что сообщил командир крейсера, было уже всем известно. 2-й Тихоокеанской эскадры больше не существует. Многие корабли или потоплены или сдались японцам. «Алмаз» — в ловушке, возможно, ему уготована участь всей эскадры. Однако можно попытаться…

— Но прежде чем сообщить вам о самом главном, — говорил Чагин, — я хотел бы спросить вас, ребята: морем, на своем корабле хотите возвращаться вы домой или сушей, по железной дороге?

— Морем! На крейсере! — в один голос отвечала команда.

— Я знал, — продолжал Чагин, — что никому не любо сидеть в японском плену и потом ехать домой на непривычном для моряков транспорте. Теперь слушайте внимательно. Японцы расставили свои миноносцы и крейсеры на всех основных путях к Владивостоку. Они хотят во что бы то ни стало захватить или потопить суда, уцелевшие после морского боя. Они будут действовать, исходя из существующего у них поучения: «Убегающий не выбирает дороги». Мы же будем выбирать свою дорогу к дому. «Алмаз» сейчас пойдет к берегам Японии. Да, да, к японскому берегу! Подойдем как можно ближе, проберемся вдоль неприятельских берегов, потом повернем на норд-ост и, развив максимальную скорость, постараемся прорваться к Владивостоку. Замысел прост: японцы стерегут нас здесь, а мы пройдем возле их дома. Я твердо верю, что каждый исполнит свой долг, тем не менее считаю необходимым напомнить всем господам офицерам, всем кондукторам и нижним чинам,

22

что только при полной боевой готовности, выдержке и дисциплине экипажа возможен успех…

Вся команда стала на боевую вахту. Орудийная прислуга находилась нa своих местах. На помощь кочегарам пришли строевые матросы. Крейсер очистили от обгоревшего рангоута и оборванных снастей. Многие раненые вернулись на боевые посты.

Расчеты командира полностью оправдались. Подойдя к японским берегам и придерживаясь их, «Алмаз» на максимальной скорости пошел на север. При ходе в двадцать узлов корпус крейсера дрожал, как в лихорадке, из труб валило пламя. Не встретив ни одного японского судна, «Алмаз» вырвался из опасной зоны и взял курс на Владивосток. А 16 мая, в 18. часов 30 минут крейсер вошел в бухту Золотой рог, отсалютовал родной земле и бросил якорь.

После падения Порт-Артура и под впечатлением других крупных военных поражений царского самодержавия в русско-японской войне население Владивостока стало серьезно опасаться, что японцы могут захватить город. Даже те, кто душой и телом был предан самодержавию, теряли веру в его способность вывести Россию из тупика. До тех пор, пока было известно что 2-я Тихоокеанская эскадра движется на восток, у владивостокского населения все же была уверенность, что угроза японской оккупации будет отведена. Поэтому, когда «Алмаз» вошел в бухту Золотой рог, вся набережная была усеяна толпами народа, раздавались громкие приветственные возгласы, крики «ура», в воздух летели шапки, платки, зонтики. Не зная еще о разгроме эскадры, жители Владивостока полагали, что если пришел «Алмаз», то об остальных кораблях и подавно нечего беспокоиться. «Алмаз» первый принес недобрые вести. А когда стало известно, что в Цусимском сражении царская эскадра потеряла больше половины лично