Если ленинская национальная политика явилась тем моментом, который превратил многонациональное государство в несокрушимое целое, то и дальнейшее объединение демократий возникает на почве искреннего уважения со стороны каждого народа национальной самобытности всех других народов.

Если царское правительство искало свое спасение в разжигании национальной розни, антисемитизма, в делении всех «подданных» империи на русских и «инородцев», то наша сила заключается прежде всего в оценке человека за его дела и стремления, а не по расовым, национальным или географическим признакам.

Мы готовы дать отпор каждому, кто сознательно, умышленно попробует нарушить наши гуманистические принципы, но иногда это можно сделать и нечаянно, по недомыслию, по распущенности, из-за плохих «манер». И вред от этого может получиться не меньший, чем от намеренного выступления.

Есть одно немного смешное слово, давно вошедшее в русский язык, без которого трудно обойтись, рассматривая эти вопросы. Слово это - «деликатность». Оно сейчас почти вышло из употребления, но если не придумать ему достойной замены, то стоит еще на некоторое время его возродить в обиходе. Какое значение получило это слово в русском своем воплощении? Тонкость, чуткость, осторожность в обращении с кем-либо. Действительно, это, кажется, очень нужное нам слово!

Ленинград считается одним из самых культурных городов Советского Союза. Главная его улица - Невский проспект. Не так давно, проходя по этому проспекту, я наблюдал интересную картину. По тротуару шел человек, нормально одетый и шел тоже нормально, но ростом он превосходил всех прохожих сантиметров на восемьдесят. Поведение проходящих по Невскому граждан было примечательным: многие, еще издали завидев гиганта, останавливались, чтобы подольше его разглядеть. Группа мальчиков, достаточно взрослых для сознательного поведения, пятилась задом перед высоким человеком, обмениваясь впечатлениями. Вполне законное для посетителей зоопарка откровенное разглядывание диковинного животного было обращено в данном случае на неизвестного гражданина, который, несомненно, не по своей воле перегнал в росте своих соотечественников. Сам он шел невозмутимо, не обращая никакого внимания на бесцеремонное поведение толпы. (Да, именно толпы, иначе нельзя назвать эту группу людей!) Самым горьким было то, что он, очевидно, привык к такому поведению прохожих, он уже не реагировал на них!

Разберемся в этом вопросе. Каждого из нас может поразить любой необычный вид человека: слишком высокий, слишком маленький, огромное родимое пятно на лице, видимые последствия перенесенной операции, следы ожога и т. д. От живого восприимчивого человека нельзя требовать равнодушия и отсутствия любопытства или простого интереса, когда невольно тянет еще раз взглянуть, подробнее рассмотреть, присмотреться. Но мы обязаны помнить, как может быть мучительно неприятно тому, кто привлекает к себе такое внимание, как больно чувствовать себя объектом всеобщего любопытства. Как же быть? Как примирить свое стремление посмотреть с бережным отношением к человеку, который не виноват в том, что он резко отличается от всех остальных?

Только одним способом: если вы можете удовлетворить свою любознательность совершенно незаметно, не поворачивая головы, не останавливаясь, а тем более не издавая восклицаний. Если это вам не удалось - что же делать! Вы проживете и без этого. Но вам можно будет присвоить высокое звание «деликатного человека».

Исключение из этого правила можно сделать только для очень маленьких детей, непосредственность которых еще не обуздана хорошим воспитанием. Или в тех случаях, когда особенный вид человека является несомненным последствием его дурного поведения: если, например, ваше внимание привлечено мертвецки пьяным молодым человеком, который валяется на улице.

В этом случае останавливайтесь, рассматривайте, сообщайте даже его родителям и учителям: он сам виноват, и пусть ему будет и стыдно и больно. Так ему и надо! И в этом случае не заботьтесь о деликатности!

Вообще следует запомнить, что открытое, откровенное внимание можно адресовать только тем людям, которые своим положением или действием к такому вниманию призывают.

Вот оратор вышел на трибуну. Устремите на него все свое внимание, и зрительное и слуховое, и вы этим окажете ему услугу.

Актер вышел на сцену. Смотрите и слушайте. Всякое отвлечение вашего внимания от него будет как раз неделикатным. Если он вам понравился, после спектакля аплодируйте ему и даже можете громко кричать его фамилию.

Но вот на другой день вы встречаете этого же актера на улице. Вы узнали его, вам хочется рассмотреть его на этот раз без грима. Но, осторожно! Он уже не на сцене. Он такой же гражданин, как и вы. Он вышел подышать свежим воздухом или идет по своим делам. И вы уже не имеете никакого права глазеть на него, сообщать спутникам, чтобы они обратили внимание, - все это будет неделикатно.

Это правило у нас очень часто нарушается самыми хорошими советскими людьми, которые не успели продумать вопрос о взаимном уважении и на этом основании отравляют существование тем деятелям театра, которые за свои заслуги, за то, что сумели доставить этим же людям много эстетических радостей, достигли популярности.

Любите Аркадия Райкина на сцене и Сергея Филиппова на экране, но оберегайте их от своего излишнего внимания, когда они не находятся при исполнении своих профессиональных обязанностей.

Дозволенная степень откровенно направленного внимания резко повышается, когда объектом вашего интереса является предмет неодушевленный. Пейзажи, архитектуру, памятники вы можете рассматривать даже в бинокль и фотографировать сколько вам захочется. Стойте часами перед Медным всадником, или перед Царь-колоколом, и никто вас не осудит. Но обращайтесь деликатно с человеком.

Мне вспоминается одна сцена, виденная мною в Риме. Собор святого Петра - одно из чудес архитектуры итальянского Ренессанса - постоянно посещается туристами всех наций. С наружной стороны в разных местах перед фасадом стоят на постах солдаты папской гвардии, одетые в старинную форму XVI века. Форма эта причудлива, странно выглядит на площади в наши дни и, вероятно, введена не без умысла, чтобы увеличить внешний эффект от архитектуры,

И все же, когда бесцеремонные американские туристы, вооруженные фото- и киноаппаратами, толпой окружали неподвижно стоящего человека с алебардой и фотографировали его в упор, - впечатление получалось неприятное.

Да, он одет, как чучело, да, он поставлен здесь, чтобы на него смотрели, и все-таки это человек, а не вещь, а с человеком надо обращаться по-человечески.

И когда на улицах наших городов мы встречаем туристов из далеких стран в их национальных одеждах - индийцев, гостей из Африки или Полинезии, - как ни велико искушение получше их рассмотреть, надо помнить, что, чем выше культура народа, тем больше развивается вышеупомянутая деликатность и что наша высокая и передовая культура обязывает нас и внешне вести себя безукоризненно.

Первое знакомство

Для подробного рассмотрения форм человеческого общения обратимся к некоторым бытовым примерам, в которых все особенности общения наиболее удобно рассмотреть.

Пример. Двое в купе.

Вы входите в двухместное купе, в котором вам надо проехать значительное расстояние. Входя, вы застаете там пассажира, с которым вам суждено ехать вдвоем. Вы встречаетесь взглядами. Ваши действия в эти первые секунды определят ваши взаимоотношения. Если вы любезно говорите «здравствуйте» - это одно решение проблемы. Ваш спутник, независимо от его характера, вынужден вам ответить. Мало того - это одно произнесенное вами слово, по существу, является целой декларацией о желании мирного сосуществования и поддержания добрососедских отношений. И он неминуемо принимает к сведению вашу декларацию.

В том случае, если вы, входя, не поздоровались, это - тоже декларация: «Я не желаю с вами иметь дела, я заплатил за свое место, и мне безразлично, кто сидит рядом со мной». Такая позиция не противоречит законам, но таит в себе много неудобств для вас же. В пути может оказаться, что вам вдвоем придется решать общие вопросы: курить в купе или не курить, погасить на ночь свет или не гасить, слушать ли радио или выключить его и т. д.