Он направился в кабинет. Постоял перед панелью видеотекторного терминала. Одолевало искушение вызвать на связь эксперта по морской акустике из Центра, что на острове Контур. Хорошо бы… да время для этого не слишком подходящее: день на Финшелах только-только забрезжил. Доброе утро, любимая. Как спалось? Что нового узнало во сне твое чуткое сердце? Не услышало ли оно мою тоску по тебе?..

Не во времени, впрочем, дело. То есть – во времени, но не в том смысле. Не настал еще час, когда можно будет сообщить Марсане, что узник статей МАКОДа и нарушитель ее спокойствия уладил наконец дела и, окрыленный, летит на свидание.

Час не настал.

Кир-Кор лег на комфортабельное канапе и попытался забыться хотя бы на десять минут. Ничего из этого не вышло. Он был весь напряжен, как сжатая пружина, и непонятно встревожен. Воспоминание о Финшелах усилило тревогу. Лучше бы не вспоминал!.. Он вскочил, прошелся по кабинету туда-обратно. Четыре призрачных лица Ледогорова следили за его метаниями из каждого угла помещения. Ему казалось, экзарх-призрак шепчет что-то невидимыми губами… Нет, так нельзя. Какой-то странный психоз. Довольно. Надо заставить себя успокоиться.

Он снова лег. Рука потянулась к стеклянной полке у изголовья, сняла один из трех стоящих там миниатюрных книжных томиков. Это был бликенбух – электронная имитация книги, плоский футляр, в котором лежали очки для экранного чтения. Кир-Кор подавил в себе желание вернуть псевдокнигу на место, нацепил очки и наугад крутнул на дужке верньер поиска текста. Внутри дымчато-черного поля перед глазами пошли снизу вверх белые строки:

«Эффект мгновенного дальнодействия в квантовой механике (парадокс Эйнштейна – Подольского – Розена) был открыт в 1935 году…»

Рука почти рефлекторным движением сунула этот бликенбух на полку, прихватила соседний.

«…Изменяющиеся во времени соотношения топосов пространственного полиморфизма, впервые полученные в середине XX века при разработке концепции Шатурина – Калиновского, в конце XXI были применены В.А.Назаровым для доказательства леммы, позволившей темпорологам XXII столетия соотнести феномен „черной дыры“ с эффектами дефазации будущности…»

На «корешках» бликенбухов лоснились отлитые из настоящего золота фирменные знаки издательского дома Камчатского экзархата. Словно бы в очевидность того, что историософский уклон здешнего образования, безусловно, достоин высокой пробы.

Меняя второй бликенбух на третий (последний на полке), Кир-Кор не выдержал – оглядел-таки угловые стыки кабинетных стен. И, разумеется, ничего сверхъестественного там не увидел. Квадруполь призрачных ликов экзарха визуально больше не проявлялся, однако воспоминание о странном наваждении не выходило из головы. Галлюцинация (пусть даже недолгая, мимолетная) требовала объяснений. Если, конечно, дело дошло уже до настоящих галлюцинаций, маракас… Успокоиться надо, вот что. Спокойнее, сударь, спокойнее!

Едва он об этом подумал – за окном прозвучала серия резких выхлопов (похоже на то, как если бы через предохранительный клапан короткими импульсами стравливали сжатый под большим давлением газ). Потом где-то близко – чуть ли не на крыше «Каравеллы» – ухнуло с лязгом что-то металлическое. В довершение всего стекла в окне дрогнули от близкого, хотя и не очень сильного взрыва… «Ремонтники усердствуют, – догадался Кир-Кор. – Где-то рядом траншею вскрывают, не иначе…»

Третий бликенбух оказался сборником песенных текстов.

Кир-Кор «нырнул» в середину:

Кир-Кор снял очки, чтобы подольше сберечь в себе пронзительное ощущение чего-то совершенно невыразимого. Знак из настоящего золота красовался на бликенбухе не зря…

«Не зря», – прошептал призрачными губами распятый на огромном белом кресте Агафон Ледогоров и обессиленно уронил на грудь благородную голову.

Кир-Кор вскочил, огляделся. Всплеск ясночувствия угас, однако он слышал тревожно-учащенный перестук обоих своих сердец: надо куда-то бежать, что-то делать… Что и куда – ему было неведомо. «Агафо-о-он!!!» – огласил он доступное его ауропоисковому зову пространство. Сосредоточился, избавляясь от последних клочьев сильно потрепанной, раздерганной пейсмейкерским эгрегором «шубы» пси-непроницаемой защиты. Подготовил себя для апперцепции ментаполя экзарха.

Настроиться на ясночувствие не успел – очень некстати прозвучал высокий прерывистый писк видеотекторного вызова.

– Афтер контакт! – бросил он в сторону терминала. И увидел забинтованную голову мрачного до неузнаваемости Михаила.

– Эварх!.. – ошеломленно выдохнул Кир-Кор. На бинтах неумелой повязки красными гвоздиками проступали пятна крови.

– Да, вот так, грагал. Выстрелами в упор серьезно ранены мои братья – Павел, Леонид, Иван…

– Что?!

– Ранены также член группы «Зелегра», член объединенной следственной комиссии и репортер «Новостей Петропавловска». Похищен фундатор.

– Кем?! Где?! Когда?!

– В фойе «Ампариума». Только что. Кровь перед лифтами смыть еще не успели… Сразу же после этой дикой стрельбы трое вооруженных бандитов объявили экзарха заложником, швырнули его в кабину лифта и поднялись на самый верх – в Зал Символов. – Михаил, морщась, потрогал бинты в районе правого виска. – Угрожают сбросить экзарха с двадцатого этажа на эспланаду, если мы через полчаса не посадим на крышу «Ампариума» трофейный шверцфайтер, оснащенный для дальнего перелета.

Кир-Кор перестал дышать, покачал головой:

– Не посмеют.

– Грагал, они это сделают. Им терять нечего. Трое налетчиков не просто бандиты – тайные телохранители Каганберьи. Повар, Банщик и Лысый Студент – так они отметились в гостевой информотеке «Каравеллы». Возвращение на Лавонгай без гроссмейстера для них равносильно смертному приговору. Им там пощады не будет – они хорошо это знают, и заложник высокого ранга, по их расчетам, – шанс спасти свои шкуры. Ну кто бы мог подумать! На вид – солидные, уже немолодые люди!..

– Успокойся, эварх, я немедленно предложу террористам себя в обмен на фундатора.

– Наверх не подняться, – словно не слыша собеседника, продолжал Михаил. – Они там заблокировали обе лифтовые шахты и двери выходов на аварийную лестницу, отключили сервоавтоматику. Все заблокировано, кроме коммуникаций связи, да и то – главная антенна взорвана. Этот сброд предъявил нам ультиматум.