Первый пампагнер был обнаружен в системе Альфа Центавра. Именно туда, в этот довольно пустынный район Галактического Рукава, освещаемый красноватыми лучами дряхлой Проксимы, прибыло первое поколение выдворенных с Земли предков современных грагалов (в те времена земляне считали их слишком опасными для всей цивилизации мутантами и называли хлестким словечком «экзоты»). Армада космических кораблей «Великий Предок» не нашла удобной гавани возле Проксимы, и следующее поколение экзотов (уже гораздо многочисленнее первого) стало готовиться к продолжению межзвездного странствия. Идея звездного похода в поиске «земель обетованных» обрела в самосознании младограгалов статус смысла жизни, смысла существования Разума вообще. Но задачи такого масштаба легче ставить, чем решать: предстояло создать в непосредственной близости от Проксимы пояс крупных верфей для обновления техники, воспитать железную когорту умеющих дерзать инженеров, ученых, фанатически преданных новому делу работников-мастеров, рачительных экономистов… И кто знает, насколько успешно продвигалась бы эта затея при удручающей скудости местных ресурсов, если бы «затейникам» не подвернулся ошеломительно счастливый случай: был найден первый пампагнер. На него случайно наткнулись корабли разведчиков минерального сырья при исследовании скопления зародышевых кластеров одной из планетезималей, которым в будущем только еще предстояло сгруппироваться в компактную массу планеты.

Серая Дыра, окруженная облаком водорода, дрейфовала в складках пылевой протопланетной мантии в живописной компании рыхлых, сильно вогнутых, как листья кочанной капусты, исполинских сгустков, слепленных из останков когда-то взорвавшейся древней звезды. Кир-Кор вспомнил свои впечатления от просмотра старых видеозаписей времен Дивойкова-Байдина: все это показалось ему похожим на разрушенный, жутко разграбленный муравейник, возле которого светлело одно-единственное чудом уцелевшее муравьиное яичко. Даром что диаметр «яичка» превышал двенадцать километров. А «муравейника» – двенадцать тысяч.

Тогда никто еще и предполагать не мог (даже сам Христо Дивойков), что из бесхозного «яичка» в конечном итоге проклюнется вполне хозяйственная функция – возможность пространственной фазерации. Сиречь – возможность быстрого перехода из нормального пространства в гиперпространство и наоборот. Впоследствии эту необыкновенно полезную в Галактическом Рукаве хозяйственную функцию обозначили термином «дальнодействие».

Первым дальнодеем стал Валерий Байдин. Вопреки предостережениям космофизиков он решился лично войти в прямой контакт с Неизвестностью на двухмоторном катере типа «Москито». Молодой грагал, видимо, сознавал, что его намерение слишком напоминает игру в чет-нечет с курносой, но был отважен и свято верил в удачу.

Байдину предсказывали неминуемую гибель. Все безэкипажные зонды, с помощью которых изучался объект «икс», беспрепятственно садились на его таинственную псевдоповерхность, однако через некоторые промежутки времени исчезали бесследно (словно бы растворялись в белесом мареве). Промежутки времени между моментом посадки и моментом исчезновения были удивительно разные – от нескольких секунд до нескольких часов. Но рано или поздно зонды исчезали обязательно и безвозвратно.

Предсказаниям Байдин не внял.

Катер благополучно сел на псевдоповерхность. Пилот перевел работу моторов на околонулевой режим и как заправский исследователь стал внимательно отслеживать обстановку, иногда переговариваясь с теми, кто наблюдал за ходом опасного эксперимента на безопасном расстоянии. Так и осталось неясным, на что он надеялся. На скорость своей реакции? Рассчитывал, что успеет вырвать катер из объятий «белесого зондоглотателя» в критический момент? Или (как представляли себе это некоторые мемуаристы) он всерьез полагал, что Серая Дыра не причинит вреда «разумному субъекту с биоэнергетической конституцией»? Если последнее верно – Байдин был сверхоптимистом…

Отслеживать обстановку смельчаку пришлось на протяжении четырех с половиной часов – столько времени Серая Дыра игнорировала его присутствие. Ассистенты этого отчаянного эксперимента, смертельно утомленные напряжением многочасового ожидания, втайне надеялись, что Байдину наконец надоест длительное безразличие пампагнера к его персоне и он добровольно покинет гиблое место, где бесследно «тают» зонды. (Уже тогда большинство космофизиков понимали: псевдоповерхность – зона «деления» вакуума, в которой время от времени начинают действовать какие-то еще неведомые науке процессы, способные вызывать локальные виртуально-фазовые «разрывы» нормального пространства.) Но Байдин проявил характер – дождался своего звездного часа.

«Критический момент» возник внезапно. Байдин чудом остался в живых. Благодаря феноменальному стечению обстоятельств… Во-первых, он успел-таки форсировать моторы и (ничего не зная о том, что в «разрывах» пространства обычные двигатели просто не работают) попытался взлететь над псевдоповерхностью. Естественно, моторы захлебнулись на форсаже, но левый «сдох» на две секунды позже правого, в результате чего, во-вторых, «Москито» получил мощный вращательный импульс правосторонней закрутки. Причем ось вращения катера по счастливой случайности, это в-третьих, совпала с осью вращения пилот-ложемента (иначе его хозяину не поздоровилось бы). И в-четвертых, скорость вращения «Москито» оказалась достаточной, чтобы взбесившейся массе лжефазерета удалось удержаться в нормальном пространстве буквально на грани «разрыва».

Правда, педантичные космофизики подсчитали: грань «разрыва» в случае с «Москито» была тоньше карандаша. Однако даже сквозь узкую, стремительно мелькнувшую перед глазами «щель» пилот успел увидеть нечто такое, что определило направление новых экспериментов и, кроме того, позволило разработать теорию гиперлокационной связи. Как потом шутили самодовольные испытатели первого настоящего фазерета, «у Байдина прошли сквозь гиперпространство только глаза». Шутка пережила пилота более чем на столетие.

А в тот знаменательный день было совсем не до шуток. Пилот «Москито», едва отдышавшись, вдруг заявил, что в самый драматический момент эксперимента неожиданно для себя увидел одну из крупных верфей – из тех, которые обращаются на близкорасположенных к местному солнцу орбитах. По его словам, он хорошо ее разглядел. Ученые усомнились. Это была головная верфь с ностальгическим для грагалов названием «Лунная радуга», развернутая на базе восьми переоборудованных корпусов межзвездных рейдеров-ветеранов из состава армады «Великий Предок». Самая мощная верфь в системе Альфа Центавра… Но дело в другом. В день эксперимента верфь «Лунная радуга» находилась от пампагнера на расстоянии сорок один миллиард километров, и видеть ее просто глазами Байдин явно не мог. Не мог по всем законам оптической физики. Мало ли что могло померещиться лихому наезднику, гарцующему верхом на Серой Дыре…

Тем не менее Байдин весьма темпераментно отстаивал свою правоту. В качестве доказательства он описал рабочий момент, точнее сказать, монтажное мгновение на сборочной платформе верфи, запечатленное в его зрительной памяти…

Нарисованная им картина действительно выглядела живописно: монтажники подводили к почти готовому зеркалу новой гелиоэнергетической установки последний сегмент, и огромная эта деталь, по словам наблюдателя, «сверкала над неполным кругом исполинского зеркала, как широкое лезвие великаньего палаша». Он настоял, чтобы его рассказ немедленно был проверен с помощью средств дальней связи. Описанное Байдиным положение дел на сборочной платформе верфи «Лунная радуга» полностью подтвердилось! Ученые были в безумном восторге. Отважный пилот, как говорится, одним выстрелом убил двух зайцев. Даже трех. Байдин остался жив, Байдин помог науке разобраться в характере квантово-пространственного «разрыва», Байдин строжайшим образом доказал его биополярность. Иными словами, космофизикам с помощью Байдина не только удалось заглянуть в глубину неведомого тоннеля, но и увидеть свет в противоположном конце этого таинственного миллионокилометрового вместилища совершенно сказочных возможностей.