— Если проявим слабость, то легко потеряем Россию, — согласно кивнул Реджинальд Бейкерс. — Только своими силами мы не справимся. России, как страны, сейчас нет. Есть только территория, да линия границы, существующая только на картах. Нельзя допустить распада страны. Восток, всю Сибирь до Урала, отхватят себе китайцы – их там уже сейчас живет, легально и нелегально, больше, чем самих русских. А на юг с Кавказа ринутся мусульманские фанатики и просто бандиты, скрывающиеся в горах, и тогда хлынут реки крови, начнется резня. Мы это уже проходили – в Югославии, когда она распадалась. Безжалостная, дикая, кровавая война шла под самым боком у цивилизованных европейцев. Христиане и мусульмане, сербы, хорваты, боснийцы, албанцы убивали друг друга, мы прилетали, бомбили, они успокаивались, а потом, когда мы улетали, все начиналось снова. Людей заживо сжигали в церквях, находили братские могилы с великим множеством мертвых тел. Под корень, до последнего человека вырезали целые селения! То же может повториться и в России, но если прежде счет погибших шел на сотни, то теперь – на сотни тысяч. А у нас в руках останется только Центральная Россия, европейская часть страны, ну, еще север, где нет ни нефти, ни газа, нет ничего – только тысячи преданных собственным правительством, вдруг оказавшихся никому не нужными русских офицеров и солдат, тоже тех еще фанатиков, которые, плевав на все приказы, хотят – и могут – дальше сражаться с нами.
— И что же вы предлагаете? На территории России и так находятся наши войска, разве мало этого? Кто посмеет перейти русскую границу, зная, что по ту сторону его встретят американские солдаты?
— Всей нашей армии не хватит, чтобы одновременно поддерживать порядок внутри России, по всей ее огромной территории, и охранять границы, — отрезал генерал Стивенс. — Россия – это не Гренада, не Косово и даже не Ирак. Если мы отзовем войска, дислоцированные по всему миру, даже этого будет недостаточно. У нас нет столько людей, но даже если бы и были, их жизни слишком дорого стоят. Это дело самих русских, а мы можем им только помочь, присмотреть за ними.
— Нами уже сформировано временное правительство из числа русских политиков, менее всего "засветившихся" в недавних событиях, связанных со смещением президента Швецова, — сообщил Натан Бейл. — Пришлось делать нелегкий выбор между послушными и теми, кто готов действовать не за страх, не за деньги, а за совесть, настоящими патриотами, которые не желают, чтобы их страна рухнула в хаос гражданской войны, не погрязла в череде война на границах.
Это был один из ключевых моментов плана "Иерихон" – замысла, появившегося отнюдь не вчера, существовавшего почти неизменно, несколько десятилетий, оставаясь полнейшей тайной для всех, за исключением ничтожного числа посвященных, которых почти никогда не было больше десятка одновременно. В плане менялось многое, кроме сердцевинной его идеи – Россия должна покориться или исчезнуть, ибо никто не смеет оспаривать роль богоспасаемой Америки на то, чтобы стать лидером всего человечества. И не важно, нравится ему, человечеству, такой вожак, или нет.
План претерпел немало изменений. Каждая эпоха требовала своих инструментов для достижений поставленной цели – и потому закованные в броню линкоры уступали место атомным субмаринам, эскадры тяжеловесных бомбардировщиков "Суперфортресс" – стремительным и неуловимым ракетам "Томагавк", стелющимся низко над землей, а потому невидимым для любых радаров. Но никогда и никто не ставил задачей сжечь своего врага дотла в атомном пламени, а потому после военной победы ничего не заканчивалось, лишь наступало время перейти к новому этапу замысла.
Даже если бы Россия, как государство, исчезла, осталась бы огромная территория, и остался бы народ, которым нужно править. И потому десятки, сотни искушенных аналитиков изучали все доступные особенности личностей наиболее заметных представителей элиты врага, военной, культурной, политической, выбирая тех, кто здесь и сейчас, начнись война прямо сегодня, стал бы исполнять приказы победителя. Это была непростая задача – выбрать тех людей, за кем пошел бы их народ, но кто сам при этом оказался бы послушным и покорным чужой воле.
Состав правительства "новой России", того, которое должно было стать ширмой для прикрытия любых дел победителей, постоянно менялся – старые люди уходили, вместо них появлялись новые, и кто-то из них непременно был, пусть и потенциально, сам еще не зная об этом, готов сотрудничать с врагом. Порой – искренне веря, что делает это исключительно из лучших побуждений, на благо собственного народа. Разубеждать в их этом, конечно же, никто и не думал.
План "Иерихон", невероятно "живой", менявшийся буквально каждый день, оставался, однако, эффективным, и теперь в его действенности разом убедился весь мир. Но если мир уже поверил, что все закончилось, уже почти приняв вновь установившийся порядок вещей, то безвестные "архитекторы" блистательной победы лишь готовились к тяжелым трудовым будням. И сейчас Натан Бейл, как заправский лектор, излагал дальнейший замысел, целью которого было достижение его страной абсолютной власти в этом мире.
— Второй этап – создание сил безопасности, русской полиции, которая под нашим контролем будет бороться с террористами и экстремистами, с теми, кто еще сомневается в нашей победе. Пусть русские убивают друг друга, если им этого так хочется, но американские солдаты больше не должны гибнуть. В прочем, наши войска останутся в России, разумеется, имея статус миротворцев или еще кого-то подобного – за русскими нужно хорошенько присматривать.
— Кстати, Натан, вы предложили президенту кандидатуру на роль командующего этими миротворческими силами? — как будто только сейчас вспомнил Сайерс.
— Командующий Десятой легкой пехотной дивизией, генерал Камински. Он и его бойцы проявили себя с лучшей стороны в этой кампании… и понесли, пожалуй, наибольшие потери. В южнорусских степях был почти полностью уничтожен целый батальон, всего за несколько минут оборвались жизни полутысячи американских парней, ни один из которых не дрогнул. Поэтому генерал не испытывает жалости ни к одному русскому, и, если будет нужно, станет действовать с предельной жесткостью, не оставляя шансов своим противникам. И они должны это сознавать уже сейчас.
— А почему не генерал Стивенс? Ведь весь этот план принадлежит именно ему, и это было бы справедливо.
Они лениво потягивали коктейли, подставляя лица легкому ветерку – под потолком мерно вращалась крыльчатка вентилятора, разгоняя горячий влажный воздух. Несколько человек, забывших про свои дела, собравшихся вместе, чтобы провести время за приятной неторопливой беседой – беседой, после которой запросто может перестать существовать мир, привычный многим поколениям людей всех цветов кожи, национальностей и любой веры. А новым миром, миром, выкованным в огне войны, вырвавшемся из пламени, словно мифический Феникс, будут править, все время держась за спинами "демократически выбранных президентов", именно эти люди, что расслабленно пили ледяной лимонад, развалившись в легких плетеных креслах.
— Наше главное правило – оставаться в тени, — ответил сам Эндрю Стивенс. — И я не желаю нарушать его, для этого нет по-настоящему веских причин. А Мэтью Камински – отличный парень, настоящий патриот, опытный командир, храбрый, рассудительный, уважаемый своими солдатами.
— Он, кажется, поляк? — уточнил Рональд Говард. Менеджер "Юнайтед Петролеум" уже понимал, что судьба русской нефти – того заветного приза, ради которого на алтарь победы легли сотни американских солдат – станет его судьбой, а, значит, придется поближе познакомиться и с тем, кто ее, нефть, сейчас охраняет от любителей легкой добычи.
— Он американец во втором поколении. Его семья бежала из Польши перед Второй мировой войной, дед, получивший американское гражданство, воевал в Корее, отец успел побывать во Вьетнаме, был даже награжден, сражаясь за новую родину, но кровь есть кровь. Мэтью Камински – больший патриот Америки, чем иной потомственный американец, но славянские корни у него остались. Так что, надеюсь, генералу Камински удастся лучше других разобраться в загадочной русской душе, ведь он сам сродни этим русским.
