Я ударила по руке, отбросив его пальцы далеко, затем крутанулась и ударила голой пяткой. Удар пришелся в его подбородок, с силой отбрасывая его назад.
Но это не остановила его.
Он восстановил равновесия и потряс головой, кривая усмешка растянула его тонкие губы.
— Хочешь немного подраться для разнообразия, а, маленькая рыбка?
У него был американский акцент, не шотландский. Впрочем, лишь нескольких ученых были шотландцами.
— Я всегда борюсь за себя. Ваш вид просто такого не видел.
Он шагнул вперед. Я подалась назад, осторожно наблюдая за его глазами, балансируя на кончиках пальцев, ожидая броска, который, несомненно, произойдет.
Его улыбка стала шире.
— Ночь затуманивает ваше мышление и замедляет действия. Именно по этой причине мы поймали твою мать. По этой же причине мы снова поймаем тебя.
Он бросился ещё до того, как закончил говорить. Я развернулась, чтобы он не смог достать меня, затем замахнулась другим пакетом и на этот раз ударила его в затылок. Раздался треск и хлюпанье крови, и он пошатнулся. Порыв ветра выбрал именно этот момент, толкая его все дальше вперед, все сильнее по направлению к скале. В этот момент он покачнулся, руки не нашли опору. Он осознал, что собирается упасть. Я могла бы вмешаться, могла бы оттащить и спасти его.
Но не стала.
Он упал в темноту с криком, и все, что я почувствовала, было облегчение.
Глава 8
Когда крики резко прекратились, я начала собирать разбросанные продукты в пакеты, пока они не стали забиты до отказа, и поспешила убраться оттуда.
Чувство вины за совершенное меня не мучило. Какое могло быть чувство вины, когда я помнила, что они сделали со мной, с Иганом, с моей мамой? Не говоря уже о малышах.
Давало ли это право стоять и смотреть, как человек падает со скалы, когда я легко могла его спасти? Наверное, нет.
Но это так меня и не тронуло. Если это делает меня плохим человеком, то так тому и быть. Переживу.
Один из пакетов сильно ударил меня по голени, я споткнулась, упала, ушибла колени о камень. Боль пронзила все мое тело до мозга. Тихо выругавшись, я еще немного посидела, переводя дыхание и стараясь перебороть инстинктивное желание встать и побежать.
Нельзя вдаваться в панику. Что еще, кроме новых синяков я от этого не получу?
Встав на ноги, я похромала по тропинке. Через некоторое время боль в коленях прошла. Дойдя до забора, я свернула налево, найдя там автомобиль. Он был закрыт. Положив сумки и ноутбук возле дерева, я разглядывала округу, растирая в то же время руки, усиливая циркуляцию крови в пальцах.
Трэя не было видно.
Никаких признаков движения в ночи.
Закусив губу, я переминалась с ноги на ногу, борясь с инстинктом, нет, с потребностью вернуться назад и посмотреть, нужна ли ему помощь.
Но он был прав, когда сказал, что искали не его. Если бы я вернулась туда, стало бы только хуже.
Хотя мой похититель так орал, когда падал со скалы. Интересно, донес ли ветер его крики до остальных, и придут ли за ним те, кто был с ним?
Этого я не знала, что немало печалило.
Чтобы хоть чем-то себя занять, я пошла к краю леса. Он находился выше, чем дом, и с него открывался прекрасный вид на окрестности. Опять никаких признаков движения. Машину тоже было не видно. Ничего, что бы указывало, что в этой ночи есть хоть одна живая душа, кроме меня.
Но не из воздуха же появился тот человек. И уж точно он был не один. Они никогда не ходили в одиночку. Всегда был тот, кто сидит в засаде, вооруженный и готовый к нападению, если потребуется…
По коже пробежали мурашки, волосы на затылке встали дыбом. Обернувшись, я наткнулась на широкую грудь в коричневой толстовке. На меня тут же напали, одной рукой сжав мне горло, словно тисками, а другой пытаясь зажать мне нос и рот зловонной белой тряпкой.
Я выгнулась под его хваткой и вцепилась зубами в руку настолько сильно, насколько могла. Пропитанная хлороформом тряпка прижалась к моей шее и плечу, кожу моментально начало жечь. Боль все усиливалась, и крик разорвал мое горло. Энергию от боли я вложила в укус, делая его еще сильнее, даже через одежду я чувствовала вкус крови. Нападавший зашипел, но не выпустил меня из хватки, поэтому я начала наступила ему на ногу.
Он выругался и отпихнул меня. Я отступила на несколько шагов назад, прежде чем смогла восстановить равновесие, затем с разворота зарядила ему пяткой по лицу, когда он двинулся ко мне. Он упал и больше не двигался.
Оставив его так и лежать там, я пошла к машине в поисках воды. Открутив крышку, я наклонилась вперед и стала поливать шею и плечи, пытаясь остановить жжение и смыть вещество с одежды. Потребовалось три бутылки, чтобы облегчить жжение и четвертая, чтобы почувствовать себя в безопасности.
— Господи, Дестини, ты в порядке?
Голос появился из ниоткуда, я чуть не обделалась со страху. Подскочив, я уже отвела кулак для удара, и только потом поняла, что это Трей, а не еще один нападавший.
Он резко остановился и поднял руки.
— Это я. Ты в безопасности.
— Прости, — сказала я, опуская кулак. – У этих сволочей есть идиотская привычка подкрадываться сзади.
— В следующий раз я буду насвистывать «Дикси», прежде чем попаду в зону досягаемости твоего кулака.
Он посмотрел на мужчину, лежащего на земле и снова на меня.
— Что случилось с шеей?
— Он пытался отравить меня хлороформом, — я взяла еще одну бутылку воды, чтобы просто попить.
Во рту было сухо, как в Сахаре из-за страха, а не от физического перенапряжения.
Но не из-за страха за себя, а за маму и папу. Страх не выполнить те обещания, что я дала.
В конце концов, мне пришлось пожертвовать одним обещанием в пользу другого, одним родителем в пользу другого. Мне необходимо было получить код, чтобы освободить маму и детей, но не будит ли ценой то, что я не доберусь вовремя в Мэн, чтобы увидеть отца и попрощаться? Чтобы сказать ему, что любовь всей его жизни жива, и что она встретит его на полях вечности? Он должен узнать это перед смертью. Обязан. Иначе, когда его душа ответит на зов расцветающего рассвета, он будет обречен постоянно возвращаться в эту реальность, вечно пытаться облегчить боль в своем сердце.
Такое уже бывало с его видом.
И с видом моей матери, хотя на церемониях погребения они молились разным Богам. Я прикрыла глаза, смахивая неожиданные слезы. Я смогу это сделать. Я просто должна продолжать пытаться и надеяться.
— Хлороформ? — Трей подошел ближе и нежными пальцами убрал мокрые пряди с моей шеи. — Больше похоже на ожог от кислоты.
— У морских драконов всегда такая реакция на хлороформ. Мы гиперчувствительные к нему.
— Но почему же тогда ученые используют хлороформ? В продаже есть очень много лекарств, которые работают быстрее и безопаснее.
— Но они не работают на нас. Хлороформ работает. Это вещество как-то по-особому взаимодействует с нашим телом, — я предложила ему воды. — Другие были?
Он кивнул и взял бутылку.
— Двое. Они разделились, поэтому я так поздно вернулся. Было проще убирать их по одному, но заняло больше времени.
— Что значит «убирать»?
— То и значит. Стереть их с лица земли, чтобы они никогда больше не смогли причинить вред тебе или кому-либо еще.
Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. То, что на моих руках кровь – очень плохо, но теперь его руки тоже в крови.
— Но если здесь найдут тела…
— Не найдут, — перебил он. — Я перенес их к океану. И я очень сомневаюсь, что кто-то сообщит об их исчезновение. Если то, что ты сказала о Марстене – правда, он не захочет расследования, которое сможет пролить свет на то, чем он занимается.
Это правда. Я посмотрела назад на мужчину, которого я вырубила.
— А что с ним?
Он колебался.
— Что ты предлагаешь мне с ним сделать?
— Оставь его.
— Это решение в последствие может серьезно тебе аукнуться. Помни, мы не знаем, сколько их тут.
— Я знаю, но хладнокровно прикончить не то же самое, что убить в пылу схватки. Я просто не могу…
