Передаваемый из сочинения в сочинение рассказ о вывозе гибких стальных мечей из Киева и Уртаба находит подтверждение в легенде хазар о попытке их возложить дань на Полян. В ответ на требование дани
«съдумавъше же Поляне и въдаша от дыма — мечь… И реша старьци козарьстии: „недобра дань, къняже, … си имуть имати дань на нас и на инех странах“. Се же събысться вьсе».
Киевская легенда о хазарах могла быть известна и на хазарском востоке.
Славия торгует с болгарами. Переяславль расположен ближе других городов к «внутренним болгарам» Левобережья, постоянно воюющим с русами; этим и объясняется оговорка относительно торга тогда, «когда бывает мир».
Уртаб-Родень. Сюда, в место сосредоточения торгового флота с полюдьем, в город, контролируемый самим великим князем киевским (и до сих пор называемый «Княжьей Горой») не пускают иностранных торговцев. Здесь в святилище Рода (по имени которого назван город) приносили в жертву чужаков. Все это вместе окутывало район Княжьей Горы различными легендами, созданию которых Киев мог содействовать целенаправленно. Название этого города так варьирует в арабской графике и такие разные города подставляются при расшифровке, что приравнивание Уртаба Родню является, пожалуй, одним из наиболее удачных вариантов.
Куяба, Славия и Уртаб — это не три государства, не три «центра Руси», а просто Киев и два соседних города, которые играли важную роль в жизни Киевской Руси и интересовали восточных купцов, прибывавших в Киев из Булгар. Наместников князей (или их сыновей) они принимали за «царей» и повторяли легенды о самом удаленном городе Родне, куда путь им был заказан. Уже к началу X века место Родня занял Чернигов, вошедший в триаду важнейших русских городов.
Ежегодно весной Киевская Русь осуществляла свою вторую государственную задачу — вывоз огромного количества товаров, полученных за полгода кругового объезда-полюдья. Сборщики дани превращались в мореплавателей и караван-башей, в воинов, пробивавшихся через кочевнические заслоны, и в купцов, продававших привезенное с собой и закупавших все, что производил богатый Восток, ослеплявший тогдашних европейцев своей роскошью.
Ладьи, наполненные бочками с воском и медом, мехами бобров, черно-бурых лисиц и другим товаром, готовились к отплытию в далекие моря в самом Киеве и соседних городах на Днепре — Вышгороде, Витичеве, где была сигнальная башня, извещавшая огнем о приближении печенегов, Переяславле Русском и Родне. Самой южной гаванью-крепостью на пограничной реке Суле в 10 километрах от Днепра был город Желни (городище Воинь), своеобразное сооружение, где вышедшие из Руси суда могли в случае неблагоприятных вестей укрыться в прибрежном укреплении, внутрь которого ладьи входили прямо из реки.
«В июне месяце, двинувшись по реке Днепру, они (однодревки русов) спускаются в Витичев, подвластную Руси крепость. Подождав там два-три дня, пока подойдут все однодревки, они двигаются в путь и спускаются по названной реке Днепру» (Константин Багрянородный).
Далее Константин подробно описывает (очевидно, со слов варяга русской службы) тяжелый и опасный переход флотилии через днепровские пороги. Названия порогов он приводит как по-славянски, так и по-русски, принимая служебное положение современника Свенельда, служившего Руси, за его национальность.
«Русские» — названия порогов (действительно в ряде случаев скандинавские) — доставили большую радость норманистам, но на самом деле они не доказывают ничего большего, чем наличие варягов на службе у киевского князя, что и без того известно как из договора Руси с тем же Константином, так и из летописной справки о том, что Игорь в это самое время нанял варягов для войны с греками.
«Первый порог называется Эссупи, что по-русски и по-славянски означает „Не спи!“. Этот порог настолько узок, что не превышает ширины ипподрома. Посредине его выступают обрывистые и высокие скалы, наподобие островков. Стремясь к ним и поднимаясь, а оттуда свергаясь вниз, вода производит сильный шум и внушает страх».
Русы с трудом переволакивали свои суда через каждый порог, иногда даже вытаскивая из них поклажу и волоча ладьи по берегу. Так они добирались до «Крарийской переправы» (Кичкас), которой пользовались херсонесские купцы, ходившие в Русь. Весь этот путь проходил под обстрелом печенегов.
Пройдя пороги, на острове Хортица (близ современного Запорожья)
«…русы совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные кладут куски хлеба, мяса…».
От Хортицы русы плывут к острову Березани близ устья Днепра и там дополнительно оснащаются перед плаванием по морю. Далее их путь лежит к устью Днестра, а оттуда к гирлу Дуная к Селине.
«Пока они не минуют реки Селины, по берегу за ними скачут печенеги. И если море, что часто бывает, выбросит однодревки на сушу, то они все их вытаскивают на берег, чтобы вместе противостоять печенегам».
Плавание вдоль западного берега Черного моря (к которому нам еще придется вернуться) завершалось в Константинополе, где русские «гости» проводили все лето, возвращаясь на Русь лишь для нового полюдья.
От устья Днепра или от острова Березани предстоящий морской маршрут русов раздваивался: одним направлением был указанный путь в Царьград, а другим — сложный путь в Хазарию и далее в «жребий Симов», в далекие страны Халифата, о чем мы уже знаем из рассказа Ибн-Хардадбега середины IX века.
«Русы-купцы — один из разделов славян. Они возят меха белок, черно-бурых лисиц и мечи из крайних пределов славянства к Черному („Римскому“) морю, и берет с них десятину византийский властелин. А то они отправляются по Дону („Танаису“), славянской реке, проходят до (Хамлиджаса (хазарской столицы), и берет с них десятину ее властелин».
Интересным вариантом является сообщение Ибн-ал-Факиха:
«…владетель Византии берет с них десятину. Затем идут по морю к Самкушу-Еврею, после чего они обращаются к Славонии. Потом они берут путь от Славянского моря (Азовского), пока не приходят к Хазарскому Рукаву, где владетель хазар берет с них десятину. Затем идут к Хазарскому морю по той реке, которую называют Славянской рекой…»
Здесь важно отметить, во-первых, проход русского флота через Керченский пролив, который принадлежал хазарам, принявшим иудаизм («Самкуш-Еврей»), а во-вторых, обилие «славянских» определений: Азовское море — Славянское; низовья Танаиса-Дона — Славянская река, Северное Приазовье — Славония(?) и даже Нижняя Волга в ее, несомненно, хазарском течении — тоже «река славян». Не пытаясь внести четкость в эти определения, отметим лишь, что Приазовье и Нижний Днепр, очевидно, действительно были наводнены в ту эпоху славянами.
Ежегодные экспедиции русов через Керченский пролив мимо Керчи и Тмутаракани привели к появлению новых географических названий (если не у местных жителей, то у иноземных географов), связанных с Русью:
Керчь — «город Русия»,
Керченский пролив — «река Русия», участок Черного моря близ Тмутаракани (в пяти днях плавания от Трапезунда) — «Русское море».
Неудивительно, что с этим районом ученые нередко связывали еще одну загадку восточных географических сочинений — «Остров русов», в котором хотят видеть Тмутаракань. Не подлежит сомнению, что Киевской Руси при значительном размахе ее торговых операций на юге были крайне необходимы какие-то опорные пункты на Черном море, но Тмутаракань, находившаяся до 960-х годов во власти хазар, едва ли подходит под определение «Острова русов» (хотя ее и называли островом).
Совершив трудный и дорогой по сумме пошлин путь по Хазарии (300 километров по Азовскому морю, 400 километров вверх по Дону и волоками и 400 километров вниз по Волге), русская флотилия выходила в Каспийское море, называвшееся то Хазарским, то Хорезмийским (в летописи «Хвалисским»), то Джурджанским, то Хорасанским.
