Притчи Соломоновы помогают прияти извития словес, — приучают к усвоению оборотливости в речах тем, что представляют готовое, заключающееся в них решение тех или других вопросов, разъяснение недоумений. Знакомый с притчами всегда найдется что сказать умного и дельного в беседе с кем бы ни было, пользуясь тою или другою притчей, подобно тому как хорошие знатоки пословиц при помощи их умеют вести свою речь складно и убедительно. — К разрешению гаданий, т. е. загадок, притчи руководствуют тем, что так как в числе их самих немало есть загадочных, замысловатых, то в читателях или слушателях они вызывают любопытство и усилие во что бы ни стало отгадать сокровенный в них под видом загадки смысл. Привычка к этим упражнениям изощряет ум и делает его способным к отгадыванию всяких других замысловатых речей. — Далее притчи помогают разумевать правду истинную, т. е. руководствуют к познанию того, как надобно поступать, чтобы быть истинно праведным человеком, истинным, нелицемерным исполнителем обязанностей в отношении к Богу, к ближним и к самому себе. — Затем притчи, заключая в себе обильный запас сведений, нужных для благоустроения нашей жизни, помогают всякому, ищущему в них руководства суд исправляти, т. е. производить прямой, беcпристрастный суд о том, что́ добро, что́ зло, непогрешительно отличать истину от лжи, честное от бесчестного, и согласно с этим устроять свою жизнь и свои отношения.
4. Да даст незлобивым коварство, отрочати же юну чувство и смысл.
В этом и следующих двух стихах идет речь о лицах, которых Соломон имеет в виду, говоря о цели и пользе своих притчей. Он изрек свои притчи прежде всего для незлобивых и незрелых в умственном и физическом отношении людей, да даст незлобивым коварство, отрочати же юну чувство и смысл. Под незлобивыми здесь разумеются люди чуждые лукавства и хитрости, доверчивые, и потому легко могущие попасть в сети людей хитрых и злонамеренных. Им недостает коварства, т. е. предусмотрительности, чтобы избежать этой опасности; у них есть незлобие голубиное, но нет мудрости змеиной, нет той догадливости и осмотрительности, какая нужна для охранения себя от козней лукавых людей, от их соблазнов и искушений. По своему незлобию они не подозревают вреда от общения с этими людьми, не примечают расставленных для них сетей, как птица не примечает иногда силков, прикрытых лакомою приманкой, — и подвергаются опасности погибнуть нравственно и физически, — и вот на помощь к ним приходит Соломон с своими притчами. Знакомство с заключающимися в них советами опытности и благоразумия научает незлобивых коварству не в худом смысле этого слова, а в добром, в каковом он употребляется и в других местах Писания (Притч. XIII, 16; ХIV, 15; VIΙΙ, 5, 12; XXII, 3. 2 Коринф. ΧΙΙ, 16). — Дальнейшие слова рассматриваемого стиха подобозначащи первой половине его. Соломон изрек свои притчи, да даст отрочати юну чувство и смысл. Под юным отроком здесь можно разуметь не только несовершеннолетнего по физическому возрасту, но всякого человека с отроческою незрелостию, неискушенного опытом жизни: притчи помогут ему приобресть чувство, т. е. знание (слич. Притч. II, 10; ІII, 20; V, 2. Исход. ХХVІII, 3), сметливость, духовное чутье для того, чтобы видеть, откуда ему ждать добра и зла, — и смысл, т. е. рассудительность.
5. Сих бо послушав, мудрый премудрее будет, а разумный строительство стяжет.
Связь этого стиха с предыдущим, выражаемая частицею бо, такая: неудивительно, что притчи полезны для неопытных и незрелых, ибо и мудрый, слушающий их, становится еще мудрее, и разумный приобретает строительство, т. е. искусство или навык к благоустроению жизни. Строительство, согласно с значением этого слова в греческом языке — κυβερνησις, значит собственно управление кораблем. Весьма знаменателен духовный смысл этого слова в рассматриваемом стихе. Жизнь человеческая похожа на море, плавание по которому сопряжено с разными опасностями от бурь, от подводных камней, от скрытых мелей. От кормчего требуется немало опытности и искусства, чтобы благополучно привесть корабль в пристань. Подобно сему и плавающий по житейскому морю, полному всякого рода напастей и греховных искушений, должен уметь при встрече с ними вести себя так, чтобы не потерпеть от них вреда для души и тела. Благоразумие и осторожность — вот руль, которым хорошо должен владеть пловец житейского моря, чтобы и себя спасти от потопления в нем, и других предостеречь от погибели своими советами и вразумлениями. В этом случае немалую помощь приносят каждому притчи, — готовые правила духовной и житейской мудрости, которыми, как бы кто ни был мудр сам по себе, нельзя пренебрегать. В них заключается благонадежное руководство для строительства, — для благоустроения жизни.
6. Уразумеет же притчи и темное слово, речения же премудрых и гадания.
Разумный при помощи притчей не только строительство стяжет, не только сумеет благоустроить свою жизнь религиозную, нравственную, семейную, общественную, и быть полезным для ближних своими советами, но еще навыкнет понимать замысловатые и загадочные речи, т. е. он приобретет не только практическую мудрость, но и умственную, так сказать, выправку. Древние высоко ценили это последнее благо. Царица Савская приходила в Иерусалим из дальней страны единственно за тем, чтобы испытать мудрость Соломона загадками, т. е. послушать его замысловатую речь и поучиться заключенной в ней мудрости, также с своей стороны предложить ему на разрешение загадки. Любопытство царицы было удовлетворено до такой степени, что она сказала Соломону: «мудрости у тебя больше, нежели как я слышала» (3 Царств. X, 1. 7). Мысль, заключающаяся в рассматриваемом стихе, одинакова с тем, что́ содержится в первой половине 3–го стиха. Разность только в том, что в последнем случае шла речь о пользе изучения притчей без упоминания о лицах незрелых и разумных, испытывающих эту пользу.
7. Начало премудрости страх Господень, разум же благ всем творящим его. Благочестие же в Бога, начало чувства: премудрость же и наказание нечестивии уничижат.
Слова этого стиха: начало премудрости страх Господень, имеют значение эпиграфа, такого положения, которое определяет дух и направление всей книги Притчей. Страх Божий — это такое духовное расположение, которое в этом же стихе называется благочестием в Бога, или в отношении к Богу, — и как страх Божий есть начало премудрости, так и о благочестии сказано, что оно есть начало чувства (ведения). Благочестие в Бога, значит благое чествование Бога, или истинное Богопочтение. Сему Богопочтению научил Сам Бог свой избранный народ, строго запретив ему чтить ложных богов и открыв ему все, что́ нужно знать и делать для угождения Ему, как единому истинному Богу. Если благочестие или истинное Богопочтение сопоставляется с страхом Божиим, этим внушается, что истинное Богопочтение немыслимо без страха, или благоговения пред Богом. Всякий чтитель истинного Бога не может не проникаться страхом пред Ним, сознавая с одной стороны беспредельное величие Господа, Его бесконечные совершенства, Его беспредельное всемогущество, святость, благость, праведность, премудрость, Его беспредельную власть и силу, с другой сознавая свое ничтожество пред Ним, свою греховность и виновность, свою не- благодарность пред Ним, свою зависимость от Него во всех отношениях. Это сознание не может не смирять человека, и следственно не может не повергать его в страх и трепет пред Тем, Кого трепещут безгрешные небесные Силы. В частности, мысль о близости к нам Господа, как Существа вездесущего и всеведущего, не может не возбуждать в истинно чтущем Бога страха в виду того, что наши нечистые дела и мысли не могут укрыться от Его всеведения. Особенно страх суда Божия присущ истинно чтущим Господа. Вот почему страх Божий при самом вступлении Бога в завет с Израильтянами положен в основание этого завета. «Собери ко Мне люди, — говорит Господь Моисею на горе Синайской, — и да слышат словеса Моя, да научатся боятися Мене вся дни, в няже сии живут на земли, и сыны своя да научат» (Второзак. IV, 10). Страх Божий столь тесно связан с благочестием, что без него невозможна истинная любовь к Богу, ибо эта любовь должна быть благоговейна; любя Бога, как Отца нашего, мы должны помнить, что Отец сей при всей близости к нам, как детям своим, есть вместе Господь наш и Владыка всего мира, Существо, пред беспредельным величием Которого не только мы, но и вся вселенная — ничто, — и сим памятованием удерживать себя от искушений гордости, дерзости и греховной беспечности. — Страх Господень есть начало премудрости в том смысле, что в цепи знаний, нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое, начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания. Нет на свете существа выше Бога; нет потому ничего на свете важнее и выше Богопочтения, и следственно Богопочтению надобно учиться прежде и паче всего. Существенной потери для души не будет, если кто будет невеждою в делах мирских; но не знать того, что́ нужно знать для угождения Богу, для истинного Его чествования, было бы ничем невознаградимою утратой. — Страх Божий или благочестие есть начало премудрости также в том отношении, что в искателе мудрости оно должно быть господствующим духовным настроением. В своем стремлении к стяжанию мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости (Притч. II, 6), что без света Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейших истин, что мудрость мира сего сама по себе есть безумие пред Богом (1 Коринф. I, 20). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на свои труды для приобретения знания, этими трудами служить Господу Богу во славу Его и на пользу ближним, с опасением оскорбить Господа вольномыслием и суемудрием, и за успехи в мудрости благодарить Господа. В этом смысле страх Божий или благочестие поистине есть начало премудрости. — Дальнейшие слова стиха: разум же благ всем творящим его, составляют повторение слов псалма (СХ, 10). Они означают: все творящие страх Божий, т. е. упражняющиеся в благочестии, ревнующие о преуспении в нем, достигают благого разумения, преуспевают в ведении истины. Они благоговейно веруют в откровение Божие и из него почерпают знание всего, что́ нужно для благоугождения Богу. — Благочестие же в Бога начало чувства: мысль, как мы видели, таже, что́ в изречении: начало премудрости страх Господень, нами рассмотренном. — Премудрость же и наказание нечестивии уничижат. Не может быть сомнения, что мудрость, началом которой служит страх Господень, есть величайшее благо, и что следовать урокам мудрости есть священная для каждого обязанность. Но этим благом дорожат и эту обязанность свято исполняют только благочестивые. Нечестивые же ни во что ставят мудрость и уроки её, и от того делают множество безрассудств. Нечестие помрачает в них здравый смысл.
