– Почему, капитан?
– Потому, что смерч, разбиваясь, рождает огромные водяные валы, способные потопить любое судно.
Между тем на палубу уже выкатили небольшое орудие, обыкновенно хранившееся в недоступном для сырости месте, и пушкарь, по указанию капитана, устанавливал прицел. Одновременно с этим старый боцман, суеверный, как все моряки из простонародья, пустил в море маленький бочонок, на котором острием ножа начертил кабалистический знак, так называемый Крест Соломона, обладавший будто бы силой уничтожать смерчи.
Раздался выстрел, но внезапно налетевшим сильнейшим вихрем ядро подхватило и отнесло в сторону от цели. Крик ужаса, вырвавшийся у всего экипажа, был покрыт воем и свистом разнузданных стихий.
На палубе появилась бледная как смерть и с трудом державшаяся на ногах сеньорита Мина и повисла на руке у брата.
– Я не могла дольше оставаться в одиночестве, – прошептала она. – Уж если погибать, так рядом с тобой, дорогой Педро.
Молодой человек молча прижал к себе руку сестры.
– Конец всему, дон Хосе? – немного погодя спросил он у капитана.
– Это известно одному Богу, – ответил тот, нервно теребя кончик бороды. – Кажется, столб изменил направление, так что, быть может, на нас обрушится не вся его сила. Бывает и так.
– А не попытаться ли дать второй выстрел?
Капитан не успел ничего ответить, потому что в это мгновение новым напором вихря сорвало верхушку фок-мачты. К счастью, она тотчас же была унесена за борт, иначе придавила бы собой всех стоявших на носу. Вслед за тем «Андалузия» чуть было не опрокинулась от страшного толчка; зачерпнув много воды и сильно накренившись на бок, она удержалась только чудом. Некоторое время разъяренные волны играли судном словно мячиком. Мина, обхватив руками брата, державшегося за борт, была близка к обмороку. Моряки и дон Педро про себя творили молитву. Момент был критический, это чувствовали все. Даже бесшабашный Эмилио совсем притих, забившись куда-то в угол.
Целые горы волн одна за другой обрушивались на злосчастное судно и гуляли по его палубе из конца в конец, целыми водопадами устремляясь через борта и отдушины обратно в море.
Смерч находился всего в нескольких метрах от корабля. Основание водяного столба было окружено блестящей белой пеной, между тем как его совершенно черная вершина, имевшая в объеме не менее сотни метров, освещалась вспыхивавшими внутри багровыми огнями. Разветвления этой вершины, соединявшейся с тучей, казались огромными руками, тянувшимися к все ниже и ниже опускавшейся грозной туче. Вдруг вместо красных огней без блеска во все стороны засверкали яркие разноцветные молнии, и небо затряслось под беспрерывными раскатами такого грома, о каком в умеренных поясах не имеют и понятия.
– Дон Хосе, скажите прямо: нет никакой надежды на спасение? – с отчаянием вскричал дон Педро, крепко прижимая к своей груди полумертвую от ужаса сестру. – Мне страшно не за себя, вы понимаете?
– Увы! Ничего не могу сказать, – отозвался старый моряк, сам с не меньшим ужасом наблюдавший игру разрушительных сил природы. – Все зависит от того, в какую сторону обрушится смерч. Он может, не коснувшись нас, вдруг перекинуться далеко в сторону.
– Ах, все равно нам погибать, если не от самого смерча, то от сопровождающего его вихря!
– Мы уже выдержали несколько его напоров. Может быть, выдержим и остальные. Конечно, судно сильно пострадает, но это еще не значит конец всему. Смотрите, дон Педро, столб раскачивается из стороны в сторону и временами прекращает свое движение. Это может продолжаться довольно долго, пока он не разобьется своей собственной силой или под действием гонящего его урагана. Эта буря должна отозваться на всем восточном побережье острова Куни, самого южного из здешних островов, и вплоть до Балабио, самого северного. Но вот что: снесите-ка лучше свою сестру опять в каюту; там ей все-таки будет поудобнее, – вдруг добавил дон Хосе, видя, что его собеседник растерялся, не зная, что делать с замершей у него на руках девушкой. – Пусть вам помогут боцман и его подручный.
Девушку отнесли и уложили на койку, поручив заботам жены корабельного повара, единственной женщины в составе экипажа.
Когда дон Педро снова появился на капитанском мостике, смерч, разражаясь бесчисленными молниями и временами раздувая бока, с оглушительным громом, ревом и гулом надвинулся на корабль и подбросил его в самую середину соединенной с ним густой грозовой тучи. Казалось, теперь уже больше нечего было надеяться на спасение.
Но судьба смилостивилась над несчастными. Под неописуемый адский шум, слабое подобие которого представляет канонада из тысячи орудий или стук тысячи молотов по железу, «Андалузия» рухнула в раскрывшуюся под ней морскую бездну, но тут же снова была выброшена на поверхность чудовищно вздымавшихся волн и несколько секунд вертелась в страшном водовороте, после чего вдруг почти остановилась на месте. Пронесшись мимо судна, смерч с оглушительным воем и ревом рассыпался по океану, а ураган сразу затих.
– Живы! Уцелели!.. Благодарение Господу Богу! – вскричал дон Педро.
– Да, но этим еще не все кончилось, – проговорил капитан. – Очевидно, смерч разбился, наткнувшись своим основанием на подводный утес; на этот же утес попали и мы. Слышите треск во всем судне?
– Слышу, слышу! Значит…
– Да, это значит, что в корпусе судна сильная пробоина и что, уцелев от смерча, мы можем пойти ко дну.
– Но, дон Хосе, неужели…
– Да, мой юный друг, едва ли нам удастся добраться до Голубых гор. До этой минуты я еще надеялся, а теперь, когда я слышу, как под моими ногами расползается судно…
– Но может быть, пробоина такого рода, что ее можно будет заделать? – искал утешения молодой человек.
– Заделать! – повторил моряк. – Да вы поймите, что раз корабль вдруг перестал двигаться, несмотря на сильное волнение моря, то, значит, острие утеса проникло в самые недра корабля, и он теперь как бы пришпилен к утесу, а при таком условии о «заделке» и думать нечего.
– Но у нас есть шлюпка, капитан.
– Ее и следа не осталось. Разве вы не видите, что место, где она была, пусто. Ее снесло одновременно с верхушкой фок-мачты. Я еще тогда заметил это, да решил промолчать.
– Боже мой! Боже мой! – с отчаянием восклицал молодой человек, заламывая руки. – Следовательно, мы погибли, и сокровище, собранное отцом для нас с сестрой, должно попасть в руки этого разбойника Рамиреса?
– Ну, об этом еще рано беспокоиться. Если Рамирес вышел вслед за нами, то и его не миновала эта гроза; быть может, от него самого и от его судна теперь уж и следа не осталось, как от нашей шлюпки.
– Что же нам теперь делать, капитан? Неужели мы так и будем сложа руки ожидать своей гибели?
– Вовсе нет. Дайте немного улечься морю. Тогда посмотрим, нельзя ли будет соорудить плот и попытаться добраться на нем до берега. При спокойном море не страшно и на плоту.
– Да ведь неизвестно, когда оно успокоится, дон Хосе!
– По вашим возражениям видно, что вы в первый раз оказались лицом к лицу с опасностью, которой я подвергался десятки раз. Ураганы в Великом океане чрезвычайно сильны, зато непродолжительны. Не пройдет и ночи, как море совершенно успокоится. А когда перестанет свирепствовать ураган и исчезнет смерч, можно будет надеяться на долгое спокойствие. Не каждый же день случаются такие ужасы.
Действительно, оставленные бурей в покое, огромные водяные валы понемногу стали уменьшаться, и под утро море пришло в обычное состояние. Солнце, появившееся во всем своем блеске, озарило совершенно чистое ярко-голубое небо и мелкую морскую рябь, слегка подернутую жемчужной пеной, сгущенной лишь вокруг огромного кораллового рифа, посередине которого застряла «Андалузия». Этот риф, занимавший довольно большое пространство, отличался изумительным количеством причудливо иззубренных вершин, напоминавших ветвистые деревья. Можно было только изумляться гигантским сооружениям, создаваемым неустанным трудом крохотных водяных существ в течение десятков, а может быть, и сотен тысяч лет, усеявших Тихий океан множеством островов, покрытых пышной растительностью. Рифы – это только, так сказать, фундамент для будущих островов, и тем опаснее они для мореходов.
