Кельнер показал ему счет, и когда Стэникэ сделал вид, что намеревается расплатиться, человек в смокинге возразил:

—Вы не должны ничего!

—Дай вам бог здоровья, домнул Иоргу! — поблагода­рил его Стэникэ.

—Не забывайте меня! — сказал Иоргу. — Замолвите словечко домнулу Костаке, чтобы он продлил мой кон­тракт.

—Не беспокойтесь, — ответил Стэникэ и подошел к Иоргу поближе. — А чем же я целый день занимаюсь? Но я попрошу вас еще кое о чем. Знаете, к нему надо то и дело приставать, пугать его возможностью процесса и так далее, и мне приходится манкировать своими де­лами. Сейчас я немножко без денег, не можете ли вы дать мне двести лей? Гарантирую, что принесу вам продлен­ный контракт.

Иоргу, как и подобало коммерсанту, поразмыслил, слегка сдвинув брови, потом опять придал им обычное положение:

—Идет!

—Ура, выпьем еще бокал! — воскликнул Стэникэ. — Вы и не представляете себе, что такое контракт на это по­мещение. Какие дела здесь вершатся, ведь это прямо узловая станция! Чертов старик!

—Какой старик? — спросил Феликс, которого заин­тересовало, как зовут чертова старика.

—Ха-ха-ха, вы что, не знаете? — расхохотался Стэ­никэ. — Помещение — собственность дяди Костаке, а домнул Иоргу его арендует. Домнул Иоргу, позвольте вам представить племянника Костаке.

Домнул Иоргу протянул руку и весьма почтительно, по-купечески поклонился:

—Счастлив познакомиться. Прошу еще заходить к нам.

«Заняв» двести лей, Стэникэ вместе с Феликсом и Джорджетой вышел из комнаты. Феликс с удивлением увидел, что большой зал, где раздавались звуки вальса, уже полон хорошо одетыми людьми. Почти на каждом столике в ведерке со льдом стояло шампанское. Все взоры обратились на Джорджету, и какой-то господин даже сде­лал ей отчаянный знак, но девушка равнодушно пожала плечами. Стэникэ подозвал извозчика, и они втроем сели в экипаж.

Пока они ехали, Стэникэ все толкал локтем Феликса и подмигивал ему, что означало: «Поезжай с ней, не будь дураком!»

Джорджета и виду не подала, что заметила маневры Стэникэ, и лишь иногда дружелюбно взглядывала на Фе­ликса. Стэникэ под каким-то предлогом сошел в центре, а девушка попросила отвезти ее домой. Она жила на бульваре Елизаветы, близ парка Чишмиджиу. Феликс от вина слегка опьянел и уже утратил всякую щепетильность. Он не отступил бы и перед ночным приключением. Но все же ему было не совсем ясно положение этой девушки в обществе. Не вызывало сомнений, что она куртизанка, но ведь и здесь существуют неисчислимые градации. Джорджета выглядела такой утонченной, и он боялся, что совершит грубость, если попытается зайти к ней. Они со­шли перед довольно красивым трехэтажным домом. «Нет, конечно, эта девушка не какая-нибудь профессионалка лю­бовных дел», — подумал Феликс. Джорджета взглянула наверх и сказала, не уточняя:

—Я живу здесь!

В душе Феликса вспыхнула короткая борьба между врожденной порядочностью и подстрекательствами Стэ­никэ. Застенчивость победила, и Феликс сказал:

—Извините, я должен идти!

Джорджета посмотрела на него с нежностью, но так благопристойно, что опасения Феликса сделать ложный шаг возросли еще больше.

—Когда захотите повидать меня, приходите, — при­гласила его девушка. — После полудня я всегда дома, моя квартира — на втором этаже.

Они протянули друг другу руки. На минуту Феликса снова охватили колебания: поцеловать ей руку или только пожать? Он окинул взглядом пустынный бульвар. Если эта девушка — погибшее созданье, то, поцеловав ей руку, он выставит себя на посмешище, если нет, то не поцело­вав, обидит ее. Джорджета смеялась и ясным взглядом смотрела ему в лицо, пока Феликс в нерешительности сильно пожимал ее руку. В конце концов Феликс все же поцеловал ей руку и поспешно ушел. Девушка, не догады­вавшаяся о его сомнениях, поглядела ему вслед и вошла в дом, тихонько насвистывая шансонетку. «Милый маль­чик!» — думала она, поднимаясь по лестнице.

XI

Утром Марина рассказала Феликсу о тех неприятно­стях, которые Симион причиняет своей семье. Недавно он ушел из дому, и его с трудом нашли. Аглае решила пригласить более опытного врача, так как Симион стал очень беспокойным и не желал ни минуты сидеть на месте.

—Вот они, грехи-то! — сказала в заключение Ма­рина. — Теперь бог его и наказывает!

Феликса больше всего поразило даже не то, что про­изошло со стариком, а злобный, мстительный тон Ма­рины. «Странная семья, — подумал он. — Между ними не существует никакой взаимной любви, каждый ненавидит другого и клевещет на него». Любопытство и жалость по­буждали Феликса пойти взглянуть на Симиона, но, вспомнив о той антипатии, которую питала семья Туля к Отилии и к нему самому, он отказался от своего наме­рения.

Новые причуды Симиона в сущности не слишком взволновали Аглае, так как она никогда не уделяла мужу большого внимания. Тем не менее все это начинало ей надоедать. Симион ел как волк, но таял на глазах, и взгляд его приобрел какую-то неприятную неподвижность. Он был охвачен лихорадочной тревогой, все время бродил по дому, и это нарушало покой Аглае.

—Да посиди ты хоть минутку, все нервы мне вымо­тал. Когда-то ты вышивал, рисовал и не путался у людей под ногами. Разумный человек бережет свое здоровье, отдыхает. Посмотри, как ты исхудал!

По мнению Симиона, он, применив метод рациональ­ного усиленного питания, укрепил свой организм. От­ныне он обладает колоссальной, геркулесовой силой и чув­ствует, как трещат под ним стул и половицы. Дом и почва находятся в опасности. Поэтому он все время двигается, чтобы израсходовать накопившуюся энергию и довести до нормальных размеров свою мускулатуру.

—Где это ты набрался такой премудрости? — рас­серженно говорила принимавшая его речи всерьез Аглае. — Разве ты не видишь, что от тебя одна тень оста­лась? Я позову доктора, пусть он тебя посмотрит!

Стэникэ привел другого своего приятеля, выглядев­шего не менее подозрительно, чем Василиад, и тот не­умело, с преувеличенным вниманием, осмотрел Симиона. Он ощупал его селезенку и печень, задал ему вопросы об аппетите, о мочеиспускании. Симион дал весьма свое­образный ответ:

—Понимаете, я вижу, как выходит какое-то пламя, которое прожигает в земле дырки.

Все с интересом воззрились на Симиона, уверовав в это необычайное явление, а доктор сказал:

—Любопытно! Вы много едите? Вам часто хочется пить?

—Я ем очень мало — столько, сколько необходимо для того, чтобы поддерживать горение духа!

—Не слушайте его, домнул доктор! Ест он страшно много, но все худеет! — поправила Аглае.

—Я считаю, — высказал свое мнение доктор, — что домнул... домнул... — Он забыл имя и вопросительно по­глядел на окружающих.

—Овидий! — вставил Симион.

—Ты совсем с ума сошел! — с презрением покосилась на него Аглае. — Его зовут Симион.

—Так вот, я считаю, что домнул Симион болен диа­бетом, разумеется в начальной стадии, — продолжал док­тор.— Пока неясно, какой у него вид диабета, панкреати­ческий или почечный.

—Вы ошибаетесь, я вовсе не болен, — возразил Си­мион. — Я совершенно здоров. Всякий, кто подходит ко мне, заражается здоровьем. Правда, Деспина? — обра­тился он к Аурике.

—Видите ли, — терпеливо начал объяснять врач, не замечавший ошибок Симиона в именах, поскольку он не знал, как зовут членов этой семьи, — бывают болезни скрытые, которые начинаются при хорошем самочувствии и здоровом виде; таков, например, диабет. Но не надо пу­гаться. Эта болезнь в наше время успешно излечивается, и в вашем возрасте она почти не опасна. Сколько вам лет?

—Сто пять! — совершенно серьезно сказал Симион и залился шумным смехом.

Доктор принял это за шутку и тоже рассмеялся.

—Не исключено, что вы и проживете сто лет!

—Но я давно их прожил. Я был полон энергии.

—Вы правы. В молодости нам кажется, что мы про­живем сто лет. Я рад, очень рад, что вы в таком хорошем настроении. Это — conditio sine qua non [11] для выздоровле­ния, — сказал, поднимаясь, доктор. — Итак, надо сделать два анализа: один анализ для определения концентрации глюкозы и другой — для гликемии. Я дам вам записку в лабораторию. Тогда мы сможем поставить диагноз. До тех пор — рациональное питание, без мучного и сахара.