Нейробиологическая теория. Карли (Karli, 1982) предложил гипотезу, которая отвергает идею, представленную в двух предшествующих группах теорий, — идею о единой агрессивной мотивации, в основе которой лежит один определенный комплекс физиологических механизмов.

Карли провел многочисленные наблюдения над крысами, убивающими мышей, и пришел к выводу, что такое поведение, как и многие другие формы поведения, подвержено влиянию как внешней обстановки, так и предшествующего опыта животного. Один лишь факт изменения окружающих условий может на некоторое время снизить агрессивность у такой крысы. К тому же если двух крыс, убивающих мышей, посадить в одну клетку, то только одна из них — более сильная — будет бросаться на мышей, находящихся в той же клетке. С другой стороны, если крысята росли вместе с мышами, то во взрослом состоянии агрессивность по отношению к мышам у них почти отсутствует. Напротив, если крысята жили в условиях, где им приходилось конкурировать между собой за пищу, то из них вырастало значительно больше крыс-убийц (хотя они не съедали убитых мышей).

Таким образом, по мнению Карли, любое агрессивное поведение зависит как от состояния животного в данный момент, так и от прошлого опыта. Именно эти два фактора и придают сенсорной информации ее «энергизирующие» и «направляющие» свойства.

Теория социального обучения. По мнению таких теоретиков, как Бандура (Bandura, 1973), большинство особенностей нашего поведения развивается в основном путем подражания моделям. Этот автор полагает, что если воспитатели ребенка (родители, учителя) проявляют агрессивность, то и ребенок, подражая им, станет агрессивным. Если же модель будет наказана за свою агрессивность, это уменьшит проявления агрессивности у ребенка. Таким образом, по представлениям сторонников этой теории агрессивность — продукт самого обыкновенного обучения. Она развивается, поддерживается или уменьшается просто в результате наблюдения сцен агрессии и учета ее видимых последствий для агрессивного человека.

Какова же во всем этом роль телевидения?

Телевидение и жестокость

Вот уже около 20 лет, в основном в Северной Америке, не ослабевает интерес к роли телепередач с демонстрацией актов насилия [53]. Фельзенталь (Felsenthal, 1976) попытался сгруппировать данные различных исследователей, связав их с тремя гипотезами, которые в свою очередь связаны с рассмотренными выше теориями.

Гипотеза модели. Она опирается на теорию социального обучения, о которой только что шла речь и согласно которой жестокие герои фильмов (в том числе мультипликационных) служат моделями для реальной жизни (McCarthy et al., 1975). Тогда для уменьшения жестокости важно было бы, по мнению сторонников этой теории, сократить число сцен насилия и заменить их лучше сценами, демонстрирующими сотрудничество между людьми.

Гипотеза катализатора. Согласно этой гипотезе, жестокие сцены служат стимулом для появления импульсов агрессивности у определенного рода лиц, у которых эти сцены как бы отключают тормоза (по принципу катализатора, присутствие которого способно ускорять химическую реакцию).

Гипотеза катарсиса. Эта гипотеза основана на результатах ряда исследований (Kaplan, Singer, 1976; Gorney et al., 1977), которые, напротив, указывают скорее на то, что демонстрация ребенку сцен насилия вызывает у него уменьшение агрессивности: при виде таких сцен происходит ослабление агрессивной напряженности — своего рода катарсис. Если вначале они усиливали степень активации организма (вызывали учащение ритма сердца и дыхания), то в конце концов чувствительность к сценам жестокости уменьшается, что сопровождается понижением физиологических реакций, а также безразличием к актам жестокости, на которые было бы естественно реагировать [54].

Рис. 6.22. В какой мере сцены насилия, показываемые по телевидению, способствуют развитию агрессивного поведения у ребенка?

Итак, спор еще далеко не решен. Даже если некоторые эксперты Национального института психического здоровья США пришли в 1982 году к выводу, что показ сцен насилия способствует развитию агрессивности у любителей таких зрелищ, все-таки полученные до сих пор данные следует, по-видимому, рассматривать пока лишь как свидетельство наличия корреляции (см. гл. 3), а не обязательно причинно-следственной связи. В конце концов насилие, представленное в вымышленных ситуациях, — это всего только отражение жизненных представлений современного общества, а не причина этих представлений.

Введение

В предыдущей части мы рассмотрели способы активации организма — как под действием сигналов из окружающего мира, так и благодаря определенному состоянию сознания и мотивации, в котором индивидуум находится в данный момент.

Однако активацию невозможно отделить от обработки информации (поступающей извне и от самого организма), непрерывно осуществляемой мозгом. Вообще надо сказать, что мы не ввели понятие обработки информации раньше только из соображений ясности изложения. Очевидно, что такая обработка происходит на всех уровнях — от самого примитивного до наиболее сложных. Она происходит, как только активируется какая-нибудь нервная цепь и сигналы направляются в основном по какому-то определенному пути. На более высоком уровне именно благодаря обработке информации возможны восприятие и осознание наших потребностей и мотиваций. На высших уровнях эта расшифрованная информация позволяет программировать и формировать более или менее адаптивные формы поведения, позволяющие индивидууму взаимодействовать с окружающей средой. Именно об этих последних уровнях обработки информации пойдет речь в главах 7–9.

Из первой главы мы уже знаем, что многие реакции организма являются врождёнными, и это позволяет ему быстро реагировать в экстренных случаях. Это в особенности касается рефлексов — автоматических ответов на специфические стимулы, требующих лишь минимальной обработки входных сигналов. Сюда же можно отнести и инстинктивные формы поведения, при которых обработка информации тесно связана с запуском врождённых механизмов, позволяющих той или иной специфической форме поведения реализоваться в оптимальных условиях.

В процессе эволюции животных и их мозга такие более или менее стереотипные реакции и связанные с ними способы обработки информации постепенно все больше вытеснялись формами поведения, приспособленными к каждой конкретной ситуации, — формами, которые должны быть более гибкими, но часто также и более сложными. Именно это характерно для действий, вырабатываемых путем научения, которые могут формироваться сравнительно механически — путем образования связей с рефлексами или специфическими ситуациями — или же на базе высших процессов, для чего необходимо непрерывное объединение сигналов, поступающих из внешней среды, с информацией о прошлом опыте.

Во всех этих процессах важнейшая роль принадлежит памяти. Без нее было бы невозможным сохранение опыта и закрепление вновь освоенных форм поведения. Кроме того, память служит основой мышления — процесса, характерного для высших животных, без которого не могли бы осуществляться ни интеграция получаемых сведений о мире, ни программирование новых поведенческих реакций. Что касается речи, свойственной только человеку, то она является одновременно продолжением и основой мышления. Благодаря речи осуществляется быстрая передача информации от одного индивидуума другому, позволяющая ускорить обработку сигналов от окружающей среды и все более гибко формировать новые формы поведения.