Командир 124-й дивизии генерал-майор Сущий, на такой сценарий, что позиции его войск, будет обрабатывать двести самолётов, не рассчитывал. Его предупредили, что наверняка будет серьёзная бомбёжка, он и оставил в передовой линии лишь заслоны, посадив противотанковый дивизион в засаду. Продумал порядок отхода уцелевших людей, порядок их прикрытия. Командарм Потапов приказал ему лично организовать планомерный отход. На подготовленные позиции. Фактически командарм убрал его дивизию с направления главного удара и отвёл в сторону, открывая немцам дорогу на восток. Такого манёвра генерал Сущий не понимал, поскольку дивизия, перебравшись из Горохова, базировалась на Сокаль, и оставлять своё место дислокации без решительного боя не позволяла воинская честь. Но приказ есть приказ! Его он обязан был выполнить. Дивизия отошла ещё ночью. А генерал очень удивился, когда вечером посыльный привёз пакет с картой из штаба армии, где были обозначены подготовленные рубежи обороны на новых позициях. Их сделали заранее на тех рубежах, которые ему приказали занять. Это заставляло задуматься. Разделив противотанковый дивизион на две части, командир 124-й дивизии оставил небольшое прикрытие на двух покинутых линиях обороны. Из тыла действовало два полка гаубичной артиллерии, подчинённых шестой армии, и если бы не такой мощный налёт, от которого пострадали и артиллеристы, они бы своё веское слово сказали. Но и так пехоты они там набили много, да и танков штук пять зацепили, видно корректировщик был хорош. А вот то, что они сумели отрезать наступающих немцев стеной разрывов, дав возможность выжившим бойцам отступить, это дорогого стоило. Свой гаубичный полк ему приказали поставить в районе железнодорожного моста севернее Сокаля, чтобы он мог артиллерийским огнем прикрыть свои позиции вправо и влево. Немцы первую линию прикрытия взяли, оставив на поле четырнадцать танков. Вторую линию прикрывали две противотанковые батареи и две роты пехоты, насыщенные пулемётами, закрывая дороги на Сокаль в Бояничах и Савчине. Его же два стрелковых полка отошли на линию Дибровка, Тудорковичи, Старгород, упёршись флангом в Южный Буг, с приказом стоять насмерть. Приказано было закрыть дозорами участок в двенадцать километров от Старгорода до железной дороги по левому берегу Буга, а третьим полком вдоль лесных массивов до Перетоки. Таким образом, участок фронта, выделенный ему командармом, протянувшийся с запада на восток почти прямой линией, составлял тридцать три километра. Задача, в общем, была дивизии по силам, если, конечно, немцы не предпримут такой же массированный налёт. Летуны дали им крепко, назад возвращалось меньше половины, но наших самолётов немцы сбили тоже не мало. Сейчас группы из его разведбата прочёсывали местность, стараясь обнаружить и вовремя забрать сбитых пилотов. Ибо через час, они окажутся на захваченной территории. Дороги, на удивление, почти не пострадали. Видно немецкие пилоты старались их щадить, понимая, что по ним пойдут немецкие войска. Все мосты в оставляемой зоне по приказу комдива подорвали, стараясь затруднить немцам любое продвижение вперёд. Заминировали и мосты в Сокале. Специальные команды ждали подхода противника. Мосты через Буг минировали с дублированием, чтобы не вышло какой осечки. Местность для обороны дивизии на новой позиции вполне годилась, самым уязвимым был населённый пункт Дибровка, расположенный у границы. Немцы могли наносить удары с запада, и с юга, со стороны прорыва. Но этот посёлок прикрывал дорогу, ведущую из Польши, и удерживаться должен был обязательно. Комдив сразу приказал на дороге заложить мощные фугасы, на случай если пойдут танки и проверить готовность к подрыву моста южнее посёлка. С тыла его позиции прикрывала речка Варежинка и лесные массивы, на которые можно было опереться. Если учесть, что имелся ряд опорных пунктов Владимиро-Волынского укрепрайона, то всё выглядело неплохо. Можно было опасаться только вражеских десантов, заброшенных в тыл и диверсионных групп, действующих из лесных массивов. Поэтому генерал Сущий приказал выставить наблюдателей в тылах всех полков и частей. Снабжение на новой позиции вполне осуществимо было по дорогам, ведущим на север, через Иваничи, Жовтневое и Владимир-Волынский. Для своих оставленных в заслонах бойцов генерал приказал оставить в обоих населённых пунктах по четыре автомобиля, надеясь, что немцы из-за строений не смогут их выбить артиллерией. Подходы и объезды вокруг Бояничей и Савчина генерал приказал сапёрам заминировать, предупредив заслоны и местных о минах, надеясь этой мерой дать своим бойцам несколько минут для отрыва. Велика была надежда сохранить хоть несколько противотанковых пушек, которые в предстоящих боях ох как пригодятся.

Перегруппировавшись, немцы двинулись вперёд и попытались расширить десяти километровый коридор, пробитый под Варяжем. Через час мотоциклетные отряды отрапортовали о захвате Лубновки, Первомайского, Русина. Об успешном продвижении на Бояничи, Гуту и Перемысловичи. Под Бояничами, немецкую разведку на мотоциклах встретили из пулемётов. Из десятка, восемь мотоциклов оказалось сразу подбито. Немцы попытались огрызнуться, но тут же оказались выбиты кинжальным огнём и выстрелами снайперов. Два мотоцикла успело развернуться и уйти по обочинам, затянув за собой всё пылью.

— Жаловаться побежали! — кивнул в сторону уносившихся немцев один из бойцов.

— Пусть приходят! Приголубим ещё разок, если нравится!

— Собрать трофеи! — приказал командир стрелковой роты. Мотоциклы и немцев быстро очистили от всего, что может пригодиться на войне. Собрали документы убитых. Мотоциклы поставили кучей на дороге и щедро облили бензином из полных бензобаков. Поджигать пока не стали, но пристроили гранату со снятой чекой. Если начнут растаскивать, то рванет. Тела шестнадцати немцев сложили рядком справа и слева от шоссе: пусть видят — дальше будет только смерть! Шесть исправных немецких пулемётов распределили по роте. Вновь назначенные пулемётчики выпустили по несколько очередей, осваиваясь с оружием. Рота приготовилась ждать. Артиллеристов было не видно, так они замаскировали свои сорокапятки. На шоссе выходило ряд повреждённых бомбами домиков и густые сады. Везде были отрыты окопы и выставлены наблюдатели. Командир роты, старший лейтенант Черемисин, побаивался, что немцы могут просочиться с тыла. К селу подходило пять дорог, и только одну, ведущую с запада прикрывала рота и неполная батарея сорокапяток. Поэтому в направлении всех оставшихся дорог, командир роты выставил заслоны в пять человек, ещё пятерых оставил охранять машины. Сигнал отхода и сбора — красная ракета. Хотя сапёры, минировавшие дороги с севера и северо-запада, клялись, что пару танков и машин подорвется обязательно, и они услышат, но Черемисин предпочитал, чтобы за опасными местами следили его бойцы. Пройти можно и не по дорогам, а мосты, хоть все и взорвали, но всегда можно отыскать брод. А вот сообщение, что из первого заслона уцелело тридцать шесть человек, обрадовало и пехоту и артиллеристов. Сапёры, которые передали эту весть, божились, что отступавшим бойцам помогал Ангел — Хранитель. Отходившие красноармейцы все видели вспыхнувший крест, у раненых почти зажили раны, да и командир артиллеристов это подтвердил. Две машины они встретили у посёлка Правда. Уцелевшие из заслона ребята отходили на Тудорковичи.

Рота, после пяти дней боёв, у Черемисина, была неполной. Но, несмотря на потери: шестеро убитых, восемнадцать раненых, отправленных в тыл, на значительный некомплект по штатам военного времени, рота представляла грозную силу. Стрелки были перевооружены автоматическими винтовками СВТ-40, имелось шесть автоматов ППШ, двенадцать ручных пулемётов. И хотя пулемётный взвод станковых "максимов" забрали, но вместо них добавили ещё два ручника ДП-27. Плюс шесть пулемётов, взятых у немцев. Двадцать пулемётов на роту — это ужасно чувствительно тому, кто эту роту будет атаковать. Командиру из трофеев вручили бинокль и часы, ещё один бинокль достался лейтенанту Сенину — артиллеристу. На каждую пушку отдали по трофейному автомату МП-38. Немецкие карабины уничтоженных мотоциклистов просто сгрузили в машину, вдруг позже кому пригодятся.