чить ходьбой смятенные мысли. Ноги принесли его в кафе

Георга. Покупка чашки кофе на фоне общих трат оказалась

мелочью, и он занял один из столиков на веранде с видом на

неработающий фонтан-каскад. Разговор с Максом всколыхнул

в душе неприятный осадок, вытащил воспоминания о первых

месяцах жизни после возвращения из лагеря. Воспоминания,

которые Саша тщательно прятал в потаенные углы и старался

забыть.

Съехав от тетки, он устроился грузчиком на рынок —

разумеется, по блату, с помощью Петровича, что вызывало

зубовный скрежет и злость вместо положенной благодарности.

Хотя, если смотреть правде в глаза, теткиному мужу надо

было сказать огромное спасибо. На рынок попадал не каждый

условно подданный. Ежедневная оплата, карточки, да еще и

возможность прихватить домой списанные продукты — пусть

пачка плесневелых макарон, но бесплатно! И неважно, что в

прошлой жизни ты назывался журналистом и, кажется, писал

роман, который перевернет мир. Актуально только «здесь и

сейчас».

Улучшение материального положения Александру на поль-

зу не пошло. Наличие какой-никакой закуски и отсутствие

бдительного теткиного ока подтолкнули его к исконно рус-

скому способу лечения душевных проблем — употреблению

горячительных напитков. Он пил в гаражах, на пеньках между

сараями, под грибком чудом уцелевшей детской площадки, в

компании таких же бывших военнопленных, а после второго

стакана позволял языку немного развязываться, одаряя

кеннорийцев порциями ругательств и перечисляя возмож-

ные кары в случае «если бы я мог...». Об изнасиловании Саша,

конечно же, не упоминал. Но и собутыльники не рассказывали

подробностей о своем пребывании в лагерях. Этого не требо-

валось. Достаточно было знать, что твой выдох: «Ну, суки, что

ж они с городом сделали-то?» поддержит дружный хор голосов.

Во время одной из пьянок он и столкнулся с Максом. «Глава

подполья» явился к кому-то из товарищей по бутылке — то

ли занять слесарный инструмент, то ли взять в аренду пусту-

ющий гараж. Александру он посочувствовал: глубоко, вроде

бы даже искренне — ну, так казалось через призму водки — и

даже раскошелился на пузырь за свой счет, чтобы дослушать

изобилующий нецензурными эпитетами рассказ о бесцельно

прожитой жизни. Проспавшись и узнав, что бывший однок-

лассник является лидером движения Сопротивления, Саша дал

себе зарок ограничить контакты и беседы до минимума. Ника-

кого противодействия властям он оказывать не собирался —

не дай бог упекут обратно в лагерь! Нет, нет... Вся потребность

излить ненависть к захватчикам ограничивалась руганью под

стакан.

Жизнь в алкогольном тумане закончилась внезапно. За

появление на работе в нетрезвом виде — по правде говоря, в

доску пьяным и не держащимся на ногах — Александра уволили.

Тот день вышел черным донельзя, хотя, как выяснилось позже,

пошел ему во благо. Он отправился заливать горе в гаражи и

очнулся под своей калиткой, без денег, продуктовых карточек и

куртки — спасибо, не замерз насмерть.

Из финансовой пропасти Саша вынырнул с огромным тру-

дом. В возвращенных из рыночной конторы документах поя-

вилась отметка об увольнении по статье «невыполнение слу-

жебных обязанностей». Шансы получить работу на бирже упа ли

до нуля — ленивый грузчик никому не нужен. Пришлось оби-

вать пороги, умоляя знакомых взять-устроить на какую-нибудь

шабашку. С карточками выручил Макс. А в кафе к Георгу он

вообще попал по счастливой случайности.

«Друг хороший, друг карточками выручил, когда ты свои

посеял...»

Александр передернул плечами, припомнив, как Макс попро-

бовал его напоить и получить консультацию «как правильно

собрать взрывное устройство в домашних условиях». В тот раз

он повелся на нехитрые похвалы: «Санек, ты ж у нас десантура,

почти спецназ... я ведь помню, как тебя после армии на части

рвали — и в ментовку, и к федералам приглашали... Ты кем

дембельнулся?». И гордо ответил: «Командиром диверсионно-

подрывной группы».

Он даже нарисовал какую-то корявую схему, но вовремя

спохватился и порвал бумажку на клочки. И больше не пил в

компании. Ни в гаражах, ни с Максовыми приятелями, ни в

рюмочных на рынке. Только изредка, в одиночестве, запираясь

с бутылкой в норе.

«А теперь вот еще с наместником, — услужливо напомнил

внутренний голос. — Он у тебя теперь в собутыльниках...».

Остывший кофе встал поперек горла. Даже при связующем

слове «собутыльник», прежние консультативные грешки и

вечера на балконе реквизированного особняка князя Сперан-

ского совмещались плохо. И Саша впервые задумался — а что

произойдет, если Ареку станут известны подробности послед-

них месяцев его жизни? Не нынешнего кристально-чистого

периода, а недель мутной, подстегнутой алкоголем злобы, поч ти

бесконтрольных речей, слава богу, хоть не действий...