себе вечернюю жертву. Любовник такой, что дай бог каждому,
кто хоть чуточку в этом деле заинтересован...
Саша тряхнул головой, разбрызгивая похолодевшую воду, и
предложил:
— Пойдем? Только... давай я попробую сам?
— Что?
— Ну...
Арек согласился вернуться в комнату, послушно улегся на
кровать, даже заложил руки за голову — когда услышал отры-
вистое «не мешай» — и позволил натянуть резинку на свой
стоящий член. Вел себя, как паинька. Вот только когда Алек-
сандр оседлал его бедра и неловко попытался насадиться на
предполагаемое орудие пытки, сначала фыркнул, а потом расхо-
хотался. Успев подхватить Сашу под зад, удерживая на весу и
лапая одновременно.
— Не... не...
— Чего ржешь?!
— Не могу молчать! У тебя лицо мученика на костре!
— Ты! — Сашин выкрик переполняло негодование — лю-
бовник веселился от души, но при этом без труда удерживал его
брыкающее тело.
— Нет, ты! Ты всерьез решил, что я позволю... — слова пре-
рывались почти всхлипами. — Позволю сломать мне член...
движением одной неосторожной задницы... ох... залить тут все
кровищей... провести время до встречи с Эрлихом в больнице,
а от врача позвонить ему и сказать: слушай, мы тут эксперимент
провели, я теперь ходить не могу...
— Я...
— Презерватив испортил. Минус один. Ничего, у меня в бу-
мажнике еще пара есть, да и тут в ванной какая-то коробочка на
полке валяется.
Резинка полетела на пол. А Александр попал в объятья лас-
кового удава — рывок, переворот, сильные, жесткие руки, стис-
кивающие то плечи, то бедра до боли, тяжесть разго ряченного
тела. И хриплое предложение:
— Начнем невинно. Как мальчики на полевых учениях. В
палатке, без присмотра командира.
Выяснилось, что кеннорийские мальчики те еще затей-
ники — губы в губы, член к члену, а шаловливые пальцы так и
кружат, так и дразнят, но не причиняют ни боли, ни вреда. И
от этих движений возвращается та самая безумная волна, на
гребне которой долго не удержаться. И приходится кончать,
одновременно насаживаясь на обнаглевшие пальцы и вбиваясь в
теплое горло, потому что Арек забирает в рот уже по-взрослому,
без шуток. После ошеломительного оргазма едва хватает сил
разомкнуть губы и облизать пахнущую леденцовой смазкой го-
ловку — презерватив был то ли вишневым, то ли малиновым.
Любовнику этого достаточно, и это хорошо...
Время вело себя странно — тянулось, как довоенные ириски,
пускалось вскачь и снова застывало, словно стрелки настенных
часов залепили жевательной резинкой. Саша исполнил давнюю
мечту: наконец-таки взял Арека без презерватива и, задыхаясь
от разницы ощущений, тупо бормотал: — Никогда... больше
никогда... только так, слышишь? — на несколько мгновений
позабыв, что впереди его ждет только «никогда». Без вариантов.
Вернувшись в реальность, он накинулся на еду, будто его не
кормили несколько дней, сделал еще глоток коньяка, отобрал у
любовника сигарету, затянулся и спохватился:
— А сколько нам осталось?
— Еще полтора часа. На всякий случай лучше выехать по-
раньше... час. Еще час и будем одеваться.
— Ты меня?.. — выговорить «ты меня трахать-то соби-
раешься?» язык не повернулся, но Арек прекрасно понял недос-
казанный вопрос.
— Не.
Смотреть, как любовник морщит классический нос, было
сплошным удовольствием. Глубоким эстетическим наслаж де-
нием — красив, зараза.
— Но почему?
— Есть вещи, которые нельзя делать в спешке.
Отказ подарил облегчение, перемешанное с обидой. Не то
чтобы Александр собирался вручить Ареку самое дорогое...
однако очень близко к этому.
— Глупый, — усмешка была не злой. — Тебе хорошо? И
мне хорошо. А на смерть надо идти с легким сердцем, так про-
ще. Сразу был соблазн... но ты меня так развеселил своей
жертвенностью.
— Ты...
Любовник вздохнул, легко, словно гнилую нить, разорвал цепочку и поймал в ладонь обручальные кольца, которые носил на шее.
— Это мое.
Слегка потертое кольцо, с глубокой поперечной царапиной село на Сашин безымянный палец, как влитое. И почему от этого встал комок в горле?
— Как у вас говорят? — прошептал Александр, забирая кольцо покойного Грэга. — Есть какая-то клятва?
— Не надо, — Арек неожиданно посерьезнел. — Мы все равно не сможем омыть их Пламенем. Просто так. Без обетов.
Пришлось надеть кольцо на палец любовника и клясться
без слов — удвоенной нежностью, неторопливой лаской, игно-
рирующей ход времени, мучительной осторожностью движений
и срывающимся криком: «Мой... только так!».
Потом они начали наверстывать потраченные минуты — Арек торопливо сжевал кусок мяса, тщательно вымыл руки, посоветовал:
— Расчешись, отряхни брюки... в общем, приведи себя в
порядок. Возьми мою рубашку. Она к этому пуловеру подойдет.
— А ты?
