– Зачем? – удивленно уставилась Антонина Ивановна на меня.

– Ну, предположим, у вас в буфете на каком-нибудь этаже оказались йогурты или еще что-то с просроченным сроком годности. Вот вас и попросили заменить их на свежие из пайка, а конкурсантам отдать…

Закончить она мне не дала. Уперев руки в бока, она гневно уставилась на меня, уже открыла было рот, но, вспомнив о том, что рядом со мной Пашьян, чье присутствие начисто исключало использование в мой адрес ненормативной лексики, шумно выдохнула и сказала:

– Дура ты! Ты что же, решила, что я к этим отравлениям отношение имею? Да мы с мужем всю жизнь на кухне: я здесь, а он – в «Востоке»! Мы с ним четырех детей в люди вывели! Образование дали, квартиры с машинами купили, поженили не хуже, чем другие! А теперь внукам помогаем! Да я на этих отходах трех кабанчиков держу! Ты что же, думаешь, что я таким хлебным местом рисковать буду? Вот дура-то! – повторила Антонина Ивановна и спросила: – Все у тебя? – И, не дожидаясь ответа, пошла обратно к своему столу, где принялась что-то резать, причем коллеги посматривали в ее сторону без особой любви и сочувствия – видно, здесь Антонину Ивановну недолюбливали.

– Ты, Тоня, язык бы попридержала! – запоздало сказал Пашьян, на что та отмахнулась ножом и с сердцем сказала:

– Так обидно же, Хачатурыч! Я здесь с самого начала работаю, и никто обо мне слова плохого не сказал! А тут пришла эта фря и такое ляпнула!

– Извинись! – потребовал он.

– Ну, извините! – нехотя пробурчала Антонина Ивановна и, не удержавшись, добавила: – И все равно глупость это несусветная на меня было подумать! Я своим местом дорожу, и претензий ко мне ни у кого никогда не было!

– Ладно! – сказала я. – Будем считать, что вы здесь ни при чем. Пока, – сделала я ударение на последнем слове и вышла из кухни.

– Вам еще что-нибудь? – спросил Арам Хачатурович.

– Пока ничего, – ответила я.

– Если я вам вдруг понадоблюсь, то звоните в любое время, – сказал он и протянул мне визитку.

Вернувшись в номер, я, сверившись с телефонным мини-справочником, а точнее – с лежащим под стеклом на журнальном столике списком служб гостиницы, позвонила в бар и заказала себе большой кофейник кофе – ну, не могу я без него жить, и ничего с этим не поделать. В баре, узнав, что звонит Иванова из сорок пятого номера, предупредительно спросили, какой именно кофе я предпочитаю.

– Вкусный и крепкий! – ответила я.

В ожидании кофе я начала потихоньку разбирать свою сумку. Бросила тапочки около тумбочки в прихожей, повесила костюм в шкаф, а халат и ночнушку – на крючок в ванной, где выставила на полочку косметику. Потрогав полотенца, я с удивлением обнаружила, что они мягкие и пушистые – да, принимали меня почти по классу люкс. Вернувшись в комнату, я села в кресло, закурила и набрала номер Светлова.

– Господин Светлов? – спросила я, когда он мне ответил. – Вас беспокоит Иванова. Я тут уже устроилась в гостинице в сорок пятом номере, и мне очень нужны документы на оставшихся конкурсантов. Не могли бы вы мне их принести?

Он с готовностью заверил меня, что будет буквально через минуту, потому что живет на пятом этаже, там же, где в люксах обитают Сереброва и Глаха.

– А вы тоже в люксе? – поинтересовалась я.

– Да! Предоставили вот! – с деланой небрежностью ответил он.

Светлов появился у меня действительно почти тут же и, протянув папку, быстренько ретировался, сославшись на дела. Едва за ним закрылась дверь, как в нее постучали. Молодой симпатичный армянин принес кофе и фрукты.

– Кушайте на здоровье, Таня-джан! – почтительно сказал он, восторженно глядя на меня.

– Спасибо! – поблагодарила я.

Налив себе кофе, который оказался превосходным, я закурила очередную сигарету и начала просматривать документы, чтобы попытаться определить, кто же из этих оставшихся четырех человек: девушка и три парня – планомерно расчищает себе дорогу к победе, не стесняясь в средствах.

Начала я с девушки, которую звали Полина. Оказалось, что родилась-то она в селе Кузьмянино Петровского района, но сейчас учится в сельскохозяйственном институте на агронома. С фотографии на меня смотрела молодая светловолосая девушка, красивая той спокойной русской красотой, которая так редко встречается в наше время и считается немодной и несовременной. «Нет, это вряд ли она! – подумала я. – Во всяком случае, мне бы очень не хотелось, чтобы это оказалась она. А вот интересно, ее тоже кто-то окучивает, как тех четырех, что выбыли из конкурса? И кто же это может быть? Наверное, Тумасян! Он ведь армянин, и его тянет к светленьким! Ну да не мое это дело!» Выписав себе в органайзер номера телефонов Полины, я открепила фотографию и перешла к следующей партии документов.

Документы эти относились к красивому смуглому брюнету по имени Михаил с наглым, самоуверенным выражением черных глаз. Он явно знал себе цену, только непонятно еще было, как у него с вокалом. «Он что, надеется пробить себе дорогу одними внешними данными? – подумала я. – Или осмелился прибегнуть к более радикальным средствам вроде непонятной мне пока отравы?» Родился Михаил в Покровске, закончил Тарасовское культпросветучилище, но в настоящее время, как я поняла, жил в Тарасове и нигде не работал. «Да, такой способен на все! – невольно подумала я и решила: – Ладно, разберемся!» Выписав его данные, я открепила фотографию Михаила и отложила его документы в сторону.

Третьим был Евгений, настоящий маменькин сынок. Очень симпатичный, светленький, розовенький, с наивным взглядом голубых глаз, он всем своим видом напоминал детскую игрушку. Евгений был уроженцем Тарасова. Закончил в свое время музыкальную школу, а сейчас учился на филологическом факультете госуниверситета.

– Ну, прямо кукленок! – невольно вслух сказала я. – Просто мамина радость и бабушкино утешение! Примерный, послушный, вежливый и скромный, никогда ничего не забывает и все делает вовремя. Уступает старшим место в транспорте и помогает немощным переходить через дорогу! Пример для подражания, и все тут! Только обычно такие остаются за бортом, куда их вышвыривают типы вроде Михаила. Эти прокладывают себе дорогу, ни на кого не оглядываясь. На филологическом среди девчонок тебе, Женечка, самое место – хоть там кто-нибудь будет смотреть на тебя, как на мужчину.

Выписав его телефоны и отложив фотографию, я перешла к последней подшивке, которая принадлежала Ивану. Взглянув на его фотографию, я покачала головой. Самое простое лицо, только немного хмурое. Спокойный взгляд уверенного в своих силах человека, твердый подбородок, жесткая линия губ, а главное – проявлявшийся в каждой черточке лица настоящий мужской характер. Не хотелось даже думать, что такой человек способен на подлость, но исключать нельзя было никого – внешность ведь бывает ох как обманчива! Просмотрев его бумаги, я увидела, что родился он в Таджикистане. В нашу область его семья переехала в 92-м году, а сейчас живет в селе Беленькие, что на самом берегу Волги недалеко от Тарасова. «Беженцы!» – с сочувствием подумала я и, взглянув на место работы, прочитала, что Иван работает механизатором в агрофирме «Возрождение». Сотового телефона у него не было, как не было телефона и у родителей, а тот, что был указан как контактный, находился в офисе фирмы.

Я отложила фотографию Ивана и, потянувшись, чтобы немного размяться, достала свой сотовый.

– Привет, Володя! Как дела? – спросила я, как только в трубке раздался голос Кирьянова.

– И тебе не болеть! – вздохнул Киря. – А про дела я лучше промолчу, а то столько за сегодняшний день ругался, что даже устал.

– Ругаться устал? – рассмеялась я.

– Вот именно, – опять вздохнул он и тут же спросил: – Что у тебя? Выкладывай свою просьбу!

– А вдруг я тебе просто так, из чисто дружеских чувств позвонила? – спросила я самым искренним тоном.

– Дождешься от тебя, как же! – буркнул Володька и повторил: – Ну, что там у тебя приключилось?

– Да пробить бы мне три номера сотовых на предмет исходящих за последний месяц, – скромно сказала я и добавила: – Да желательно побыстрее!