– У Серебровой телохранительница? – удивилась я. – Зачем ей? Ну, с Глахой все понятно! Если ее не охранять, то фанаты ее на кусочки разорвут. Но Сереброва? Неужели она думает, что на нее кто-то покусится? Или на ней бриллиантов навешано, как на новогодней елке игрушек?

– Ах, Таня! – вздохнул Светлов. – Да вы в смысл слов вслушайтесь! Тело-хранительница! То есть та, кто охраняет тело! Да и камешки ее тоже без присмотра оставлять нельзя! Любит Тома эти цацки, но и толк в них знает.

– Ну и что? – непонимающе воскликнула я.

– А то, что Дима, муж Серебровой, который ее, между прочим, на двадцать лет моложе, при ней с аккомпаниаторов начинал. А потом подсуетился и просквозил через постель к ней в мужья и продюсеры, совмещая еще и должность телохранителя. Он бы, конечно, сам с ней приехал, да с аппендицитом свалился. Вот он и нанял для Томы охрану.

– А поскольку свое теплое место никому уступать не собирается, то побоялся, что какой-нибудь мужик помоложе тоже может подсуетиться и вытеснит его? – догадалась я.

– Правильно! – одобрительно сказал Светлов. – А Вероника эта любому мужику сто очков вперед даст и обгонит. Деньги получает немалые, но отрабатывает их полностью! Ее частенько наши олигархи нанимают, когда нужно на партнера впечатление произвести. А что? Она и красива, и умна, и языки знает, но свой держит за зубами! А главное, дерется так, что любо-дорого посмотреть!

– Так эта Вероника здесь в качестве надсмотрщицы? – уточнила я, решив обязательно получше познакомиться с этой девушкой. – Чтобы Сереброва ни с кем романа не закрутила?

– Серьезного романа! – поправил меня Светлов. – Мелкие грехи в счет не идут!

– Ладно! С этим разобрались! – подвела я итог и спросила: – А что же было потом?

– Падеж! – кратко ответил Сергеев.

– Не поняла, – насторожилась я.

– А чего тут непонятного? – делано удивился он. – Было десять человек, трое выбыло естественным путем, а еще двое – неестественным. В больнице они.

– Опа! – не удержалась я. – И с какими диагнозами?

– У одного – понос, а у второй – рвота, – объяснил он.

– Что наводит на мысль о пищевом отравлении, – задумчиво сказала я.

– Вот именно! – вздохнув, согласился со мной Дубов. – А поскольку сейчас по всей стране молочную продукцию не лягает только ленивый, то подозрение в первую очередь падает именно на йогурты.

– Я за свою продукцию отвечаю целиком и полностью, но ведь и на газированные напитки могут подумать, – поддержал Дубова Самсонов.

– Да и мои колбасы могут под подозрение попасть, хотя я предупредил завпроизводством, чтобы он ухо востро держал, – добавил Сергеев.

– Моими крекерами, печеньем и конфетами отравиться невозможно, но на чужой роток не накинешь платок, – вдохнул Щукин. – Мало ли что болтать начнут?

– Хуже всего мне, – невесело сказал Шишкин. – Ну, с хлебом-то все понятно – им отравиться нельзя. Но пирожные! Это же скоропортящийся продукт! Их, конечно, кладут в холодильники, а они в гостинице… – Он горестно махнул рукой.

– У меня все оборудование нормально работает! – возмутился Тумасян. – И холодильники в номерах в том числе!

– Да они у тебя от старости скоро собственной смертью загнутся! – усмехнулся Шишкин.

– Их постоянно осматривают и чинят, если надо, – разозлился Тумасян. – И вообще, если хотите знать, то главное подозрение падает на мою кухню! Я после первого случая шеф-повара вызвал и… – Он выразительно погрозил кулаком. – А тот клянется и божится, что мы здесь ни при чем!

– Подождите, а что говорят врачи? – спросила я.

– Да заезжал я в больницу! – сказал Дубов. – А мне там сказали, что результаты анализов еще не готовы.

– Ладно, подождем, – сказала я и попросила Светлова: – Давайте поподробнее и с самого начала: что и как было.

– Хорошо! – согласился он. – С самого начала конкурса бессменным лидером был Виктор, но накануне пятого тура у него вдруг началась сильнейшая диарея, и он был снят с конкурса по состоянию здоровья. Кстати, это заболевание бывает и на нервной почве, – заметил Светлов.

– Так называемая медвежья болезнь, – кивнула я и, подумав, сказала: – Может быть, действительно у него нервы сдали?

– Бросьте! – покривился Светлов. – Для того, кто хочет чего-то добиться в шоу-бизнесе, это непозволительная роскошь! Там надо иметь железные нервы и мертвую хватку! А на мой взгляд, у Виктора было очень сильное желание добиться успеха, и держался он неплохо.

– Значит, тогда из конкурса выбыли сразу два человека: заболевший и занявший последнее место? – уточнила я.

– Нет! – покачал головой Светлов. – Только заболевший. Мы с жюри посовещались и решили, что так будет справедливо.

– Понятно, – сказала я, а Светлов продолжил:

– После него вперед вышла Марина…

– И совершенно заслуженно! – веско заметил Щукин.

– Да! – согласился Светлов. – Она так проникновенно спела песню Примадонны «Не отрекаются, любя», что даже девушки из зала не могли не отдать ей первое место. Но вот славой насладиться Марина не успела, потому что у нее ночью накануне очередного тура началась такая рвота, что она захрипела. Да так, что ни о каком пении и речи не могло быть!

– И из конкурса опять выбыла только она? – спросила я.

– Да! – подтвердил Светлов.

– А как проходит голосование? – спросила я.

– Видите ли, – объяснил Светлов, – после того как прошел тур, все листки для голосования хранятся у Серебровой, которая оглашает результаты лишь перед началом следующего тура – это более интригующе! Выбывающему дается возможность спеть свою «лебединую песню», и после этого начинается новый тур. Правда, в последних двух случаях они даже спеть напоследок не смогли.

– Есть ли возможность узнать результат до того, как его официально объявят? – быстро спросила я.

– Только в том случае, если проболтается кто-то из членов жюри, – уверенно ответил Светлов. – Они даже мне ничего не говорят.

– А кандидат на вылет в двух последних турах был один и тот же? – спросила я.

– Нет! – покачал головой Светлов.

– Значит, на данный момент осталось пять участников, – медленно сказала я. – А когда следующий тур?

– Завтра, – ответил Тумасян. – И, если опять случится нечто подобное, то боюсь, что замять этот скандал нам уже не удастся. Мы и с предыдущими едва-едва выкрутились, сославшись на то, что конкурсанты, гуляя по городу, могли съесть что-то некачественное. Но после вышеупомянутого инцидента перестали выпускать их в город. Вдруг случится новое отравление или чего-нибудь еще, нам тогда не оправдаться.

– Скажите, а у вас самих нет никаких предположений по этому поводу? – спросила я.

– Ни малейших! – ответил за всех Тумасян. – Как вы понимаете, мы уже не один день головы ломали над этой проблемой, но… – Он развел руками. – Мы самым тщательным образом навели о вас справки, и очень уважаемые люди уверенно заявили, что с вами можно иметь дело. Поймите, нам всем не нужен скандал! Нам не нужно, чтобы нас самих…

– И нашу продукцию, – вставил Дубов.

– Склоняли во всех газетах по всем падежам! – гневно закончил Тумасян и, умоляюще прижав руки к груди, попросил: – Помогите нам! Выясните, что происходит! Сейчас любые средства хороши! Делайте все, что сочтете нужным! Кого хотите расспрашивайте! Допрашивайте! Мои люди во всем вам помогут!

– И наши тоже! – многообещающе заявили остальные.

– Хорошо! – согласилась я. – Я берусь за это дело! Мои расценки вам известны?

– Да! – кивнул Сергеев.

– И премиальные в случае удачи! – пообещал Тумасян, подтвердив мое мнение о южанах, что они щедро платят.

– Тогда приготовьте мне одноместный номер в вашей гостинице на одном этаже с конкурсантами, – попросила я.

– Считайте, что он у вас уже есть! – уверенно пообещал Тумасян. – Только вам для удобства, я думаю, больше подойдет двухместный.

– Не откажусь! – согласилась я. – Я сейчас соберусь и приеду, потому что, как я поняла, дело не терпит отлагательств.