Гости поднялись, стали прощаться. Когда все потянулись на выход, у Светлова зазвонил сотовый. Извинившись перед нами, он достал телефон и приложил к уху. Неожиданно он страшно побледнел.
– Что случилось? – подскочила я к нему.
– Анатолий не говорит, а скрипит, как немазаная телега, и все горло аж багровое! – сквозь стиснутые зубы процедил Светлов.
– Эти один из конкурсантов? – догадалась я. Светлов кивнул. – Тогда немедленно звоните Серебровой и спросите, не лидер ли он по результатам голосования! – приказала я. – Если будет кочевряжиться, дайте трубку мне.
Светлов помотал головой, откашлялся и набрал номер Серебровой. Когда ему ответили, он решительно сказал:
– Тома! Ты уже в курсе, что Анатолий заболел? – Наверное, она сказала ему, что уже знает об этом, потому что он спросил: – А это случайно не он завтра должен был быть объявлен как занявший первое место? – Выслушав ответ, Светлов отключил телефон, зло посмотрел на нас и произнес только одно слово: – Он!
– Значит, кто-то из конкурсантов неведомым нам способом не только узнает имя промежуточного победителя, но и очень оперативно устраняет конкурента как раз накануне тура, – уверенно заявила я и добавила: – Грязное это дело – ваш шоу-бизнес!
– А вы хотели клумбу с розами? – взорвался Светлов. – Да что за ерунда творится?! Сколько конкурсов провел, никогда такого не было! Проклятый город! Проклятый конкурс! – и угрожающе пообещал: – Еще один такой случай, и я вернусь в Москву! И гори они синим пламенем, эти деньги! Мне репутация дороже!
– Не горячитесь! – попросила я. – Лучше помогите мне разобраться в вашей творческой кухне, где варятся такие дурнопахнущие дела.
– Помогу! – немного остыв, пообещал он.
Мои гости ушли, и я начала собираться. Уложила в отдельную сумку свои «шпионские прибамбасы» – рабочее снаряжение сыщика, как их насмешливо называет мой друг Киря – подполковник милиции Владимир Сергеевич Кирьянов. И, между прочим, совершенно зря он издевается, потому что, хотя на них и уходит немалая часть моих гонораров, мне без них порой как без рук.
После снаряжения я занялась уже своей собственной экипировкой: взяла с собой запасной костюм, халат с тапочками, ночную рубашку, ну и косметику, конечно. Я решила ограничиться пока только этим. Ничего, если что-нибудь потребуется, заеду и возьму! Тоже мне проблема!
Выстроенная лет двадцать пять назад по последнему слову тогдашней науки и техники гостиница «Турист» давно уже обветшала и выглядела снаружи крайне непрезентабельно. Припарковав «девятку» на гостевой стоянке, я взяла сумки и пошла в гостиницу.
– Я Иванова, – бросила я при входе охраннику.
– Предупреждены, – коротко ответил тот и пропустил меня.
Я прошла в холл и огляделась. Да… если здесь и был когда-то комфорт, то весь вышел. Возле стойки регистрации я достала паспорт и протянула его девушке, но та, едва взглянув на фамилию, тут же разулыбалась и сказала:
– Прошу вас! Ваш номер сорок пятый на четвертом этаже.
Поднявшись на дребезжащем от старости лифте, я вышла на небольшую площадку. Лифты и основная лестница были расположены в торце здания, а возле нее, лестницы то есть, в маленькой комнате, находилось место дежурной по этажу. Номера шли по обе стороны уходящего влево полутемного коридора – лампы в нем горели через одну – экономия, наверное!
– Вы Татьяна Александровна Иванова? – услышала я женский голос и, повернувшись, увидела женщину в белом медицинском халате.
– Да, это я. Мне сказали, что для меня оставлен номер сорок пять.
– Снизу предупредили, что вы поднимаетесь, – сообщила женщина, и я поняла, что инструкции на мой счет были уже даны Тумасяном, и притом очень жесткие. – Пойдемте! Я вас провожу.
– Что это за униформа у вас такая странная? – удивленно спросила я по дороге.
– Да хозяин наш где-то купил по дешевке партию таких халатов и раздал нам, чтобы мы все носили, вот и приходится, – ответила женщина.
– Наверное, чтобы показать, как здесь все чисто и почти стерильно, – хмыкнула я.
Следуя за ней по вытертой ковровой дорожке и вдыхая специфический гостиничный воздух, я торжественно поклялась самой себе, что постараюсь как можно скорее разобраться с этим делом и вернуться домой – неуютно мне здесь было, очень неуютно! Предупредительно распахнув передо мной дверь номера, дежурная вошла вслед за мной и остановилась у порога. Я прошла внутрь, огляделась и удивилась – кровать в комнате была одна.
– А мне сказали, что номер будет двухместный, – заметила я.
– Да мы просто вторую кровать вынесли, чтобы вам удобнее было, и вместо нее поставили два кресла с журнальным столиком – вдруг вам с кем-нибудь поговорить захочется, – объяснила дежурная.
– Еще как захочется! – подтвердила я. – Причем прямо сейчас! Дело в том, что я частный детектив и спонсоры наняли меня разобраться с теми непонятными случаями, которые происходят на конкурсе. – Показав дежурной на одно из кресел, я пригласила: – Присаживайтесь, и давайте побеседуем.
Глаза женщины тут же загорелись от любопытства, но ни тени тревоги или страха в них даже не промелькнуло. Она послушно села, изображая своим видом полнейшую готовность быть мне полезной. «Она здесь ни при чем», – поняла я и, закурив, потребовала:
– Расскажите все, что вы знаете о конкурсантах.
Дежурная немного подумала и начала со времен всемирного потопа, то есть с того момента, как конкурсанты еще только заехали. Я ее прервала и попросила рассказать о первом больном, Викторе, как он был обнаружен.
– Это уже не в мою смену было, – покачала головой дежурная. – То есть я в восемь часов сменилась, и Галина заступила.
– Значит, она будет завтра? – уточнила я.
– Ну да! Мы сутки через трое работаем, – подтвердила дежурная. – Галька-то мне потом и сказала, что Виктор как раз после завтрака вдруг к себе в номер бегом пробежал. Она подумала, что он забыл что-нибудь, – у них же в тот день как раз очередной тур конкурса был, и они сразу после завтрака в театр уезжать должны были. Ну, зашел он в номер и не выходит. А через некоторое время Светлов прибежал и стал к нему стучаться. Кричит, что уже выезжать надо, а Виктор ему не открывает. Ну, Галька горничную позвала, номер они открыли, а бедолага-конкурсант на унитазе сидит и встать не может. Эх, и бушевал этот Светлов, а потом видит, что дело серьезное, «Скорую» вызвал, а та Виктора сразу в больницу забрала.
– А в какую больницу? – уточнила я.
– Так «водников» же! Она у нас тут недалеко. Ребятишки как из театра вернулись, так пошли его навестить, только их не пустили, сказали, пока точный диагноз не поставят, видеть его нельзя. А Виктор передал через врача, чтобы они его вещи собрали и в больницу принесли, потому что в гостиницу он уже не вернется.
– Скажите, а чем вам запомнилась та смена? – спросила я. – Было ли в те сутки что-то необычное? Ну, там, посторонние на этаже? И вообще, кто из конкурсантов куда ходил? С кем ходил? Шум? Скандал? Одним словом, все, что вы помните.
– Так в том-то и дело, что говорить мне нечего, – развела руками дежурная. – Пришла я, как и положено, к восьми часам. Приняла этаж. Хотя… Чего его принимать? Ни выписавшихся, ни заехавших – на весь этаж только эти конкурсанты, никого больше сюда не селят, чтобы им не мешать.
– А как расселены конкурсанты? В смысле, кто с кем живет?
– Так поодиночке, каждый в своем номере. – Говорят, это сделали для того, чтобы они могли тихонько репетировать и друг другу не мешать.
– Так что же происходило в те сутки? – повторила я вопрос.
– Да ничего, – пожала дежурная плечами. – К девяти они все на завтрак спустились, а потом до самого вечера сюда и не возвращались – в конференц-зале были.
– А никто из них сюда ни за чем не забегал? – уточнила я. – А то мало ли что? Вдруг кто-то что-нибудь взять забыл?
– Нет, никто! – уверенно ответила она. – Они и в другие-то дни как утром уходят, так возвращаются только после ужина. Редко кто перед обедом забежит. Но накануне конкурса они до самой ночи внизу торчат – готовятся. Так что в тот день никто не проходил. Я все время здесь была – мне книгу интересную почитать дали, вот я как села в кресло у окна, так и не отрывалась. Только в туалет да перекусить.
