Для этого необходимо, чтобы читатель, с помощью каталога, мог судить, во-первых, о содержании книги, во-вторых, о степени ее понятности для него, как читателя, стоящего на такой-то ступени образования. Ознакомлению читателей с содержанием книг, вводимых в каталог, помогает отчасти выписывание полных заглавий их. Но судить о содержании книги по одному заглавию далеко не всегда представляется возможным. Эти заглавия или слишком общи (напр., «Общий очерк истории», «Зоология» и т. п.), или слишком частны, или слишком иносказательны и вычурны (напр., «На рубеже XIX столетия», «За 10 лет практики», «Хлеба и света», «Алый меч» и пр., и пр.).

Общие заглавия для большинства читателей кажутся чем-то казенным, «учебным»; читатель же этот желает не столько учиться, изучать, сколько читать или «почитывать», соединяя приятное с полезным. Что касается до вычурных кличек, то они обыкновенно вводят читающую толпу в обман, а наиболее серьезных и вдумчивых читателей отталкивают от книг. Вообще говоря, заглавия, в огромном большинстве случаев, для читателей, мало сведущих в науках, не представляют из себя даже и намека на то, что в данной книге имеется ответ на такой-то живой, жизненный, захватывающий, наболевший в его душе вопрос. Поэтому, кроме выписывания полных заглавий, необходимы и другие способы экспонирования[15] книжного содержания.

Вопрос о понимании книги есть, прежде всего, вопрос о научной подготовке читателя и о его умственном развитии. С этой точки зрения все книги могут быть классифицированы по степеням трудности их изложения. Правда, не все категории книг нуждаются в таком распределении, например беллетристические. Но для всех научных книг оно положительно необходимо. Книги беллетристического отдела не нуждаются в таком распределении их по степеням восходящей трудности потому, что не требуют от читателей никакой особой подготовки для своего понимания.

Без сомнения, одно и то же беллетристическое произведение может быть иногда понято разными читателями различно, в зависимости от степени их развития…, но делить книги беллетристического отдела на понятные, малопонятные и вовсе непонятные было бы, по меньшей мере, странно. Даже самый неподготовленный читатель очень быстро ориентируется в книге беллетристического содержания, привыкает к языку ее, схватывает картины, образы, задумывается над основной идеей, делает сравнения и сопоставления описываемой жизни со своей собственной, наконец, оценивает и действующих лиц, и всю обстановку их жизни, и сюжет, и идею книги, и даже самого автора как творца. Беллетристические произведения, таким читателем отбрасываемые в сторону, например кувырканья гг. модернистов, отбрасываются им не вследствие непонимания, а вследствие оценки. Словом сказать, беллетристика есть самый доступный отдел из всех отделов и, во всяком случае, не требует ни литературной подготовки, ни особого ключа для своего лучшего уразумения.

Совсем иначе обстоит дело с научными книгами. Эти последние для своего понимания требуют от читателя некоторого знакомства с научной терминологией, некоторой привычки к отвлеченному мышлению и даже некоторого запаса сведений, размеры которых зависят от степени популярности данной книги.

Мы сами иногда не сознаем, на каком, в сущности, жаргоне мы обыкновенно говорим, а говорим мы, особенно когда речь идет о научных предметах, на специальном культурном жаргоне, учиться которому для неподготовленного человека иной раз не легче, чем русскому изучать малороссийский или польский язык, и это касается не столько знания самых слов, нередко заимствованных из какого-нибудь чужого языка, но главным образом понимания значения этих слов, которые неподготовленный читатель понимает вовсе не в том смысле, как их понимает человек образованный. Например, слова — «условие», «тело», «материя», «явление», «образ» — имеют в глазах малоопытного по книжной части совсем не тот смысл, как в глазах читателя подготовленного. Благодаря этому, даже независимо от содержания книги, читатель неподготовленный совершенно не способен понимать многих книг, даже когда они и не пестрят иностранными словами, и говорит про эти книги, что «они из разных слов составлены», или, как выразился один малоросс: когда читаешь книгу, «як по одному слову, тай иде, а як зразу — тай и не бере», т. е. смысл каждого отдельного слова для читателя кажется понятным, а смысл всего предложения для него остается темен. И это зависит не только от соотношения слов, но и от того, что читатель придает им вовсе не то значение, какое придал им писатель.

Правда, у разных читателей «реакция на данную книгу», т. е. под влиянием ее чтения, может быть не одинаково сильной. Влияет на силу реакции и время, когда книга читается, и разные случайные обстоятельства этого момента, например извне приходящие, случайные настроения. Не без влияния остаются, видоизменяя результат, и те обстоятельства общего характера, о которых шла речь в предыдущих параграфах, — степень развития и вообще культурной подготовки, условия социальной, классовой и профессиональной среды, особенности местной жизни и т. д.

Кое-что о количественной стороне чтения. Когда говорят о работе над самообразованием, под этой работой обыкновенно подразумевают возможно осмысленное и систематическое чтение, прежде всего чтение. «Нужно прочитать книги по таким-то вопросам». «Нужно одолеть такие-то науки, просветить себя по таким-то отраслям знания». Такие мнения, хоть и общераспространенные, нуждаются в больших поправках. Нельзя смешивать чтения с самообразованием. Правда, осмысленное и систематическое прочитывание книг — главнейший способ самообразования. Но это последнее еще не заключается в одном только чтении. Среди людей образованных немало таких, которым больше всего дали не книги, а сама жизнь — житейские столкновения, совместная работа и беседы с умными и образованными людьми, пребывание, стояние у хорошего дела и участие в нем, путешествия, хождение по музеям и т. д.

Человек с обостренным вниманием, умеющий обращать его на всякое слово читаемой книги, из одного хорошего руководства берет столько же, сколько другой может взять лишь из многих книг. То же можно сказать о человеке вдумчивом, человеке с хорошей памятью и т. д. При недостатке же внимания, вдумчивости, памяти, многочтение более или менее необходимо.

Далеко не для всех людей пригоден совет: «читайте больше». Вместе с тем есть люди, и их немало, которым можно и даже должно посоветовать: «читайте больше, как можно больше, потому что вам это необходимо, иначе вы не сможете вооружить себя ни знаниями, ни пониманием, ни настроением, которые так нужны в жизни и жизненной борьбе. Вы можете сделаться сильными только таким способом».

От количественной стороны чтения переходим теперь к качественной стороне. Перед нами возникают прежде всего следующие вопросы:

1. Когда я могу сказать про себя, что я действительно что-нибудь знаю и понимаю? Что, собственно, может убедить меня в этом?

2. Что, собственно, я должен вкладывать в свою голову из прочитываемой или изучаемой книги для того, чтобы сделаться действительно образованным человеком?

Только тогда я могу сказать о себе самом, что я действительно обладаю знанием, когда я это знание сумел применить к жизни, к делу, понимая это применение в широком смысле слова. Человек, который отлично изучил, например, теории Маркса или Дарвина, но не способен видеть в жизни тех фактов, в том числе и мелочи из мелочей, которые подтверждают… эти теории, — в сущности не должен считать себя образованным даже в этой своей области. Он, в данном случае, ходячая библиотека или записная книжка, — хотя в них и много хорошего может заключаться, но от жизни они все-таки отрезаны своим непониманием ее. Мысль, не внедряющаяся в жизнь и ее не толкующая, вовсе не живая мысль, а схоластика, декорация мысли, от которой жизни ни тепло ни холодно.

Переходим теперь к правилам чтения..