– Томас, на создание нашей экономической системы мы потратили пять или шесть тысяч лет.

– Из чего вовсе не следует, сенатор, что она совершенна. В процессе ее формирования допущено немало ошибок.

Сенатор фыркнул:

– Иными словами, речь опять идет о долговременном проекте?

– Наша работа по большей части рассчитана на значительное время. Почти все, что удается получить, трудно использовать сразу же.

– Мне это не нравится, – проворчал сенатор. – То, что я сейчас услышал, меня абсолютно не устраивает. Я просил вас рассказать о конкретных вещах.

– А я и говорю о конкретных вещах. И могу весь день рассказывать вам о них.

– Вы занимаетесь этим бизнесом уже двадцать пять лет?

– Для такой работы двадцать пять лет совсем небольшой срок.

– Вы утверждаете, что вам не удается получить БСС, но при этом тратите время на обучение экономике всяких болванов, которые даже не понимают, о чем вы говорите.

– Мы делаем все, что в наших силах, – сказал Томас.

– Но этого недостаточно, – возразил сенатор. – Налогоплательщикам надоело финансировать ваш проект. Они с самого начала не выражали особого восторга по поводу его открытия: боялись возможных последствий. Вы можете сделать ошибку и выдать инопланетянам наше местонахождение.

– Никто не спрашивал нас о том, где мы находимся.

– Но у них могут быть свои способы выяснить это.

– Сенатор, вы извлекли на свет древнее пугало, о котором уже давно следовало бы забыть. Никто не собирается на нас нападать. Никто не намерен захватить Землю. В целом речь идет о разумных и, полагаю, благородных существах. Но даже если я ошибаюсь, то, что есть у нас, не стоит их усилий и времени. Речь идет только об информации. Мы хотим получить сведения от них, а они стремятся узнать что-то новое от нас. Информация дороже любого другого товара.

– Мы вернулись к исходной точке.

– Черт побери, сенатор, но суть именно в этом.

– Надеюсь, вы не станете жертвой жуликов.

– Ну, придется рискнуть, однако я очень сомневаюсь в вероятности такого варианта. Как у руководителя этой части проекта, у меня есть возможность…

Сенатор не дал ему договорить:

– Продолжим наш разговор в другой раз.

– В любое время, – ответил Томас, стараясь сохранить вежливый тон. – Буду ждать с нетерпением.

Они, по обыкновению, собрались в гостиной, чтобы выпить перед обедом.

Джей Мартин рассказывал о том, что произошло за день.

– Это меня потрясло, – говорил он. – Послышался голос, и доносился он издалека…

– А как ты определил, что голос доносился издалека? – перебил его Томас. – Ну, пока они тебе сами не рассказали?

– Я знал, – ответил Мартин. – Я всегда чувствую. Расстояние имеет определенный запах.

Он быстро наклонился вперед и, едва успев вытащить носовой платок, оглушительно чихнул. Потом снова выпрямился и вытер слезящиеся глаза.

– У тебя опять аллергия, – заметила Мэри-Кей.

– Прошу прощения. Проклятье, откуда в пустыне пыльца? Здесь только полынь и кактусы.

– Возможно, это не пыльца, – предположила Мэри-Кей, – а плесень или перхоть. У кого-нибудь есть перхоть?

– Аллергии на человеческую перхоть не бывает. Только на кошачью, – заявила Дженни Шерман.

– У нас нет кошек, – напомнила Мэри-Кей. – Значит, и кошачьей перхоти быть не может. А ты уверена насчет человеческой перхоти, Дженни?

– Уверена, – кивнула Дженни. – Я где-то читала.

– Ты когда-нибудь обращался к врачу? – спросил Томас.

Мартин покачал головой и вновь приложил платок к глазам.

– А следовало бы, – сказал Томас. – Ты должен сделать тесты на аллергию. Серию тестов, которые позволят выявить ее причину.

– Лучше расскажи нам о том парне, который предупредил нас о наступлении конца света, – попросил Ричард Гарнер.

– Нет, речь шла не о конце света, – уточнил Мартин. – А о гибели вселенной. Такое впечатление, что они сами только что об этом узнали и он спешил нас предупредить. Как цыпленок из сказки, который кричал, что небо падает. Мы поговорили с минуту, а потом он исчез. Наверное, отправился предупредить других. Старался добраться до всех. И он был взволнован. Словно времени осталось совсем мало.

– Возможно, он пошутил, – предположила Дженни.

– Не думаю. Это совсем не походило на шутку. Мне кажется, они никогда не шутят. Во всяком случае, мне ни разу не доводилось слышать, чтобы они шутили. Возможно, лишь мы наделены чувством юмора. А кто-нибудь из вас может вспомнить, чтобы кто-то из них пошутил?

Все покачали головами.

– И вам весело! – воскликнула Мэри-Кей. – А мне вот совсем не смешно. Разумные существа находятся где-то на границе, в течение долгого времени пытаясь понять вселенную, и тут появляется кто-то и сообщает, что вселенная вот-вот умрет, а те, кто находятся у края, исчезнут первыми. Может быть, они были близки к разгадке. Может быть, им оставалось всего несколько лет, а теперь у них совсем нет времени.

– Но разве такое возможно? – спросил Хал Ролинс. – Джей, ты же физик. Ты должен знать.

– У меня нет уверенности, Хал. Мы слишком мало знаем о строении вселенной. Могут существовать некие условия, о которых нам ничего не известно. Энтропия обладает свойством распространения, так что общая энергия термодинамической системы распределяется настолько равномерно, что не остается свободной энергии для произведения работы. Конечно, здесь такие условия не имеют места. А на краю вселенной – кто знает? Энергия и материя там должны быть очень древними. Или нет? Господи, я не знаю. Я говорю о том, о чем никто не имеет понятия.

– Но ведь тебе в конце концов удалось связаться с Эйнштейном, – напомнил Томас.

– Да, но не сразу – он появился позже.

– Что-нибудь еще?

– Нет, больше ничего не меняется. Проходит некоторое время, и мы оба устаем. И начинаем говорить о чем-нибудь другом.

– И как часто это случается?

– Довольно часто. Сегодня мы говорили о домах. Во всяком случае, мне так показалось. Насколько я понял, они живут в неких подобиях пузырей. Мне отчего-то вдруг представилась огромная паутина… Как вы думаете, Эйнштейн может оказаться пауком?

– Все возможно, – ответил Томас.

– Одного я никак не могу понять, – заявил Мартин. – Почему Эйнштейн продолжает входить в контакт именно со мной? Он изо всех сил пытается объяснить принципы БСС, а я из кожи вон лезу, стараясь их постичь, но у меня ничего не получается. Клянусь, за все это время мне не удалось продвинуться ни на шаг. Но он не сдается. И я теряюсь в догадках: зачем ему это?

– У меня иногда возникает странное чувство, – сказал Гарнер, – что с нами говорят вовсе не разные люди. Да, каждый из них – индивид, но все принадлежат к одной культуре, к одному обществу.

– Не могу с тобой согласиться, – возразила Дженни Шерман. – Мой собеседник – личность. Настоящая индивидуальность. И он очень заметно отличается от всех тех, с кем общаетесь вы. Мой собеседник поглощен мыслями о смерти…

– Какая скорбная тема, – перебил ее Роллинс. – Однако ты уже рассказывала нам о нем. Все время говорить о смерти…

– Да, сначала на меня это производило гнетущее впечатление, – призналась Дженни, – но теперь все изменилось. Он построил на смерти целую философию. И иногда смерть даже кажется прекрасной.

– Упадническая раса, – заметил Гарнер.

– Вовсе нет. Поначалу я тоже так думала, – сказала Дженни. – А потом изменила свою точку зрения. Он говорит о смерти с искренней радостью, он полон счастья.

– Смерть, Дженни, не может приносить радость или счастье, – обернулся к ней Томас. – Мы с тобой говорили на эту тему. Быть может, тебе следует положить конец вашим беседам. И выбрать кого-нибудь другого.

– Я так и сделаю, если ты будешь настаивать, Пол. Но у меня такое чувство, что из этого может что-нибудь выйти. Новое понимание, философия, какие-то новые подходы. Ты ведь не просматривал полученную информацию?