Он отбросил лист и схватил другой, развернул его быстрее и с меньшими предосторожностями. Висконсин. В разочаровании он выпустил его и взял третий. Оставались еще два.

Пусть она будет здесь, взмолился он. Ну, пусть будет!

Еще не кончив разворачивать карту, он понял, что нашел. Ролло говорил: за великой Миссури. Значит, это Дакота. Или Монтана. Или Небраска. Хотя, если он хорошо помнит прочитанное, в Небраске мало холмов с плоскими вершинами.

Он расстелил на земле карту Южной Дакоты и разгладил ее, потом наклонился, разглядывая. Дрожащими пальцами провел по извилистому следу великой реки. Вот он, к западу от реки, почти на границе с Северной Дакотой, — Громовой холм, подпись чуть виднелась в утреннем свете. Наконец-то! Громовой холм!

Он ощутил прилив радости и постарался подавить ее. Ролло мог ошибиться. Мог перепутать и старик-охотник, рассказавший об этом роботу, он мог просто выдумать все это. А может, это не тот Громовой холм: их, должно быть, существует несколько.

Но он не мог подавить своего возбуждения. Это Громовой холм, тот самый Громовой холм. Так должно быть.

Он встал, сжимая в руке карту и глядя на запад. Впервые с начала дороги он знал, куда идти.

Неделю спустя они достигли самого северного пункта пути. Кашинг, развернув карту, показывал.

— Смотрите, мы миновали озеро. Оно называется Большое Каменное озеро. В нескольких милях к северу от него есть еще одно озеро, но река течет севернее. А Громовой холм прямо к западу от нее, может, слегка северо-западнее или юго-западнее. Примерно двести миль. Если повезет, будем через десять дней. В крайнем случае, через две недели. — Он спросил у Ролло. — Ты знаешь эту местность?

Ролло покачал головой.

— Нет. Другие похожие знаю. Идти будет трудно.

— Верно, — сказал Кашинг. — Трудно будет находить воду. Нельзя идти вдоль ручья. Здесь их мало, и все текут на юг. Придется нести воду с собой. У меня брюки и куртка из хорошей кожи. Конечно, вода будет просачиваться, но не сильно. Они нам послужат мехами для воды.

— Нельзя, — сказала Мэг. — Ты умрешь от солнечных ожогов.

— Я все лето работал на картофельном поле без рубахи. Привык.

— Тогда только куртку. Мы, может, и варвары, но нельзя же тебе идти двести миль нагишом.

— Я могу завернуться в одеяло.

— Одеяло — плохая одежда, — сказал Ролло уверенно, — особенно, когда идешь через кактусы. А здесь их будет много. Лучше уж я убью медведя. У меня уже мало жира. А вот медвежью шкуру используем как мешок.

— Ниже по реке было много медведей, — сказал Кашинг. — Ты мог убить их сколько угодно.

— Черные медведи, — с отвращением сказал Ролло. — Когда нет других, я убиваю и черных медведей. Мы идем в страну гризли. Жир гризли лучше.

— Ты сошел с ума, — заявил Кашинг. — Жир гризли ничем не отличается от жира других медведей. Однажды гризли разобьет тебе голову.

— Может, я и сошел с ума, — сказал Ролло уверенно, — но жир гризли лучше. А убить гризли ничуть не труднее, чем простого медведя.

— Ты хороший робот, — сказал Кашинг, — но чересчур драчливый.

— У меня своя гордость, — ответил Ролло.

Они двинулись на запад, и с каждой милей местность становилась мрачнее. Поверхность была ровной и уходила, казалось, в бесконечность; далекий горизонт представлялся тонкой голубой лентой в небе.

Не видно было никаких признаков кочевников; с того самого утра, как они поспешно покинули лагерь, они не показывались. Повсюду встречались огромные стада оленей и антилоп. Изредка попадались стаи волков. Путники встречали множество куропаток и часто лакомились ими. Однажды они наткнулись на город сурков: земля была густо усеяна норами этих грызунов. Приходилось внимательно следить за гремучими змеями; они были меньше лесных змей, попадавшихся им раньше. Энди, ненавидевший змей, убивал их копытами. Он также находил воду, чуя ее на расстоянии и отыскивая маленькие ручейки и стоячие омуты.

— Он чувствует запах воды, — триумфально говорила Мэг. — Я знала, что он пригодится в путешествии.

Дрожащая Змея теперь не покидала их, кружа вокруг Ролло, но часто отлетая и к Мэг.

— Она такая сообразительная, — говорила Мэг.

А в громадных пустых просторах прерий к ним присоединились новые попутчики — скользящие по бокам серо-пурпурные тени. У них не было ни формы, ни очертаний, и они исчезали при взгляде в упор. Можно было подумать, что эти тени отбрасывает легчайшая облачная дымка, но облаков не было, и солнце безжалостно палило с высоты раскаленного медного купола неба. Путники поначалу помалкивали о тенях, решив, что это — галлюцинации, порожденные пустыней.

Заговорили лишь через пару дней, когда вечером сидели у костра на крошечной полянке у медленно текущей речушки, окруженные зарослями дикой сливы.

— Они все еще с нами, — сказала Мэг. — Видите, сразу за освещенным местом?

— О чем это ты? — спросил Кашинг.

— О тенях, сынок. Не делай вида, что не знаешь о них. Уже два дня они крадутся за нами. — Мэг повернулась к Ролло. — Ты тоже их видишь. А может, и знаешь, что это такое. Ты ведь бывал в этой земле.

Ролло пожал плечами:

— Это что-то такое, во что нельзя ткнуть пальцем. Они следуют за людьми, вот и все.

— Но кто же они?

— Попутчики, — сказал Ролло.

— Мне кажется, что в нашем путешествии уже достаточно странного, — заметил Кашинг. — Живой камень. Дрожащая Змея. И вот теперь Спутники.

— Ты мог бы десять раз пройти мимо этого камня, — сказала Мэг, — и не знать, что это такое. Просто камень. Сначала его почуял Энди, потом я…

— Да, я знаю, — сказал Кашинг. — Я мог бы не заметить камень, но не Змею и не Спутников.

— Это странная земля, — сказал Ролло. — В ней много необычного.

— И так везде на западе или только вот здесь? — спросил Том.

— Главным образом здесь. Об этих местах много рассказывают.

— А имеет ли это отношение к Месту, откуда уходили к Звездам?

— Не знаю, — ответил робот. — Ничего не знаю о Месте, откуда уходили к Звездам. И говорю лишь то, что слышал.

— Мне кажется, сэр робот, — заметила Мэг уверенно, — что ты полон уклончивости; что ты еще знаешь о Спутниках?

— Они поедают вас.

— Поедают?

— Да; не плоть, они не нуждаются в плоти. Душу и мозг.

— Прекрасно, — сказала Мэг. — Значит, наши мозг и души будут съедены, а ты нам ничего не говоришь. До этой минуты.

— Вам не причинят вреда, — сказал Ролло. — Душа и мозг останутся у вас нетронутыми. Они не заберут их у вас. Только посмакуют.

— Ты что-нибудь понимаешь, Мэг? — спросил Кашинг.

— Нет. Трудно уловить. Как будто их больше, чем на самом деле, хотя кто может знать, сколько их. Их невозможно сосчитать. Их толпа. Их очень много.

— Верно, — согласился Ролло. — Очень много. Все, кого они смаковали и сделали частью себя. Они пусты. Собственного у них нет ничего. Они никто и ничто. Чтобы сделаться кем-то…

— Ролло, — прервал его Кашинг, — ты знаешь точно или слышал от кого-то?

— Только то, что слышал от других. Я же говорил вам, что по вечерам от одиночества подбирался к огням лагерей и слушал разговоры людей.

— Да, я знаю, — сказал Кашинг. — Сказки, слухи…

Позже, когда Ролло отправился на разведку, Мэг сказала Кашингу:

— Сынок, я боюсь.

— Пусть Ролло тебя не беспокоит. Он как губка. Поглощает все, что слышал. И не делает попыток рассортировать; ничего не оценивает. Правда, выдумка — для него все одно.

— Но здесь так много странного.

— В том числе и ты, ведьма. Испуганная ведьма.

— Я говорила тебе, вспомни, что моя сила невелика. Способность чувствовать, немного читать мысли. Но для собственной безопасности я преувеличивала свои возможности. Чтобы люди из городских племен меня побаивались. Чтобы можно было жить, получая еду и подарки. Просто, чтобы выжить.

По мере продвижения местность становилась все более унылой. Горизонт далеко. Небо оставалось бледно-голубым. Сильный ветер дул с севера и запада, сухой ветер, вытягивающий последние капли влаги, так что временами им грозила жажда, но потом либо Ролло отыскивал воду, либо Энди чуял ее издалека. Тогда они снова пополняли запасы.