Россия наблюдала за мной, и протестовала в пользу Голландии, Неаполя и сардинского короля. Почти вся Италия вошла уже в мою систему.
Испания затруднялась снова принять участие в войне, так много повредившей её колониям; она старалась уклониться от исполнения условий Сент-Ильдефонсского договора, надеясь сохранить нейтралитет. Переговоры по этому предмету продолжались от 6 июня до половины октября 1803 года. В это время мне было вовсе бесполезно присоединение испанского флота к нашему, и я был бы даже очень доволен, если бы торговля Испании стала процветать под сенью нейтралитета, потому что и Франция получила бы от этого значительную прибыль. Однако же, чтобы не лишиться выгод договора, я вытребовал вместо вспомогательного войска, 60 миллионов ежегодного денежного вспоможения, и утвердил это договором, подписанным в Мадриде 19 октября Бёрнонвилем и Севальосом, испанским министром иностранных дел.
Англия узнала об этом договоре, и тотчас же приняла грозный вид, в самом деле, подобное положение дел не могло нравиться английскому министерству: ему необходимо было, чтобы Испания, или сохраняла совершенный нейтралитет, или, по крайней мере, дала позволение англичанам производить торговлю в её гаванях; в противном случае выгоднее было вести войну. Переговоры длились целый год, и приняли неприязненный оборот, когда адмирал Кохрейн(4) донес министерству, что французская эскадра, состоявшая из 10 или 12 кораблей, пришедшая из С. Доминго в Ферроль, была там вооружена и исправлена, и что Испания делает значительные приготовления.
Партия, желавшая войны, имела в Лондоне множество приверженцев. Испанский флот в тогдашнем упадке своем был не опасен, и мало увеличивал настоящие силы Франции; следовательно, в продолжение войны все испанские владения в Америке были бы открыты английским экспедициям или влиянию агентов Сент-Джеймского кабинета, которые привели бы там в волнение дух независимости; а испанские корабли и галеоны сделались бы добычею их крейсеров и каперов.
Такая значительная выгода должна была произвести разрыв. Лондонский кабинет отдал приказание своему флоту атаковать испанцев, и многие фрегаты, возвращавшиеся из Мексики с грузом от 15 до 20 миллионов, частью в пиастрах, а частью в слитках золота, были атакованы и взяты адмиралом Муром(5) без предварительного объявления войны. Стали говорить, что это просто морской разбой; Англия оправдывалась, утверждая, что Испания союзница Франции и подает ей помощь. Испания, пылая мщением, объявила, наконец, формально войну, от которой она тщетно хотела избавиться, сохраняя дружелюбные сношения с английским правительством.
Португалия также купила нейтралитет ежегодною податью в 16 миллионов вследствие договора, заключённого 25 декабря и подписанного в Лиссабоне генералом Ланном и министром Португалии. Остальная часть Европы была также в дружеских с нами сношениях. Чтобы укрепить наш союз с Соединенными Штатами, я уступил им за 70 миллионов Луизиану. Мне приятнее было видеть ее в руках американцев, нежели подвергнуть ее опасности перейти во власть Англии; причиною тому было соседство Луизианы с Мексикою и Соединёнными Штатами, откуда я также намерен был вытеснить торговлю англичан.
Война едва началась, как уже англичане собрали плоды с успехов, приобретенных ими в прошедшие годы. Они удвоили свое могущество на востоке, покорив Индостан. Смерть Типпо-Саиба избавила их от одного опасного соперника; но оставался другой, еще более страшный, из поколения Маратхов; это был славный Синдхия.
Ему удалось захватить власть над магометанскою кастою Шах-Алуна: Могольской империей управлял собственно он. Пока эта монархия существовала, могущество англичан могло еще быть сомнительным. Капитуляция египетской армии уменьшила опасность. Только что она сделалась известной в Индии, как ободренный этим Уэлсли атаковал Синдхию. По обычаю компании, он подкреплял выгоды мусульман против Маратхов, как прежде он поддерживал выгоды туземцев и Низама против мусульманина Типпо-Саиба. Победа не долго колебалась: войска, образованные Перроном(6) по-европейски, изменили мараттскому владельцу, который и был разбит Лейком и Веллингтоном в решительном сражении при Ассиe. Дели и Агра подпали под власть англичан, которые, овладев богатой монгольской империей, повелевают поныне 40 миллионами индусов.
Это важное событие служит лучшим оправданием моей экспедиции в Египет, целью которой было не допустить его. К несчастию, удар был неотразим и, хотя в царствование Людовика XVI он послужил бы поводом к непримиримой войне против англичан, но обстоятельства так переменились, что я не имел никакого средства воспротивиться ему. К тому же, мы узнали в Европе эти бедственные происшествия только в начале 1803 года, когда уже Англия объявила разрыв Амьенского мира. Генерал Декаэн, посланный мною для занятия Иль-де-Франса и бедной колонии Пондишери, не мог бороться против этого исполинского могущества: он вскоре был принужден оставить свой слабый пункт на твердой земле и ограничиться одною защитой Иль-де-Франса.
На твердой земле не предвиделось скорого нападения на Францию, и я воспользовался, этим, чтоб угрожать Англии высадкой. Это предприятие всегда казалось хотя и весьма затруднительным, но возможным; если бы оно удалось, взятие Лондона было почти, несомненно. При занятии столицы тотчас бы образовалась сильная партия против олигархии. Может быть, мы подвергались бы и опасностям; но думал ли о них Ганнибал, переходя Альпы или Цезарь, делая высадку в Эпир, в Африку или в Англию?
Лондон отстоит только на несколько переходов от Кале; и английская армия, рассыпанная для защиты берегов, не могла бы вовремя соединиться для прикрытия столицы. Без сомнения эта экспедиция не могла быть предпринята с одним корпусом; но успех её был верен при 150-ти тысячной армии, которая на пятый день после выступления своего на берег явилась бы перед Лондоном.
Флотилии послужили бы только к тому, чтобы перевезти в несколько часов 150 000 человек, и овладеть всеми мелководными местами. Переезд должен был совершиться под прикрытием эскадры, которая, собравшись в Антильском море, принеслась бы оттуда на всех парусах в Булонь. Если бы предположенное соединение не удалось в этом году, оно могло исполниться в другой раз. Пятьдесят кораблей, вышедших из Тулона, Бреста, Рошфора, Лориана, Кадиса, соединились бы при Мартинике; их отплытие заставило бы трепетать за Индию, и покуда англичане отыскивали бы их у мыса Доброй Надежды или в Антильском море, эти корабли возвратились бы в Булонь и обеспечили бы высадку в Англию.
Мне нужно было не более 10 часов, чтоб высадить 150 000 старых, победоносных воинов в страну, совершенно не имеющую укрепленных мест и регулярной армии. Полагали, что патриотизм англичан заставит их сделать общее восстание для защиты Отечества, и что отступление моей армии сделается невозможным. Во всяком другом случае, этот патриотизм мог бы быть преградою; но, когда авангардом моим были бы демократические начала, которые нашли столько приверженцев в Англии, мы бы разделили выгоды нации, и таким образом противопоставили одну часть её другой. Если когда-либо система пропаганды могла служить средством к успеху, то именно в этом случае. Впрочем, одни последствия могли решить эту задачу; я ее не привел к окончанию.
Более важная причина могла заставить меня отказаться от этого предприятия; а именно, сомнительное положение сношений моих на твердой земле, в особенности с Россиею. Стараниями Петербургского или Лондонского кабинетов Австрия могла возобновить войну в тот самый день, когда бы я вступил на великобританский берег, и отнять у нас, таким образом, плоды десятилетних побед из-за сомнительного успеха. Достоверно то, что без союза какой-либо из этих держав высадка была бы не благоразумна, и это обстоятельство много способствовало мне решиться на брак, заключенный мною несколько лет спустя.
