– Но, Фридрих Артурович, почему вы все время говорите о Марсе? Почему не о Луне? Ведь Луна гораздо ближе…

Все переглянулись: Королев редко говорил о межпланетных полетах.

Иногда Цандер вовсе забывал о семье, о доме. Тогда его насильно одевали в кожаное пальто с меховым воротником и отправляли домой. Но даже когда провожали до трамвайной остановки, он каким-то образом через полчаса опять прокрадывался в подвал. Л. К. Корнеев писал в своих воспоминаниях:

«Видя, что Фридрих Артурович очень устал и спал что называется, на ходу, ему был поставлен «ультиматум»: если он сейчас же не уйдет домой, все прекратят работать, а если уйдет и выспится, то все будет подготовлено к утру и с его приходом начнутся испытания. Сколько ни спорил, ни возражал Цандер против своего ухода, бригада была неумолима. Вскоре, незаметно для всех, Цандер исчез, а бригада еще интенсивнее начала работать. Прошло пять-шесть часов, и один из механиков не без торжественности громко воскликнул: «Все готово, поднимай давление, даешь Марс!»

И вдруг все обомлели. Стоявший в глубине подвала топчан с грохотом опрокинулся, и оттуда выскочил Ф. А. Цандер. Он кинулся всех обнимать, а затем, смеясь, сказал, что он примостился за топчаном и оттуда следил за работами, а так как ему скучно было сидеть, то он успел закончить ряд расчетов и прекрасно отдохнул».

Помимо двигателя ОР-2, шли опыты и над двигателем для жидкостной ракеты. Уже в этой первой ракете Цандер хотел сначала дробить, а затем сжигать в двигателе металлические конструкции. Начались опыты с порошкообразным металлическим горючим. Л. К. Корнеев, А. И. Полярный толкли в специальных мельницах алюминий и магний. Порошок через инжекторы должен был поступать в камеры сгорания, но он шел неравномерно, спекался, прожигал камеру. Всем было ясно, что мельниц на ракете не установишь, что превратить конструкцию в порошок немыслимое дело, а если и превратишь, то надо еще суметь его сжечь, – всем было ясно, что из затеи с металлическим топливом ничего не получится, всем, кроме Цандера. Корнеев и Полярный просили Фридриха Артуровича отказаться от металлического топлива и упростить систему подачи жидкого топлива в двигатель – Цандер категорически отказывался. Пробовали жаловаться Королеву, тот отмалчивался и не перечил Цандеру. Они никогда не спорили почему-то, хотя оба любили споры. Королев, который сгоряча мог накричать на кого угодно, никогда не кричал на Цандера.

Цандер выглядел очень усталым, похудел, осунулся. В столовой, где они питались, гирдовцы вскоре заметили, что Цандер берет самую дешевую еду. Королев предложил собрать деньги и тайно от Цандера уплатить за него вперед. Фридрих Артурович по-прежнему платил свои 7 копеек, но блюда получал за 35 копеек. И все не мог нарадоваться: «Насколько лучше стали кормить в нашей столовой!» Е. К. Мошкин был вегетарианцем, отдавал ему мясо. Цандер брал с благодарностью. Из столовой в железной баночке с проволочной ручкой носил в подвал кашу – на вечер. В одном из ящиков стола хранились у него какие-то корочки, сухарики. Иногда он выдвигал ящик, заглядывал туда и говорил с улыбкой:

– Мышка была…

А иногда с удивлением:

– Ой! Откуда же у меня здесь котлета?

Королев распорядился, чтобы вечером Фридриху Артуровичу приносили чай и бутерброды.

Королев был на двадцать лет моложе Цандера, а в жизни выглядело наоборот – он словно опекал его. Он и путевку выхлопотал ему в Кисловодск, в санаторий…

Провожали Фридриха Артуровича 2 марта. Уезжать ему не хотелось: вот-вот должны были начаться огневые испытания его двигателя. Теперь у них была своя экспериментальная база – 17-й участок научно-испытательного инженерно-технического полигона в Нахабино. Цандеру так хотелось увидеть, как работает его ОР-2… Королев уговаривал:

Поезжайте, Фридрих Артурович, поезжайте. Ну что такое стендовые испытания? Кого мы с вами удивим стендовыми испытаниями? Вот вы вернетесь, мы поставим двигатель на бесхвостке, пустим вашу ракету – это другое дело. Обязательно нужно, чтобы летало, а на стенде каждый сумеет…

Цандер уехал. Первые испытания ОР-2 начали 13 марта. ОР-2 заработал, но через несколько секунд прогорело сопло…

Накануне первых испытаний в Нахабино Цандер из Кисловодска послал дочке и жене открытку:

«Дорогие мои Астра и Шура!

Живу спокойно в санатории. Здесь опять выпал снег, мало солнца, стоит легкий мороз. Еще нигде нет цветов, только в курзале за стеклами. Звери в парке курзала все живы. 4 медведя балуются, 7 красивых павлинов щеголяют своим хвостовым оперением.

Нас кормят здесь прелестно, 4 раза в день, у меня усиленный паек, много масла, молока, овощей, мяса! Астра! Напиши мне письмо! Ну, до свидания! Целую. Твой папа

Фридель…»

Через несколько дней он заболел. В то утро, когда сгорело сопло, он был совсем плох, градусник показывал 39,4°. Страшно болела голова, и кололо в боку. Потом выступила сыпь, и его отправили в инфекционную больницу – тиф. В истории болезни есть запись: «По всем данным, больной заразился тифом во время дороги». – хотел оставить дома побольше денег и ехал в третьем классе.

Он лежал в шестиместной палате в забытьи.

А в Нахабино отремонтировали сопло и снова запустили его двигатель. Хлопок, потом ровное горение. ОР-2 работал секунд десять. Потом полетели золотые искры. Комиссия из Реввоенсовета установила прогар внутри сопла…

Он ничего не знал об этом. В этот день его положили в отдельную палату, рядом сидела медсестра, но он уже не видел ни этой комнаты, ни лица этой девушки.

Он умер в шесть часов утра 28 марта 1933 года. Его похоронили в Кисловодске.

В начале 1933 года, когда главное внимание ГИРД было сосредоточено на работах первой, цандеровской бригады, в трех других тоже не сидели без дела. По поручению Королева, который совмещал руководство ГИРД и четвертой ее бригады, где строился ракетоплан, Н. А. Железников сделал полное описание самолета РП-2 – второго варианта «бесхвостки». В третьей бригаде Ю. А. Победоносцев со своими помощниками подготовил документацию по воздушно-реактивному снаряду и занимался строительством опытного стенда для испытаний прямоточных воздушно-реактивных двигателей. Потом он занялся пульсирующими воздушно-реактивными двигателями. ГИРД едва начала работу, но всем во что бы то ни стало хотелось поскорее получить уже какой-то конкретный, овеществленный результат, итоговую отработанную конструкцию. Всем хотелось победы. Пусть маленькой, но победы.

И, пожалуй, самые большие надежды на успех связывали с работой второй бригады, начальник которой, Тихонравов, полным ходом вел испытания отдельных узлов ракеты, которая в гирдовской документации значилась под индексом «09».

Михаил Клавдиевич Тихонравов был старше Королева. В 1917 году Сергею Павловичу было 10 лет, а Тихонравову – 17, это разница огромная: ребенок и юноша по-разному должны были воспринять исторический перелом, по-разному отреагировать на него. Общим была, пожалуй, лишь среда, в которой они воспитывались, – среда русских интеллигентов.

Испытания в Нахабино. Крайний слева – Сергей Королев, справа – Юрий Победоносцев.

Отец Миши – юрист, мама окончила в Петербурге Высшие женские курсы, никто сына к технике не приваживал, но с самых ранних лет загорелся в мальчишке интерес к самолетам – аэропланам, как чаще их называли тогда. В 1909 году на петербургском ипподроме проходила первая неделя авиации. Народу было – пропасть, рассаживались с самоварами: ждать полетов приходилось часами. Миша Тихонравов не мог знать тогда, что примерно в те же годы в далеком Нежине на ярмарочной площади другой мальчик, румяный, черноглазый Сережа Королев, сидя на плечах деда, с восторгом следит за клекотанием фантастической машины, в которую влез бесстрашный человек Сергей Уточкин. Это были первые искры, которые через много лет воспламенили их мысль.