- Третий взвод! - подхватил Андрей, вскакивая за ротным. - Вправо! Триста метров! Вперед!

Он побежал, слыша топот бегущих впереди, сзади, по бокам, и, только почувствовав почти сразу же за следующим скрипом минометов, как уплотнился воздух, крикнул: «Ложись!» - и упал, упал вовремя, потому что грохнула еще одна серия мин и осколки, свистя, промчались над ним. Но эта серия задела роту лишь краем, ударила по отставшим, где-то сзади так, что уже не донеслись ни крики раненых, ни их стоны.

- Верещагин! Старшина! Новгородцев! - позвал их ротный. - Ко мне, живо!

Теперь от немцев их отделяла гривка высоких кустов.

Ротный стоял сразу же за гривкой, касаясь головой куста, стоял во весь рост, глядя себе, как сначала показалось Андрею; под ноги. Но он смотрел не под ноги, а в неглубокий, наспех отрытый окопчик, на дне которого сидел Бодин.

- Ты говоришь, со вторым отделением? А он вот где, субчик! Вот где твой командир взвода! - процедил ротный Андрею. - И надо же!..- Он широко открыл рот, хватил воздуха и словно подавился им. То ли от гнева, то ли оттого, что ротный потерял много крови, он был бел, лицо его стало совсем покойницким, под кожей четко проступали кости, глубоко запали глаза, синие губы как-то истончились, открывая крупные с желтизной зубы.

- Что же ты, Бодин, - начал было Верещагин, - Что ж ты такое… Мы потеряли… Где твоя совесть?.. А у меня еще мелькнуло: «Что-то не видно Бодина? Жив ли?» А ты тут…

- Встать! - вдруг крикнул ротный. - Встать! Вылазь! - ротный толкнул Верещагина от окопчика. - Видел? Ясно! Живо круговую оборону! Окопаться!

Верещагин побежал вдоль гривки, крича:

- Окопаться! Рота, окопаться!

Немцы медлили, все били по тому месту, откуда рота перебежала, немцы хотели сначала искромсать ее минами, но эти мины рвались впустую. Рота лежала за гривкой кустов, и кое-кто уже начал торопливо рыть в песчаной земле окопчики.

Бодин вылез. Держа автомат в левой руке, правой он начал стряхивать песок.

- Что он тебе сказал? - неожиданно спокойно спросил ротный Андрея.- Быстро. Что сказал?

Андрей отвернулся. Он не мог видеть, как Бодин совершенно нелепо отряхивает сейчас гимнастерку.

- Сказал, что будет со вторым отделением.

Ротный обернулся к наводчику второго отделения.

- Был он с тобой?

Наводчик, отведя взгляд от Бодина, покачал головой.

- Только проверил позицию. Сказал, что будет с первым отделением. Получается…

Это звучало как приговор, и наводчик ничего не добавил.

А Бодин все отряхивал песчинки.

- Получается!.. -На поясе у Бодина висело два магазина в чехлах. Ротный, дернув за лямки, открыл чехлы и выдернул магазины один за другим. Магазины были чистые и полные. - Получается! - повторил ротный и, вырвав у Бодина автомат, выбил из него магазин. Этот магазин тоже был чистым - без следов нагара у патронного окна, куда при стрельбе прорываются пороховые газы.

Ударили еще две серии мин, и, хотя они били по пустому месту, все, кроме ротного, пригнулись.

Бодин тоже пригнулся.

И тут подключился старшина. Все это время старшина Вилейков стоял как будто даже непричастно. Он лишь смотрел то на ротного, то на Бодина, то на Андрея, то на остальных, которые были у окопчика. Держа перед собой раненую руку, качая ее, дуя на повязку, словно повязка жгла замотанные пальцы, старшина непонимающе хлопал глазами. Но потом у него заходили желваки. Он опустил раненую руку, даже отвел ее, оберегая, за бедро и пошел, запинаясь, взбивая сапогами песок, на Бодина, на ходу говоря:

- Ты, младший лейтенант, с-с-сука. - «С» у старшины получалось с присвистом.- С-с-с-сука с офицерскими погонами! Тля, а не человек! Вот кто ты! - Еще за несколько шагов до Бодина старшина поднял высоко руку, как бы собираясь дать Бодину по голове, прихлопнуть эту тлю. - Мы тебя в трибунал!.. По приказу 227… Мы тебя сейчас на месте…

Что ж, старшина был прав, сто раз прав - за такое, что сделал Бодин, не то что трибунал, но можно было и на месте - приказ 227 не был отменен, а в этом приказе было многое сказано, в том числе и такие слова:

«Трусы и паникеры должны истребляться на месте».

- Товарищи! - начал Бодин, отступая от старшины и глядя на Андрея, на солдат, которые были поблизости, - одни солдаты стояли пригнувшись, так и забыв лечь, другие - кто на коленях, кто лежа, приподнявшись на локтях, - тоже ошарашенно глядели на ротного, Бодина, Вилейкова, сначала не понимая, что же происходит, но потом, поняв, что эта сволочь Бодин бросил своих пулеметчиков, отсиживался в безопасности, не расстрелял по немцам и патрона, когда половина роты была убита.

- Товарищи… Товарищ старший лейтенант…

Но все решил ротный.

Опережая старшину, он с силой ткнул магазином Бодину в лицо.

- Какой он младший лейтенант! Он - гад! Трус! Предатель! И никакого ему трибунала. Мы - сами трибунал!

Бодин не успел отшатнуться, и магазин рассек ему губу и десну. Из губы и угла рта у него потекла кровь.

- Товарищ старший лейтенант, - горько сказал Бодин. - Товарищи! Я понял… Я понял…

- Брянский волк тебе товарищ! - ротный ткнул Бодина магазином в живот, Бодин, уронив автомат, скрючившись, схватился за этот магазин, и ротный, отпустив магазин, сразу обеими руками сорвал с Бодина погоны, подхватив автомат, ротный сунул его Бодину, сунул еще один магазин и, взяв Бодина за ворот гимнастерки, тряся его, приказал ему в жалкие глаза:

- Кровью… Жизнью!.. Смоешь!.. Трусость!.. Кровью!..- ротный швырнул Бодина в сторону разрывов. - Прикроешь роту! Бегом! Бегом!!! - Выхватив у Степанчика свой автомат, ротный дал очередь над головой Бодина, и Бодин, оглянувшись, тяжело побежал, почти не сгибаясь.

- Новгородцев! Ты! Ты! - скомандовал ротный Сожеву и Турину. - Бегом! За этой падалью! Еще сдастся! Догнать! Живой он мне не нужен! Кто предал хоть раз - предает не единожды!

Они побежали за Бодиным, но должны были от него отстать, так как ребята протягивали им гранаты, и они, замедляя бег, хватали эти гранаты, и на это все-таки уходило время, и Бодин чуть их опередил.

Бодин плакал. Бодин плакал, это Андрей видел хорошо. Бодин на ходу утирал руками лицо, но сначала Андрей подумал, что это Бодин стирает кровь. Они все упали, потому что из-за последних кустов гривки стали видны перебегавшие к рубежу атаки немцы. Бодин оглянулся, ища глазами тех, кто мог его поддержать и огнем и своим присутствием, и Андрей четко рассмотрел, что лицо Бодина мокро от слез. Слезы оставили на щеках и по бокам подбородка, смыв пыль там, где Бодин их не размазал, две светлые полоски.

Андрею даже стало жалко Бодина - у Бодина были молящие глаза, он был просто захлестнут отчаянием, ужасом. Но всего лишь за мгновение тем внутренним зрением, которым человек видит свое прошлое, Андрей вновь увидел, как были убиты Барышев и Ванятка, как корчился Папа Карло, как упали от приемника пулемета руки Вени, как, коротко вскрикнув «О-о!», упал лейтенант Лисичук, как были убиты пулями, растерзаны минами все те другие, которых он видел… И жалость к Бодину пропала.

Он отполз в сторону и крикнул Сожеву и Турину, которые легли левее Бодина:

- Больше интервал!

Бодин посмотрел на него так, как если бы подумал, что он отодвигается от него не потому, что так надо в бою - меньше потери и фронт удерживаемого рубежа шире, а потому что боится заразиться от него обреченностью.

- На! - крикнул Андрей и швырнул Бодину гранату, так что она подкатилась почти к его ногам. - Приготовь!

Запал в гранату был ввинчен, но надо было еще слегка развести усики шплинта, который удерживал кольцо. Андрей приготовил обе оставшиеся у него гранаты и зацепил их предохранительными планками за ремень над правым бедром. Гранаты там держались крепко и были под рукой.

Немцы поднялись до того, как опала земля от взрывов последних мин, еще было дымно, отчего не всех немцев можно было и увидеть, но те, кто был виден, поднялись дружно, как выпрыгнули из земли, и, стреляя от живота, рванулись к ним, крича: «А-а-а!»