К сильным сторонам протестантов относятся:

— наибольшая религиозность и воцерковленность в сравнении со всеми остальными религиозными группами;

— сравнительно высокая консолидированность протестантского сообщества на межденоминационном уровне — при наличии трений между разными деноминациями и союзами;

— заметное количество активной молодежи;

— традиция крепких многодетных семей;

— умение создавать новые этноконфессиональные сообщества, не порывающие с этническими традициями;

— сплоченные общины с возможностью быстрой интеграции в них новых людей;

— современные методы проповеди;

— широкая благотворительная деятельность;

— умение добиваться поддержки и признания в изначально враждебном и настороженном окружении;

— наибольшая толерантность к разным этническим группам в сравнении с другими религиозными сообществами;

— умение создавать и воплощать конкретные и реалистичные проекты;

— патриотизм большинства практикующих верующих, который понимается как строительство общества с христианскими ценностями (часто — с ориентацией на Запад, но с неизменным осуждением размывания там христианской нравственности) и социально ответственного государства.

К слабым сторонам протестантов относятся:

— восприятие светским обществом как «сектантов» и адептов западной (американской) культуры;

— латентные или «горячие» конфликты в регионах с влиятельным православным и мусульманским духовенством;

— конфликтный потенциал в ряде нерусских регионов — обвинения новообращенных протестантов в разрыве с традициями предков, а миссионеров — в подрыве этнической идентичности;

— поддержка (хотя и не всеми протестантами) непопулярного у населения либерализма (пусть и умеренного его варианта, при условии защиты «традиционных христианских ценностей» вроде семьи);

— западническая ориентация в целом, не пользующаяся поддержкой большинства населения;

— до сих пор сильна зависимость от зарубежных (чаще всего американских) идеологов, хотя в ряде случаев она преодолевается;

— национальное протестантское богословие, адекватное российским реалиям и традициям, только создается;

— патриотизм протестантов, направленный в будущее, страдает пренебрежением историческим прошлым страны, ее традициями и культурой;

— уровень профессиональной подготовки священнослужителей остается весьма средним;

— протестанты в целом менее образованы, чем представители других конфессиональных групп (католики и православные).

Российское общество — светское, практикующих верующих в нем немного. Место религиозного сознания, особенно у интеллигенции, занимают оккультные и парарелигиозные представления. Религия в основном воспринимается как национальная традиция, причем для русского народа важность религиозной принадлежности как части идентичности менее существенна, чем для нерусских народов.

Наиболее религиозны протестанты и мусульмане, православные же значительно меньшее значение придают своей вере. Это объясняется ортопраксическим характером ислама и протестантизма (сосредоточенностью не на догматике, а на праведном образе жизни, состоящем из конкретных дел), большей социализированностью протестантских и мусульманских общин, а также этническим возрождением у традиционно мусульманских этносов, где религия играет важную роль, и «нетрадиционностью» протестантизма для российского общества, что способствует приходу в протестантские церкви преимущественно тех, кто искренне убежден в истинности такого выбора и готов выдерживать давление и непонимание со стороны окружающих.

Происходит инкультурация ряда сообществ, бывших только этноконфессиональными. Так, буддизм обретает межэтнический характер благодаря активной включенности в него русских; протестантизм, включающий в себя почти все российские этносы, легко приспосабливается к этническим особенностям малых народов и начинает трудный процесс аккультурации в русский менталитет и культуру.

Создаются и новые этноконфессиональные сообщества. Народы Северного Кавказа и Крайнего Севера активно включаются в зону влияния протестантизма и создают новые этноконфессиональные сообщества — этнические группы с новыми религиозными связями взамен привычных ислама или языческих верований. Закрытые этноконфессиональные сообщества, похожие на гетто (что тоже — большая проблема для государства) создали мигранты-мусульмане из Центральной Азии и северокавказская диаспора.

Народы Поволжья и Сибири, в меньшей степени — Крайнего Севера, испытывая «взрыв этничности», переживают возрождение или создание фактически с нуля языческих верований, которые дают идентичность малым этносам, зачастую враждебную российской гражданской идентичности. Растет влияние салафитского течения в исламе, враждебного как государству, так и традиционным для России мазхабам65 и тарикатам,66 и выступающего под откровенно сепаратистскими лозунгами.

Важнейшее значение имеет семья — большая часть верующих стали таковыми благодаря своим родственникам, многие из них стремятся продолжить эту традицию, передавая ее своим детям. Однако с преемственностью в большинстве случаев даже у протестантов возникают проблемы — подростки чаще всего уходят из религиозных сообществ.

Из традиционных форм общностей наиболее эффективными в плане объединения активных людей оказываются как этно-конфессиональные сообщества и группы типа орденов и братств, так и сообщества неиерархического и сетевого типа, что показывает две противоположные тенденции в российском обществе — и желание обрести общину, которая давала бы четкую идентичность, понятные цели и защищала бы от остального мира, и желание дистанцироваться от общинного и административного давления и сохранить индивидуальность и анонимность. Сетевая структура показала свою эффективность у радикальных салафитов.

Наиболее же распространенная форма — община — приход — находится в кризисе у православных и мусульман, для которых более привлекательны внеприходские братства, и хорошо выстроена у протестантов, где практически в каждой такой общине имеются тесные связи между прихожанами и есть возможность для служения — церковного и социального.

Подлинно всероссийским охватом обладают только православные и протестанты. Однако, при их несомненном консолидирующем потенциале, и у тех, и у других имеются серьезные препятствия к тому, чтобы стать ведущим межэтническим интегратором. Попытки российской власти сделать ставку на религиозный фактор как объединяющий провальны: в условиях рыхлой общегражданской идентичности любое искусственное усиление и без того сплоченных общностей со своими ценностями, интересами, особой субкультурой приведет к угрозе для большого и пока что инертного сообщества, породит противостояние этих малых групп и/или приведет к возникновению гетто на их основе.

Новая общероссийская гражданская идентичность, проект которой государство еще не предложило обществу, должна строиться на светской основе, объединяющей и верующих, и неверующих. Однако серьезный консолидирующий потенциал религиозных общностей нельзя игнорировать в будущем проекте нациестроительства. Религиозные сообщества можно привлекать к помощи в нравственном воспитании детей, подростков и молодежи, благотворительности и в целом — к объединению активных граждан. Отдельный вопрос — построение отношений с теми религиозными сообществами, которые консолидируют малые этносы и группы часто в ущерб общероссийской идентичности. Здесь необходимо умение государственной власти проводить интеграционную политику без жесткого ущемления этнорелигиозных чувств.

В целом привлечение активных верующих к участию в нациестроительстве должно происходить на основе уважения к специфике и независимости религиозных институтов.