Удар о камень оглушил атланта. Пальцы разжались, и топор со звоном скатился по крутой лестнице вниз. И в тот же миг тьма беспамятства, более плотная, чем темнота Призрачной Башни, поглотила его и погасила боль.

Кулл с трудом разлепил ресницы, слипшиеся от крови, и подумал, что после этого похода у него прибавится шрамов гораздо больше, чем после стычки с туранийцами. Имело ли это какое-нибудь значение?

Варвар не имел ни малейшего понятия, где находится и может ли двигаться. Свет изменился, став из зеленого красноватым. Кулл попытался встать, но что-то держало его. «Что-то» было холодным и тяжелым. И весьма похожим на цепи. Кулл был прикован к стене. Топора при нем не было.

В центре пещеры возвышался черный, закопченный треножник с огромной чашей — полусферой такой же черной и закопченной. Вся видимая Куллу поверхность чаши была испещрена какими-то знаками, которые словно бы проступали из-под толстых слоев сажи и окалины.

В самой чаше плавилась красно-бурая масса, она время от времени порывалась маслянисто поблескивающими пузырями, которые затем взрывались с мерзким бульканьем, извергая клубы зловонного пара. Очаг под треножником был выложен крупными белыми камнями, острые края которых говорили, что некогда они составляли одно целое, а теперь, раздробленные безжалостной и нечеловеческой силой, прижаты один к другому, но уже не властные соединиться вновь.

Треножник с чашей, покрытые грязью и копотью, теперь вызвали у Кулла здоровое любопытство, ведь огня в очаге не было. Вместо этого в центре круга, очерченного острозубыми каменными осколками, чернел провал, по всему видно глубокий.

«В самую преисподнюю, не иначе», — мелькнуло в голове атланта. Это предположение подтверждалось еще и тем, что откуда-то снизу долетали отблески чудовищно громадного кострища, всполохи которого отражались на отполированных неведомым доселе жаром стенках тянущегося вниз узкого жерла-топки. То и дело над ним взметывались фонтанчики искр, беззвучно гасших на лету.

Над самим котлом-чашей на длинной с массивными звеньями цепи, конец которой уходил куда-то ввысь и терялся в густой черноте под сводами пещеры, куда не могли уже дотянуться всполохи подземного пламени, висел матовый, точно из белого хрусталя, шар. Внутри этого шара тоже происходила какая-то странная подозрительная работа: что-то непонятное клубилось там, то сворачиваясь кольцами, то взвиваясь протуберанцами. Движение это точно находилось в строгом согласии со зловещей игрой света и тьмы на стенах самой пещеры. Сполохи подземного пламени выхватывали из мрака то одну стену из грубо обработанного камня, то другую, то сразу обе облизывал узкий, как жало, язык багрового света. От этого вся пещера кажется бездонным ущельем меж высоченных, скребущих небо, скал, и не к каменному своду крепится цепь шара, а к самому небесному своду.

Чуть в стороне от жертвенника, ближе к стене, виднелся стол, почти скрытый под грудой свитков, часть из которых лежала на нем аккуратными рядами, а по большей части валявшихся в беспорядке как на самом столе, так и под ним. Зеленоватый свет, к которому Кулл начинал привыкать, здесь освещал только нишу в самом дальнем от варвара конце пещеры мага. Ниша была отгорожена от всего остального пространства решеткой с частыми прутьями, больше походившими на ветви драконова дерева.

Череп на этот раз освещал то, что могло бы привидеться только в кошмаре. Скорее всего, это кошмар и был, потому что наяву, Кулл знал это точно, его бы вывернуло наизнанку от мерзости, которую он увидел… А сейчас ничего, даже не тошнило.

В большой клетке сидело создание, которое могло бы быть крысой… Крыс здесь хватало… всяких… Наверное, были и такие. Мохнатое туловище покоилось на шести паучьих лапах, а длинная мордочка с умными черными глазками оканчивалась Волосатым белым хоботком с тонкой иглой жала. Зато хвост был точно такой, как надо, — голый и розовый. Кулл почувствовал, что его все-таки мутит, и отвернулся, но тут же пожалел об этом. Из клетки напротив на него внимательно глядело чудовище, похожее на питона, но с головой маленькой симпатичной обезьянки. Чудовище смотрело на него с печальным сочувствием, словно пыталось что-то сказать, и Кулл испытал настоящее потрясение, когда понял, что оба эти уродца — разумны.

По сторонам от Кулла в самую каменную плоть стен были всажены толстенные кольца из витого железа, на этих уродливых выростах безвольно и безучастно висели обрывки цепей, некоторые куски, рассыпающиеся в прах, валялись беспорядочной грудой тут же рядом. Их густым слоем покрывала мохнатая вездесущая пыль. Черный пол пещеры тоже местами скрывали серые пласты, нанесенные временем.

Так сначала показалось Куллу, но, приглядевшись внимательно, он понял, что видит на полу искусное изображение свернутого кольцами гигантского змея, изготовившегося к броску. Его огромная голова упиралась в острые обломки камней вокруг черного устья жерла, и теперь они казались ядовитыми зубами мерзкой твари. В пещере стоял тошнотворно сладкий запах тления — по всей видимости, исходил он от жуткого варева в котле.

Внезапно из темноты выступил человек. Сначала Кулл не видел ничего, кроме блестящей лысины в завитках седых волос, потом разглядел прямой нос с широкими ноздрями, тонкие, сжатые в ниточку губы, узкую бородку и непонятного цвета глаза.

Маг внимательно разглядывал атланта, словно тот был диковинным зверем, и наконец все-таки не выдержал и негромко произнес:

— Кто ты такой?

Против ожидания, голос у него оказался почти приятный.

— Откуда ты взялся? — с недоумением вопросил маг и добавил нечто совсем уже странное, — я ждал другого.

Несмотря на боль, Кулл криво ухмыльнулся:

— Не повезло тебе, приятель.

— Ты зря явился сюда, — произнес лысый поклонник Йог-Сагота, рассматривая рельефные мускулы и развернутые плечи варвара. — Если бы ты не был так ловок, возможно, я бы тебя отпустил. — Маг выдержал паузу и буднично добавил: — В преисподнюю.

— По-твоему, я должен горевать, что ты этого не сделал? — озадаченно спросил атлант.

Маг усмехнулся и мотнул лысой головой в сторону помеси питона с обезьяной.

— Этот тоже поначалу радовался. Потом сообразил, что к чему, и тут же попытался собственным хвостом удавиться, да Кошиф устерег. — И голова мага мотнулась в другую сторону. Жутковатый крысеныш вздрогнул и моргнул глазами.

Неожиданно маска спокойной отрешенности слетела с мага, он побагровел и, вцепившись в прутья клетки маленькими руками, заорал, брызгая слюной:

— Что, грабитель караванов, может, тебя на волю отпустить?

Несмотря на душную жару, мороз пробрал Кулла до костей. Этого не могло быть. Ведь он же собственными глазами видел входящую в закат фигуру. Сколько же времени он проблуждал по коридором Призрачной Башни и провалялся в беспамятстве? Почти против воли он повернулся к несуразному созданию в клетке и хрипло спросил:

— Керам?

Обезьянья морда поморщилась и стала похожа на личико забавного старичка.

И вот тут Кулл, варвар из Атлантиды, первый раз в жизни по-настоящему испугался. Потому что понял: маг, хозяин Призрачной Башни, попросту сумасшедший. Кулл не боялся ни сумасшедших, ни колдунов по отдельности, но вместе это было сочетание настолько немыслимое, что атлант почувствовал, как волосы на голове зашевелились.

Разум вернулся к магу так же внезапно.

— Значит, эта тварь — твой приятель? — деловито осведомился он. — Пришлось мне с ним повозиться. Никак в змеиную шкуру влезать не хотел. Отбивался, за руку укусил. Пришлось сверху обезьяний череп нахлобучить, вот и вышла такая странная зверюшка. Можно на базаре за деньги показывать. Только кормить трудно. Обезьянки-то больше фруктами да насекомыми питаются, у них и зубы к этому приспособлены, а питону раз в месяц кролик нужен обязательно. Но ты не горюй, варвар. Теперь я умнее буду. Иногда у меня даже и очень неплохо выходит. Пантеру видел? Ах да! — Маг хлопнул себя по лысине, — Бедная Малика. Как танцевала! А как ножи кидала! Твой приятель, кстати, обманул тебя, варвар. Никаких сокровищ здесь нет. И быть не может. Было одно, да из него ты своей железкой два сокровища сделал. Ведь он же за Маликой сюда вернулся!