Мои благожелатели — иначе я не мог их назвать, так как с первого дня нашего знакомства я ощущал на каждом шагу их доброе расположение, — встретили меня поистине как друзья.

— Милости просим! Подумать только, две недели тут околачивается, а к нам и носа не кажет! Как это называется? — Мистер Робинсон с обычным радушием поспешил мне навстречу. Положив мне руку на плечо, он отстранил меня и стал разглядывать. — Нет, вы поглядите на него! Вот это герой! — Он повернул меня лицом к своему коллеге, будто я был по меньшей мере Голиафом, чудо-гигантом!

Мистер Раттер тоже был любезен, конечно, в меру своих возможностей. На его всегда кислой физиономии мелькнуло даже подобие улыбки.

— Браво! Неплохо сработано!

Я глотнул. Это была похвала, но не та, на которую я рассчитывал. Для меня, пожалуй, было важнее заслужить признание мистера Раттера, чем его коллеги — добродушного и приветливого мистера Робинсона. Может, именно потому, что мистер Раттер был скупее на похвалу. А то, что трудней дается, больше ценится!..

От мистера Робинсона не укрылась тень, скользнувшая по моему лицу. Он обратился к мистеру Раттеру:

— Ну, будет тебе глядеть на мир сквозь темные очки! Это все от желудка у тебя! Подумай сам, вместо того чтобы вознести сейчас нашего подопечного до небес, ты портишь ему настроение! Я говорил тебе и опять скажу: ложись-ка ты на операцию!

И что за чудо. От этого выговора на лице мистера Раттера тоже расцвела улыбка.

— Ладно, ладно! Не ворчи ты вечно на меня. Я сейчас же искуплю свою вину.

Всякий раз, когда я бывал у них, они угощали меня. И теперь тоже. Мистер Раттер открыл потайной бар, достал бутылки, но дверцы бара оставил открытыми.

— Змеиной водкой мы, к сожалению, не располагаем, но, надеюсь, вы попробовали ее в Сайгоне… Что?! Что вы сказали? Нет? Вот тебе и на! Дружище! Вы упустили то, чего в жизни больше вам не наверстать!

Звякнули бокалы. Мы выпили.

— Что и говорить, здорово вы провернули дело, черт подери! Ох, и везет же людям! Я вам просто завидую, что вы побывали там!

Я никогда еще не видел мистера Раттера таким говорливым. «Один — ноль в мою пользу», — решил я, с гордостью считая своей заслугой то, что у него развязался язык, и вообще все происходящее здесь. Несомненно, я тому причиной, мое умное и отважное поведение.

— Вы уже виделись со своим стариком?

Что за метаморфоза! Будто разговор продолжал со мной вовсе не мистер Раттер. Куда девалось его простосердечие и веселая непосредственность! Он сбросил свое добродушие, как маску. В голосе его не осталось и следа прежней сердечности.

«А жаль! — заключил я. — Такой вот, суровый и холодный, он совсем не симпатичный».

«Какое же его истинное лицо?» — задал я себе далеко не впервые этот вопрос, но опять не смог ответить на него.

— Пока что нет! — сказал я вслух. — Отец уехал куда-то, еще до того, как я добрался до дому!

— Жаль! — сказал мистер Робинсон. — Ваш папаша ждет не дождется встречи с вами. Он счастлив, что у него такой сын. Мне кажется, из четверых своих детей он больше всего гордится вами!

Я с удивлением отметил, что это сообщение в такой же мере, как и радостным, было для меня неприятным. Весть о похвалах отца в мой адрес оставляла горький привкус.

«Отец видит во мне продолжателя своего дела!» — нащупал я вдруг объяснение, и это открытие снова заставило меня глубоко задуматься.

— Я его повидаю, непременно повидаю… Мне кажется, для этого останется время…

Но что-то, видно, выдало меня — может быть, голос мой звучал резче обычного, — потому что они насторожились. Я подумал, что они захотят узнать причину моей сдержанности по отношению к отцу.

Нет, они ни о чем не спросили. Только мистер Робинсон помрачнел, а мистер Раттер стал холоден как лед. Разговор, которого я так жаждал, сам не знаю, как это получилось, стал принимать характер разногласия.

— В таком случае давайте говорить начистоту. Пора открыть карты!

При этих словах мистера Раттера я, даже сидя в кресле, подтянулся: что за этим последует? Испытываемая до сих пор робость теперь сменилась чувством облегчения. Да, этот разговор давно назревал. И вот назрел!

— Послушайте, молодой человек! Вы больше четырех лет пользуетесь доверием и расположением Соединенных Штатов. Надо сказать, вы оправдали возложенные на вас надежды, но вы не можете не согласиться, что до сих пор вы пожинали лавры… на полигоне.

— А Вьетнам? А Куба? — Может, не следовало перебивать его, но я не утерпел.

— Детские игрушки! — махнул он рукой. — В сравнении с теми делами, которые мы рассчитывали увидеть от вас и ваших товарищей! Думаю, вы уже подсчитали, сколько средств, времени и заботы затрачено на ваше всестороннее обучение?

Тут я понял, что так и не сделался настоящим американцем: производить такие подсчеты мне никогда не приходило в голову. Но я ничего не сказал, ждал, что будет дальше. Мне было интересно узнать, для чего он разводит все это, когда мы еще в самом начале нашего знакомства раз и навсегда обо всем договорились. Мною теперь все сильней овладевало предчувствие, что Раттер и компания замышляют что-то недоброе.

«Замышляют»! Я был слишком наивен и не подозревал, что они задумали это уже в момент нашей первой встречи!

Видя, что я молчу, мистер Робинсон решил вставить свое слово.

— Соединенные Штаты рассчитывают на вас, друг мой!

— Совершенно верно! — подхватил снова мистер Раттер. — И, по правде сказать, мы от вас ждем настоящих дел!

Он смотрел на меня, и глаза его прямо говорили: «Ну, а теперь давай выкладывай: с нами ты или против нас!»

— Можете на меня рассчитывать! — Как только эти слова сорвались с моего языка, я тут же понял, что ответил не только глупо и банально, но и вразрез с собственными интересами.

Мистер Раттер, видимо, только этого и ждал, так как тотчас ухватился за мои слова.

— Вот это разговор! Так по крайней мере мы знаем, с кем имеем дело. Теперь я бы хотел услышать что-нибудь о ваших дальнейших планах.

В первое мгновение я растерялся. Но тут же подумал: «Тем лучше, хоть выскажу им, что у меня на душе».

— Мистер Раттер и мистер Робинсон! Во-первых, мне хочется выразить вам свою признательность за то, что вы для меня сделали!

— Не стоит! — Только и сказал мистер Робинсон, продолжая выжидающе смотреть на меня.

— Без вас я бы никуда не пристроился. Хотя, должен признаться, я и по сей день не знаю, пристроен ли? У меня приличное звание, оклад, но…

— Но? — спросил, наклонившись вперед, мистер Раттер.

— Я недостаточно ясно представляю себе будущее. Что будет дальше? Я снова нуждаюсь в вашей помощи и… не знаю, могу ли высказать… не будет ли это нескромностью с моей стороны?

— Да валяйте же наконец! Для того мы и сидим тут, чтобы внести полную ясность в дела!

— Вы мне обещали тогда, давно, что устроите меня инструктором в военную разведку.

«Уф, как гора с плеч!» Мне было очень трудно высказать им это прямо в глаза: раз, мол, обещали, нечего крутить! Но я должен был это сделать, чтобы не запутаться в силках бюрократизма военщины. Отчасти же мной, признаюсь откровенно, руководило желание опередить их намерения. Чтобы они не успели высказать своих планов, то, что дамокловым мечом висело над моей головой.

Они долго молчали, точно взвешивая сказанное мной. Когда тишина не в меру затянулась, заговорил мистер Раттер.

— Это правда, что мы обещали. И, будьте покойны, слово свое сдержим! Вот что, мистер Мадяр, вы и до сих пор находились в ведении военной разведки. Однако должен довести до вашего сведения, что в последнее время произошли небольшие изменения.

— Изменения? — Я почувствовал, что сердце готово выскочить у меня из груди.

— Именно изменения! Вы, вероятно, знаете, что русские запросто летают в космос. Их ракеты грозны; в этом деле пока что тягаться с ними мы не можем. На карту поставлена наша безопасность, безопасность вашей новой родины и всего ее народа. Пока что вы меня, мой друг, понимаете, не правда ли?