— Господа! Мне не о чем думать! Я не нахожу нужных слов, чтобы поблагодарить вас за доброту!

— Ну-ну, молодой человек, не надо сентиментальностей! Не ради вас я это сделал, а ради вашего отца! — Мистер Раттер окончательно расположил меня к себе тем, что свел на нет свою услугу. Я бы слепо пошел теперь за ним хоть в самое пекло.

Могло ли мне прийти тогда в голову, что я уже на пути туда!

После этого разговора я нетерпеливо ожидал дальнейшего хода событий.

И был немало удивлен, когда вместо ожидаемого перевода меня как солдата военной полиции направили в Аляску на курсы лыжников.

Я помчался к своим покровителям.

— Только без паники! Вы уже наш!

— В таком случае, для чего… Как же так?.. — заикался я, не в силах говорить членораздельно.

— Лыжную подготовку вы все равно должны пройти. И не имеет никакого значения, где вы ее пройдете. Вы еще убедитесь со временем, что наши люди, а также кадры военной разведки могут быть направлены в самые различные войсковые части. Это необходимо как для приобретения известных навыков, так и для некоторой маскировки. Главное — спокойствие!

Я и верил и не верил. Так или иначе, изменить что-либо было не в моих силах, и я смирился. Я лелеял мечту на почве сомнений — думаю, это наиболее верное определение моего тогдашнего душевного состояния.

И снова я в самолете. Я уже начал осваиваться с этим быстрым и удобным способом передвижения, и все же при каждом полете меня пробирал озноб. Стоило мне ступить на трап, как по спине у меня начинали бегать мурашки.

А эта дорога была вдобавок долгая. Воздушная трасса, которой мы летели, соответствовала примерно длине пути от Гибралтара до Галифакса через Атлантический океан.

Под нами расстилались диковинные, разнообразные картины. Интересно заметить, что, несмотря на страшную скорость полета, когда глядишь с высоты в несколько тысяч метров на уносящуюся вдаль землю, голова не кружится. Я скоро уяснил себе, почему так получается, для этого потребовалось лишь вспомнить отдельные места из школьного учебника. С высоты движение менее ощутимо, чем, скажем, из окна мчащегося автомобиля.

Все пассажиры самолета были военными. Тем не менее нас не оставили без стюардесс. С нами на борту были две девушки из женского вспомогательного корпуса. Они неплохо заботились о нас. Быть может, мое признание покажется вам банальным, но право же, чем созерцать далекие рельефы земли, приятнее было остановить свой взор на рельефных линиях стройных фигурок стюардесс. Ведь, в конце-то концов, мы были мужчинами, к тому же здоровыми, молодыми. Правда, получалось немного комично и неудобно, когда всякий раз при появлении девушек все взгляды упирались в обрисовывавшиеся под их гимнастерками выпуклости. Вероятно, девушки привыкли уже к подобным недвусмысленным взглядам, так как не обращали на них никакого внимания.

Но зрелище, которое открывалось отсюда, сверху, при взгляде на землю, было непередаваемое. Облаков часами не было и в помине, и Штаты лежали внизу в виде созданной искусными руками рельефной карты. Хорошо можно было видеть обработанные поля, огромные луга. Вот появилась извилистая синяя лента какой-то реки.

— Это Миссури! — пояснила мне миловидная светловолосая стюардесса, заметив, что я прилип к окну, готовый выдавить его.

— О, благодарю! — И повернувшись к ней, я уставился уже на ее гимнастерку.

— Вы лучше туда, на Миссури, глядите, это интереснее! — И она с насмешливой гримаской прошла мимо меня к следующему сиденью.

«И то правда! — вздохнул я. — Конечно, девочка ничего, подходящая, только… словом, она полетит обратно, а я останусь на Аляске. Для чего заводить?..»

И я продолжал восторгаться видами своей новой родины.

Мы только раз приземлились, как говорили, для того, чтобы пополнить запасы горючего.

Когда я уже устал смотреть на пески пустыни, появились мрачные утесы Кордильеров. Отсюда, сверху, они представлялись скорее утыканным гвоздями ложем какого-нибудь индийского факира, чем тянувшимся на много сотен километров горным массивом. Я бы никогда не подумал, что он состоит из такого множества и таких острых пиков.

Когда под нами впервые заискрилась белизна снежных полей, у меня сильнее забилось сердце. В моем воображении ожили сказочно-романтичные пейзажи вечно прекрасных творений Джека Лондона: окрестность Юкона, Клондайк, золотые поля…

Здесь мы летели уже среди облаков. Потом машина поднялась еще выше, за облака. Внизу теперь была не бесконечная снежная пустыня, а густой, как пена, клубящийся пар. Когда слой этот отделил нас от земли, я вспомнил, что Аляска богата таким сокровищем, которое охраняется еще ревностней, чем золото. Это сокровище — уран. Из овеянного романтикой прошлого меня швырнуло вдруг в прозаическое настоящее. Уран, атомная война, шпионаж. И мне представилась сейчас возможность продолжить терзать себя мыслями о собственной судьбе.

Мы сделали посадку в маленьком городке Энгрих, Лагерь по подготовке лыжников был расположен в близлежащем Форт-Ричардсоне.

Первый день нашего здесь пребывания был отведен для отдыха, второй — для получения снаряжения. Любой полярный охотник мог бы позавидовать нашему образцовому снаряжению, теплой и практичной одежде. На третий день началось обучение. Нас разделили на группы. Надо сказать, что курсантов было довольно много, больше даже, чем было предусмотрено. В связи с этим ощущалась нехватка в тренерах.

Нам показали, как крепить лыжи. Как пользоваться палками. Как выполнять повороты. Все это мы изучали, правда, на лыжах, но топчась на одном месте.

Я чем-то привлек внимание моего инструктора. Он оглядывал меня со всех сторон, наблюдая за моими движениями.

— Как вас там? — крикнул он мне.

— Капрал Мадяр! — откликнулся я.

Я забыл сообщить вам, что меня снова повысили в чине.

«Вы убедитесь со временем, что отныне во всем, что бы с вами ни произошло, — вспоминал я слова мистера Робинсона, — будет наша рука. Вы уже наш, хотя и отправляетесь на Аляску в качестве солдата военной полиции. Это для вас, естественно, материальный ущерб. Но он будет компенсирован вашим повышением. Вы удовлетворены?»

Я сказал «да». Хотя сомневался в этом, как и во всем прочем.

Тем больше обрадовался я, когда его слова сбылись, так как одна реальность придвинула ко мне на расстояние правдоподобия и все остальное.

По прибытии моем в Форт-Ричардсон писарь отозвал меня в сторону:

— Послушай, приятель, я тебе скажу кое-что, только ты помалкивай, а то меня по головке не погладят за то, что проболтался…

— О чем это ты? — насторожился я.

Он тряхнул передо мной листом бумаги.

— Вместе с тобой прибыло сюда и твое повышение. С завтрашнего дня ты станешь E-4, капралом. Ну, пошли, поставь мне по этому случаю стаканчик джина в каптерке…

— Капрал Маджар? Маджар… Мадяр… — пробовал на язык мою фамилию инструктор. — Вы венгр?

— Так точно!

— Вы уже имели дело с лыжами, не правда ли?

— Так точно! Я из горной местности.

Он указал на одиноко стоявшую сосну на противоположном холме:

— Вперед! Обогните дерево!

Шопрон окружали живописные отроги Альп, они словно обнимали его, как возлюбленную. Было бы смешно не выучиться там ходить на лыжах, не полюбить этот вид спорта. Но с тех пор, как судьба вырвала меня из дома, мне все время приходилось жить в южных местах. Представляете ли вы себе тоску по заснеженным просторам? Как может недоставать душистого первопутка в душном, изнурительном походе по горячим пескам? Когда я огибал указанное дерево, во все стороны полетели молочные брызги. Вокруг меня взметнулся снег.

Я понесся вниз, и не как-нибудь, а с поворотами, словно преодолевая невидимые препятствия, затем по инерции поднялся к своей группе.

— Браво! — похвалил меня инструктор.

Он тут же разбил нашу группу на две части, одну из которых отдал под мое руководство. На другой день меня официально сделали инструктором.