Дятел явился к нам только в десять часов. Его сопровождали несколько офицеров.

— Сегодня в истории наших курсов начинается новая эра! — пошутил Дятел. Ох, не часто он это делал! — Мы будем знакомиться с работой диверсанта, с сущностью и методами его деятельности. Первым долгом посмотрим кинофильм!

В кинозале он еще раз поднялся на трибуну и произнес короткую речь:

— Вы можете попасть в такое положение, когда в вас заговорит ваша человечность, ваше сердце. Например, вы должны взорвать какой-нибудь завод, на котором работают люди. Приказ может показаться порой вам непонятным, возникнет вопрос, почему именно этот, наиболее мирный объект приговорен к гибели? Вот мы вам сейчас и продемонстрируем, как самый безобидный завод может представлять собой крупную военно-промышленную единицу. Вы будете иметь возможность увидеть, что на земле врага — будь то страны Варшавского договора или, скажем, Куба — каждый рабочий может быть поставлен на службу гонки вооружения!

Первый фильм, который нам показали, сверх всякого ожидания был о гитлеровской империи. Перед нами раскинулся неизвестный городок, располагающий несколькими промышленными предприятиями. На одном из них выпускали молочный порошок. На другом — консервные банки для его расфасовки. Третий объект стегал одеяла. Нас даже забавляла масса пушинок от ваты в чесальном цехе, производившая впечатление искусственного снегопада. Потом появился Гитлер. Войска проходили парадным маршем. Вдруг перед нами раскрылся огромный календарь: 1939. Военный парад в Берлине. Можно ли сравнить этот вермахт с прежним! Он превратился в страшную военную силу с чудовищными танками, пушками-великанами, скоростными самолетами. И вот мы снова в том же городке. На заводе молочного порошка теперь изготовляли провизию для летчиков. Там, где выпускали прежде консервные банки, теперь машины делали каски. Третий объект — одеяльная фабрика — перешел на производство пироксилина. И нас нисколько после всего этого не удивило, что на головах отправляющихся на французский фронт эсэсовцев мы увидели те же самые каски, на ящиках с боеприпасами — клеймо одеяльной фабрики и что бомбардирующие Англию пилоты подкрепляются в пути консервами завода, перерабатывающего молоко.

— Так было тогда! А вы думаете теперь у большевиков, например, это иначе делается? — спросил Дятел, когда опять зажегся свет. — Сейчас мы продемонстрируем вам еще маленький венгерский городок. Условно назовем его Ясберень. Посмотрим, каким будет его лицо завтра, если красным так будет угодно.

Когда он заговорил о моей стране, у меня сжалось сердце. А когда передо мной на полотне экрана, катя свои воды, явилась незнакомая, но родная до боли речка Задьва, спазмы сжали мне горло.

«Ясбереньский прокатный комбинат» — гласила вывеска над воротами. В корпусе заводоуправления, склонившись над чертежными досками, работали проектировщики. Иногда из-за их белых халатов (видно было, что съемка делалась тайком) выглядывали непонятные для несведущего человека чертежи. Увидели мы и цеха. В одном, куда ни глянь, везде детали красивого холодильного шкафа. Здесь ведется работа над монтажом этого шкафа, в другом цехе — над окончательной его отделкой. В складах холодильники уже выстроились тысячами. На их дверцах кичливо стоит: «Лехел». По окончании смены — мы и это увидели — сотнями повалили из ворот рабочие. Некоторых из них дожидались жены, дети. Иные, помоложе, выходили с девушками и, пешком или сев на велосипеды, отправлялись кто куда. Были и такие, что уезжали на мотоциклах. И все выглядели холеными, веселыми и миролюбивыми.

— «А что может принести завтра!» — предостерегал фильм.

И с этой минуты на экране замелькали кошмарные картины.

Перед нами — те же заводские ворота. Они такие же, как и прежде, только какие-то мрачные и даже грозные. Над ними — огромная пятиконечная звезда. Входы и выходы охраняются военными. Изменилось и внутреннее оборудование цехов: станки стоят в ином порядке, среди них бросается в глаза несколько новых установок. Прессы, токарные и фрезерные станки, на которых только что изготовляли детали изящных белоснежных холодильников «Лехел», теперь делали части танков… и ракет. Жутко было глядеть, как на заводском дворе выстраиваются уже собранные огромные, устрашающие махины.

Третий фильм привел нас в страну «царствия свободы». Города и деревни, школы и больницы, толпы народа на Елисейских полях, на Пикадилли, на Бродвее. На полках магазинов — само изобилие, счастливые детишки на курорте Майами… И нам довелось тут же увидеть, как вся эта красота расстреливается «яссбереньскими»[8] пушками и ракетами. Перед нами Мюнхен, Бонн, Париж, Нью-Йорк. Всюду запустение, руины, смерть.

Это было очень страшно!

Хитроумная постановка, изощрения режиссуры достигли своей цели. Мы сделали вывод: наш долг защищать западную культуру, мирных жителей, свободное человечество. Более того, мы не просто поняли свою задачу — нашу грудь распирала гордость от сознания того, что на нас возлагается защита человечества. В создавшейся обстановке никому в голову не мог прийти вопрос: а нет ли и в Соединенных Штатах, Англии, Франции, в берлоге у Аденауэра таких же мирных предприятий, которые в случае надобности энергично перестроятся на военные заказы так же, как это сделали, судя по кинофильмам, «там»?..

Как я уже сказал, об этом никто из нас и не подумал, настолько мы были обескуражены, подпав под влияние фильма, игры актеров, уловок постановщиков.

Укажи мне в те минуты любую больницу в любой части Венгрии и вели взорвать за то, что там лечат коммунистов, я без колебаний, ни о чем ни спрашивая, сделал бы это.

Вот какая «зарядка» предшествовала введению в курс техники взрывов. Мы должны были знать, из-за чего подымем руку — если этого потребует приказ — на свою собственную родину.

Наш преподаватель не скупился ни на время, ни на материал. Конечно, в первую очередь, взрывчатый материал. Мы должны были ознакомиться со всеми способами взрывов и всеми видами взрывчатых веществ, начиная от самых примитивных и кончая наиболее совершенной пластической взрывчаткой.

Я не скажу, что мне было неинтересно увидеть собственными глазами тринитрофенол и тринитротолуол, этих двух знаменитых боевых «ветеранов». Но все же, если что-то по-настоящему мне понравилось, так это пластик, названный Си-5.

Всем вам, наверное, приходилось держать в руках замазку. Вы представьте себе материал, похожий на замазку. Его так же можно мять, делая разные фигурки. Но, кроме этого, Си-5 имеет свои «секреты»: вы можете стучать по нему, даже бить ногой, как по футбольному мячу. С ним ничего не будет. Можете держать в тепле, при необходимости — бросить в огонь. В воде он пролежит годы.

В начале нашего знакомства — я подразумеваю знакомства нас, слушателей, с этим пластиком — Дятел швырнул на стол кусок его, величиной с добрый мяч.

— Вы знаете, что это?

Никто не отозвался.

— Нате, ловите и передайте дальше! — приказал он и бросил «мяч» кому-то из нас.

Началась странная игра. Удивительное месиво перелетало из рук в руки. После этого мы разглядывали свои ладони: оставляет ли оно что-нибудь на коже? Нет ли на ней каких-нибудь изменений?

Мы уже привыкли, что всякая новинка здесь чем-то чревата для нас: или причиняет боль, или взвинчивает нервы. Пластика мы еще тогда не знали.

Мы учимся на ошибках — вот девиз наших командиров. Им утешали нас, когда мы бывали в дурном расположении духа.

Тем временем последовал очередной приказ Дятла.

Отломив от эластичной массы кусочек, он положил ее себе в рог и стал жевать, как будто это была жевательная резинка высшего сорта.

— Желаете? Попробуйте! — ехидно улыбнулся он.

Приказ есть приказ, в какой бы форме высказан он ни был. Делать было нечего. С искривленными от отвращения физиономиями мы последовали его примеру. В одном мы не сомневались, как в том, что все мы смертны: где-нибудь на чем-нибудь нас проведут, если еще не провели.