Новое, третье по счету, посольство великого князя везло братьям предложение серьезных территориальных уступок. Андрею великий князь обещал дать «Колугу да Олексин, два города на Оке». Это был хорошо продуманный ход. Оба города — на южном рубеже, на направлении вероятного удара Ахмата. Принятие этого предложения превращало Андрея из врага великого князя в его союзника — ему пришлось бы защищать свой новый удел от ордынцев.
Нелегок был путь послов по весенней распутице. Только 20 мая прибыли они в Великие Луки. Уступки великого князя были, действительно, большими. Но они не носили принципиального характера — не касались основ межкняжеских отношений, ради которых «подняли мятеж князья Андрей и Борис. Продолжались их переговоры с королем. Правда, осторожный Казимир в военной помощи отказал, но дал «княгиням их на избылище» город Витебск. Тылы мятежных князей были теперь обеспечены — их жены и дети находились под защитой короля. Это развязывало руки для дальнейшей борьбы. Предложения великого князя были отвергнуты. Третье посольство вернулось в Москву ни с чем. Дальнейшие уступки были нецелесообразны — они могли создать у мятежников представление о слабости великого князя и укрепить их уверенность в себе. Переговоры прервались.[121]
Разрыв переговоров с князьями совпал по времени с получением первых известий о начале похода Ахмата. На Русь двинулся самый страшный, самый грозный ее враг.
Ахмат, как человек не только честолюбивый, но и умный, осторожный, много лет готовился к этому походу. Своими победами он снова поднял могущество Орды. Но походы на восток, на юг и в Крым были только подготовкой к главному делу Ахмата. Он ставил своей задачей полностью восстановить власть Орды над Русью, возродить времена Батыя, преемником которого (и с полным основанием) он себя считал.
Давно уже во главе Орды не стоял деятель такого масштаба. Политический кругозор Ахмата был широк — он вел переговоры даже с Венецией. О его полководческих дарованиях можно судить по победам над узбекским ханом Хайдером и над Менгли-Гиреем. Ахмат, без сомнения, не был склонен к авантюризму и к неоправданному риску.
Основным недостатком Ахмата как государственного деятеля было отсутствие политической перспективы. Его программа носила чисто консервативный характер. Он мечтал о восстановлении империи Чингизидов на прежних, изживших себя основаниях. Но это и не могло быть иначе. Наследник Чингис-хана и Батыя, Ахмат был носителем традиции архаической кочевой империи, хищнической по самой своей природе, с примитивной экономикой, неспособной к восприятию явлений Нового времени. В своем лице Ахмат воплощал уходящий в прошлое идеал власти, основанной на жестком, грубом диктате над многоязычными народами Востока.
Тем не менее Ахмат был очень силен и достаточно искусен как политик. Ему удалось заключить союз с королем Казимиром, чему он придавал, по-видимому, особое значение. Еще в 1472 г. в переговорах с венецианским сенатом по поводу союза против Османской империи Ахмат заявлял, что может выставить в поле 200 тыс. всадников. И это было, похоже, правдой. За счет покорения народов Средней Азии и Северного Кавказа, завоевания Астрахани мощь Ахмата еще усилилась. Весной 1480 г. Ахмат поднял в поход на Русь всю Большую Орду, собрал все силы своей огромной, все еще грозной империи.
Момент для нашествия на Русь Ахмат выбрал чрезвычайно удачно. Все как будто складывалось в его пользу. На северо-западе Русь воевала с Орденом. Феодальный мятеж ослаблял силы Русского государства. Некоторые летописцы даже прямо связывают окончательное решение Ахмата о походе с получением известия об этом мятеже. С Крымом у Руси еще только шли переговоры, а союз Ахмата с королем был уже фактом. Да и сам Казимир обладал гораздо большими политическими и военными возможностями, чем непрочно сидевший на своем престоле вассал турецкого султана.
Медленно двигалась Большая Орда по Дикому Полю. Ахмат не рассчитывал на эффект внезапности. Большее значение он придавал совместным действиям всех антирусских сил, своему союзу с Казимиром.
В конце мая — начале июня началось развертывание русских войск на окском рубеже. 8 июня в поход выступил великий князь Иван Молодой — видимо, с достаточно крупными силами, раз во главе их был поставлен второй человек государства.
Нелегко было определить направление главного удара Ахмата. Ордынцы разорили волость Веснугу между Калугой и Серпуховом. Но это было не более чем демонстрацией. Хан с главными силами медленно поднимался вверх по берегам Дона. После долгой зимы конница нуждалась в сочных степных пастбищах. На берегах Оки были пока только стычки передовых отрядов.
В воскресенье 23 июля в поход из Москвы к Коломне выступили главные силы русских под предводительством самого великого князя.[122]
Между тем агрессия Ордена на северо-западе достигла своего апогея. Ливонские хронисты утверждают, что ни один магистр никогда не собирал такого большого войска, как Бернд фон дер Борх,— у него, по их словам, было 100 тыс. чел. 18 августа он появился под Изборском и обстрелял его из орудии, а затем, оставив осажденный город в тылу, магистр 20 августа подошел ко Пскову и встал лагерем по всему Завеличыо. Впервые за много десятков лет псковичи видели огромное войско перед стенами своего города (последний раз немцы стояли под Псковом три дня в 1370 г., а в августе 1393 г. под городом восемь дней стояла новгородская рать). Несколько десятков шнек (парусно-гребные суда), пройдя из озера по р. Великой, подвезли немцам «множество ратного запаса, и хлебов, и пива». Началась бомбардировка города из артиллерийских орудий. Не все сохранили достаточную стойкость, оказавшись впервые под артиллерийским огнем. Наместник князь Василий Шуйский и посадник Филипп Пукишев пытались бежать из города. Но большинство псковичей готовилось мужественно и стойко отразить врага.
Пользуясь благоприятным ветром, немцы попытались применить брандеры: собрав по Завеличыо «древка и жердье и солому», они сложили горючий материал в два «учана», полили смолой, залегли и пустили по ветру на псковскую сторону. Под прикрытием артиллерийского огня и пылающих брандеров началось форсирование Великой. Посадив в каждую пшену по сотне и более воинов, немцы переплыли реку ниже крепости, в Запсковье, на участке между церквами святого Лазаря и Спаса в Логу (Надолбине), и попытались выйти на берег. Однако псковичи не допустили этого. Бросая с крепостных стен камни, они секирами и мечами отбили немецкий десант, захватили одну шнеку и заставили остальные повернуть обратно.[123]
Согласно Псковской летописи, немцы «начата скоро скручатися, и дождавше нощи побегоша... а шнеки своя пометаете». Все три псковские летописи сообщают, что магистр стоял под городом пить дней. Штурм, таким образом, состоялся 25 августа, и в ночь после него магистр отошел от города.
Псков устоял. Это было поражением магистра. Но война продолжалась. Основное преимущество немцев заключалось в сильной коннице. Это позволяло им практически безнаказанно нападать на города и волости Псковской земли.
Не получая помощи от великого князя, псковичи обратились к князьям Андрею и Борису, все еще стоявшим в Великих Луках, с просьбой, «абы мстили поганым немцам крови христианские». 3 сентября князья прибыли во Псков. Но прежде чем идти в поход на немцев, они потребовали, чтобы псковичи предоставили убежище их женам. Реально это означало ни больше, ни меньше, как превращение Пскова в политическую базу феодального мятежа, как это случилось с Новгородом, принявшим зимой 1450 г. беглого Шемяку, разбитого под Галичем.
Псковичи оказались перед нелегким выбором. Они нуждались в помощи княжеской конницы, но помнили ветхозаветное изречение: «Врага царского аще кто хранит, супостат ему есть» — и понимали, что по отношению к великому князю Андрей и Борис «аще и братия ему, но супостаты ему бяша». «Много думавше», псковичи отказались от условий, предложенных князьями: «Не хощем двема работати, но хощем единого осоодаря держатися, великого князя». Как и в других эпизодах феодального мятежа, центростремительные тенденции Русской земли оказались сильнее центробежных. Крепнущее сознание единства страны брало верх над локальными, частными интересами.
