Возвратившись к осени в Москву, Тимофей Васильевич вместе с братом своим Константином Васильевичем выработал проект технологического института. Обязанность директора этого училища он безвозмездно брал на себя, а в том случае, если бы купечество отказало ему в доверии, предлагал из собственных средств платить жалованье тому лицу, которое будет избрано для этой цели.
Но ни купеческое общество, ни правительство не откликнулись на призыв человека, для которого, по его словам, «филантропия была главным предметом забот и упражнений», которого «общественная служба и христианская философия отвлекали от промысла, но здоровье и жизнь услаждали».
Во время своего путешествия в 1832 году Тимофей Васильевич старался изучить и условия иностранной торговли. Перед отъездом за границу он прожил значительное время в Петрограде, стараясь ознакомиться с его биржевыми делами, в особенности с торговлею хлопком и английскою пряжей. Сделав непосредственно у английских и голландских поставщиков несколько покупок пряжи, он увидел, что для такого рода деятельности он мало подготовлен и что капитал его не таков, чтобы с ним можно было вести крупные обороты заграничной торговли. Главное же, что ему при этом мешало, было то, что Домыслы его были сосредоточены на вопросах технического образования, которым он вознамерился окончательно себя посвятить.
В то же время у Тимофея Васильевича созрела мысль, путем издания технического журнала, заняться распространением промышленно-технических сведений в России. В успех этого предприятия верили и братья, так как они в Тимофее Васильевиче видели человека, которого «судьба вызывает на что-то необыкновенное» (Я. В.). Но намерение это осуществить ему не пришлось. Коммерческие же дела, которыми в это время Тимофей Васильевич занимался в Петрограде, были настолько неудачны, что мягкий и деликатный Яков Васильевич не мог удержаться, чтобы не написать: «Нам утешительно знать от Вас, что Вы в Петербурге время не скучно проводите и находите для себя нечто полезное и, в особенности, что всего драгоценнее для Вашего здоровья, и хотя не ручаетесь за общую нашу пользу, по временам мы не отчаиваемся; конечно, Ваши покупки, как видится, не слишком для нас интересны… но мы от Вас надеемся иметь особенную пользу, относящуюся до мануфактурных сведений; в этом мы полагаем всю цель Вашего путешествия».
До сих пор Яков Васильевич на брата смотрел с благоговением и, послав ему письмо с укоризною, сам испугался своего поступка, а потому до получения ответа вновь пишет: «Может быть, я еще по неопыту не могу передать на бумаге тех чувств и тех выражений, коими довольствуются родные сердца; но поверьте, что мое сердце навсегда пребывает к Вам в прямой любви, и чувства мои, как к старшему брату, наставнику и попечителю, всегда преисполнены уважения; но таковые объяснения мои были на Ваши письма в духе несколько расстроенном (я сам себя сознаю малодушным, ибо мой дух не всегда соображается с разумом: что помыслил, то и сделал, а после об этом и буду рассуждать и беспокоиться). После я раздумал, на что я так писал?.. И теперь сколь прискорбно сердцу моему, если я мог быть причиною Ваших беспокойств. Ныне вполне сознаю неосмотрительность свою и прошу Вашего прощения: простите и успокойтесь, любезнейший братец».
Авторитет Тимофея Васильевича в глазах братьев был слишком велик, чтобы они могли сразу счесть себя самостоятельными. Прежде чем провести в жизнь какое-либо новое дело, Яков Васильевич советуется с Тимофеем Васильевичем, но чем дальше, тем все больше и больше проглядывает в этих советах предрешенности.
«Наши дела текут, — пишет он 25 января 1832 года, — общим порядком, торгуем изрядно, но, к сожалению, за кашемировыми ситцами и шлафроками все остановка, и более происходит от недостатка тканья, коего необходимо поприбавить. И, кажется, фабрика около Серпухова нам будет весьма кстати».
И Серпуховская фабрика вскоре же арендуется. В феврале того же года он пишет Тимофею Васильевичу: «Украинская нам торговля, кажется, совсем бесполезна, ибо производство там малое, а расходы большие. Вот Крещенская ярмарка торговала на 28 тысяч, и это еще не худо, а расхода, исключая жалованья приказчикам, до 1 000 рублей, также и в кредит тоже на 7 000 рублей там отпускает. Итак, если все счесть, то на круг копеек 10 на рубль расходов лишнего ляжет, а цены и 2 копейки в рубле против московских разницы не имеют. Да теперь братец Иван Васильевич занялся хозяйственно ткацкою фабрикою, и украинская часть как бы в чужих руках. Итак, не посоветуете ли, окончив сборную ярмарку, вместе с приказчиками товар в Москву возвратить. Поверьте, так сделать будет полезнее и дело пойдет аккуратнее». И торговля в Украине прекращается.
В это время общее руководство всем предприятием переходит в руки Якова Васильевича, влияние которого в семье все возрастало, несмотря на то, что он был самым младшим ее представителем.
Чтобы свободно можно посвятить свою жизнь, свои знания, приобретенное состояние делу, которое стало близко сердцу, Тимофеи Васильевич решил отделиться от братьев и пойти своей дорогой. По своим воззрениям и складу ума Тимофей Васильевич является столь крупною личностью, что то биография, написанная о. И. Благовещенским, помещалась в школьных хрестоматиях (Хрестоматия Сухотина и Дмитриевского, издание 1862 года, стр. 117–150).
Тимофей Васильевич Прохоров принадлежал к разряду идейных общественных тружеников, о которых в потомстве долго хранится добрая память.
Те убеждения, которые были заложены в Тимофее Васильевиче семейным воспитанием, основанным на религиозно-нравственных правилах, оставались руководящими началами в нем всю его жизнь. В своем рассуждении «О богатении» он приводит ту мысль, что богатство допустимо иметь только в том случае, если оно употребляется на помощь обездоленным или способствует тем или иным путем духовно-нравственному совершенствованию людей. Хотя эта мысль определенно была высказана и в зрелом уже возрасте, но зарождение ее, вне всякого сомнения, относилось к первым шагам его деятельности. Учреждение фабрично-ремесленного училища в 1816 году, имевшего целью поднять уровень фабричных мастеровых, постоянная забота о развитии этого дела на пользу отечественной промышленности — разве это не живое воплощение высказанных мыслей?
Все хорошие мысли и добрые стремления у Тимофея Васильевича в жизни всегда приводились в живую действительность.
В 19–20 лет Тимофей Васильевич был уже человеком со сложившимся характером и определившимися наклонностями. Ко всякому делу, за какое бы он ни брался, он относился серьезно и вдумчиво. Это резко его выделяло из ряда сверстников по возрасту и положению; его высокие нравственные и умственные качества были у всех на виду. Именитое московское купечество его, еще не вышедшего из юношеского возраста, принимало в свою среду как зрелого человека.
Что же касается местного населения Пресненской окраины, то среди него он пользовался большим уважением. Уже в 1817 году, несмотря на 20-летний возраст, Тимофей Васильевич единодушно избирается в словесные судьи при местном частном доме. Жители Пресни не ошиблись. Как судья, он серьезно, с сознанием высокого гражданского долга, относился к возложенным на него обязанностям. Преследуя одну мысль — дать торжество справедливости — он добросовестно вникал в каждое дело, благодаря чему нередко приходил в столкновение с полицейскими чиновниками. Решительный и настойчивый, он особенное внимание обратил на ускорение решения дел, в особенности тех, которые до него еще лежали под сукном. Это сделало его популярным среди обывателей; говорили, что у них такого судьи никогда не было.
Отличительной чертой характера Тимофея Васильевича была наблюдательность, жажда знания и страсть основательно знакомиться с каждым вопросом. Где бы он ни был, что бы ни видел — все его интересовало, все он хотел изучить, перенять. Он был значительно просвещеннее своего отца: в кругу его чтения, кроме литературы религиозной, отводилось и много места литературе светской — он читал Посошкова, французских и немецких экономистов, интересовался и вопросами философскими… Познания его были обширны и разносторонни. Но при всем этом Тимофей Васильевич оставался глубоко религиозным человеком, строго хранившим веру и заветы своих отцов.
