«Освобождение» слова (так же, как и «освобождение» знания) означало прежде всего десакрализацию и отделение слова от мира (от вещи). Слово, имя переставало тайно выражать заключенную в вещи первопричину. Отрыв слова от скрытого в вещи смысла был важным шагом в разрушении всего упорядоченного Космоса, в котором жил человек Средневековья и древности. Начав говорить «словами без корня», человек стал жить в разделенном мире, и в мире слов ему стало не на что опереться.
С книгопечатанием устный язык личных отношений был потеснен получением информации через книгу. В Средние века книг было очень мало (в церкви обычно имелся один экземпляр Библии). В университетах за чтение книги бралась плата. Всего за 50 лет книгопечатания, к началу XVI века, в Европе было издано 25–30 тыс. названий книг тиражом около 15 млн экземпляров. Это был переломный момент. На массовой книге стала строиться и новая школа. Индустриальное «общество знания» было цивилизацией книги. В постиндустриальном обществе книга теснится экраном монитора.
При создании нового языка из науки в идеологию, а затем и в обыденный язык перешли в огромном количестве слова-«амебы», прозрачные, не связанные с тканью реальной жизни. Они могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (примером служит слово прогресс). Это слова, как бы не имеющие корней, не связанные с вещами (миром). Они делятся и размножаются — и пожирают старые слова. Важный признак этих слов-амеб — их кажущаяся «научность». Скажешь коммуникация вместо старого слова общение — и твои банальные мысли подкрепляются авторитетом науки. Начинаешь даже думать, что именно эти слова выражают самые фундаментальные понятия. Слова-амебы — как маленькие ступеньки для восхождения по общественной лестнице, и их применение дает человеку социальные выгоды. Это и объясняет их «пожирающую» способность. В «приличном обществе» человек обязан их использовать.
Характеристики слов-амеб, которые заполнили язык, сегодня хорошо изучены. Предложено около 20 критериев для их различения. Они приобретают «размытую универсальность», обладая в то же время очень малым, а то и нулевым содержанием. Объект, который выражается этим словом, очень трудно определить другими словами — взять снова слово «прогресс», одно из важнейших в современном языке. Отмечено, что эти слова-амебы не имеют исторического измерения, и быстро приобретают интернациональный характер. Именно этот, созданный в науке, язык и стал языком средств массовой информации. Он и воспроизводит человека массы.
Наравне с логосферой в культуре можно выделить особый мир графических и живописных форм, воспринимаемых с помощью зрения — эйдосферу (от греческого слова эйдос — вид, образ). Как правило, они употребляются в совокупности с текстом и числами, что дает многократный кооперативный эффект. Он связан с тем, что соединяются два разных типа восприятия, которые входят в резонанс и взаимно «раскачивают» друг друга. Издавна известно, что добавление к тексту хотя бы небольшой порции зрительных знаков резко снижает порог усилий, необходимых для восприятия сообщения. Например, графики и диаграммы делают гораздо более понятной научную статью, иллюстрация — детскую книгу, картинка — комикс как идеологический продукт для «неграмотного человека массы».
Наука ввела в культуру множество знаковых систем, которые служат средствами убеждения и внушения. Так, мощное воздействие на сознание оказывают географические карты. Карта как способ «свертывания» и соединения разнородной информации обладает не просто огромной, почти мистической эффективностью. Карта имеет не вполне еще объясненное свойство — она «вступает в диалог» с человеком. Она мобилизует пласты неявного знания работающего с нею человека (а по своим запасам неявное, неформализованное знание превышает знание осознанное, выражаемое в словах и цифрах). В то же время карта мобилизует подсознание, гнездящиеся в нем иррациональные установки и предрассудки.
Возможности создать в сознании человека именно тот образ, который нужен идеологам, огромны. Ведь карта — не отражение реальности, как, например, кадр аэрофотосъемки. Это визуальное выражение представления о реальности, переработанного соответственно той или иной теории. В то же время карта — продукт науки и воздействует на сознание человека всем авторитетом научного знания. Для образованного человека этот авторитет столь же непререкаем, как авторитет священных текстов для религиозного фанатика.
Сегодня соединение лого — и эйдосферы получило новые возможности благодаря компьютеру и Интернету. Массы людей получили доступ к текстам с беспрецедентным информативным качеством — в них встроено большое число графических образов (фотографий, диаграмм, графиков и пр.), с которыми можно работать в интерактивном режиме. Эти образы могут быть динамичными и показывать изменение функций как наглядное движение, могут даже сопровождаться звуком и соединять в себе возможности синергического эффекта текста, графики, цвета, пластичности и звука. Сила убеждения и внушения возрастает многократно.
Наука ввела в обыденную культуру язык чисел. Магическая сила внушения, которой обладает число, такова, что если человек воспринял какое-либо абсурдное количественное утверждение, его уже почти невозможно вытеснить не только логикой, но и количественными же аргументами. Число имеет свойство застревать в мозгу необратимо. Идеологический эффект еще более возрастает, когда числа связаны в математические формулы и уравнения — здравый смысл против них бессилен. Говорят даже о мистической силе математических формул и уравнений. Здесь возник целый большой жанр идеологической манипуляции, особенно в сфере экономики, где одно время на авансцену даже вышла целая «наука» — эконометрия. Ее репутация пострадала в момент кризиса 1973 г., когда все ее расчеты оказались ложными.
Взаимодействие науки и искусства породило средства массовой информации. В их деятельности по формированию общественного мнения имеется поразительное сходство со структурой научного процесса. СМИ тоже превращают любую реальную проблему в модель, но делают это, в отличие от науки, не с целью познания, а с целью непосредственного воздействия на сознание. Способность упрощать сложное явление, выявлять в нем или изобретать простые причинно-следственные связи в огромной степени определяет успех идеологической акции. Так, мощным средством СМИ стал воспринятый от науки редукционизм — сведение объекта к максимально простой системе.
Типичная структура процесса подготовки сообщения в СМИ такова. Идеолог формулирует задачу («тему»), затем следует этап ее «проблематизации» (что в науке соответствует выдвижению гипотез), а затем этап редукционизма — превращения проблем в простые модели и поиск для их выражения максимально доступных штампов, лозунгов, афоризмов или изображений. В общем, сформулировано такое правило: «Сообщение всегда должно иметь уровень понятности, соответствующий коэффициенту интеллектуальности примерно на 10 пунктов ниже среднего коэффициента того социального слоя, на который рассчитано сообщение» [182].
Современная наука непрерывно совершенствует СМИ как технологию. За последние полвека сложилась большая междисциплинарная область науки — социодинамика культуры. Она занимается анализом структурных закономерностей движения «продуктов культуры» в обществе. Общепризнанно, что бурное развитие исследований в области социодинамики культуры резко увеличили мощность, эффективность воздействия СМИ. Критерии отбора сообщений опираются на развитые теории и математический аппарат. Для каждого сообщения оценивается уровень трудности и дистанция до индивида (при этих расчетах в СМИ различают 4–5 слоев глубины психики человека, на которые должны воздействовать сообщения). Из этих данных сообщению присваивается ранг значимости, исходя из которого формируется газета или программа новостей. Опытные редакторы, конечно, расчетов не ведут, они владеют этими методами с автоматизмом (но главное, они точно улавливают сигналы, идущие от «хозяев»).
