– Прости?

– Я думаю, что это инопланетянин, – сказал Валериан, держа часть раковины, которая – что знал и Арктур, была треснувшим осколком раковины одного из одомашненных умоджианских насекомоподобных существ.

– Да, я думаю, это он. Вероятно гигантский, крылатый монстр из другой галактики.

– Ты правда так думаешь?

– Еще бы. – Арктур поднял кусок окаменелой скорлупки. – Судя по размерам, это от какой-то инопланетной ящерицы, тебе не кажется?

Валериан кивнул с важным видом.

– Ага, я как раз так и думал. Большая, человекоядная ящерица. За один присест могла проглотить целый взвод солдат. Ты видел таких, когда был на войне?

– Нет, не видел. – Арктур покачал головой в знак отрицания. – И этому я только рад. Я бы не хотел, чтобы меня проглотили целиком.

– Ну, я бы тоже не хотел, – сказал Валериан. – Тогда было бы скучно.

Арктур внимательно следил за сыном, как тот копается в своих находках и осматривает каждую вещицу. Несмотря на наследственность Менгсков, Валериан не обладал физическими данными Арктура или Ангуса. Мальчик был худым, даже более худым, чем Дороти в его возрасте, с тонкими руками без всякого намека на рельеф. В его годы Арктур уже владел рапирой и был в прекрасной спортивной форме.

Не то чтобы в век гаусс-автоматов и ракет у Арктура появится необходимость использовать такое архаичное оружие как меч, но изматывающие уроки научили его крепко стоять на ногах, закалили мышцы, вследствие чего он по достоинству оценил это боевое искусство. Учитывая характер Жюлианы, вряд ли она поощряла подобные занятия, и блеск пота на лбу Валериана только подтверждали отсутствие выносливости.

– Это твои книжки? – спросил Арктур, когда Валериан закончил показывать ему выуженное из реки барахло.

– Да, они были мамины, но она отдала их мне на сохранение.

– Можно? – спросил Арктур, протягивая руку к книгам.

– Конечно.

Сверху лежала тоненькая книга-картинка по археологии. Арктур взял ее и открыл. Книжка пестрела различными иллюстрациями скелетов животных и геологических пластов. Он вспомнил, что в детстве читал эту книгу и, кажется, потом подарил ее Дороти.

Когда Арктур взял посмотреть другую книгу, Валериан прокомментировал:

– Это моя любимая. Мама подарила ее на последний день рождения.

Покрытие книги в кожаном переплете было обрамлено золотой нитью, а название напечатано сложным, рукописным шрифтом.

"Поэмы о сумерках звезд" – прочитал Арктур. Он открыл книгу и пролистал несколько страниц. В глазах зарябило от разнообразия глянцевых иллюстраций фантастических зверей вперемешку со стихами о далекой от реалий чепухе. Стишки рассказывали о древних созданиях, которые путешествовали сквозь звезды в глубоком прошлом. Арктур прочитал один из них, – до смешного банальную историю, состоящую из многочисленных рифмованных двустиший и по-детски раздутых преувеличений.

Зацепив большим пальцем страницы, он быстро прощелкал их, и пришел к выводу, что какое стихотворение не взять, – одна дешевка, не заслуживающая ничего, кроме презрения. И это читает Валериан? Арктур посмотрел на корешки других книг. "Руководство к пониманию сущности души" и "История Умоджи."

По крайней мере хоть что-то можно было читать.

– Это твое? – спросил Арктур Валериана, показывая ему сборник стихов.

– Да, я прочитал их все. Там есть мой любимый стих. Мама читает мне его перед сном.

– И тебе нравятся такие вещи? Никаких военных книг и приключенческих историй?

– Мне не разрешают читать такие книги. Мама говорит, что галактика и так полное ужасов место, – сказал Валериан. – Она сказала, что такие вещи читать не стоит, и подобные истории только расстроят меня.

– И она сама все еще...

– Ага, ей тоже очень нравится.

– Но ты же мальчуган. Тебе надо читать о сражениях и приключениях. Про космические битвы и про героев. Когда я был в твоем возрасте, мой отец давал мне читать Логана Митчела, пограничного маршала. Это классика. Ты читал его?

– Нет, – Валериан покачал головой. – А о чем там?

– Там идет речь о человеке по имени Логан Митчелл, который поддерживает закон и порядок на одном из крайних миров. Куча пушек, куча девчонок, и множество перестрелок с коррумпированными властями. Логан обаятелен, и в то же время он – суровый боец, который всегда приструнит плохих парней. На самом деле незатейливое чтиво, но очень интересное, полное крови и кишков.

– А почему я должен хотеть читать о крови, кишках и перестрелках? По-моему, это ужасно.

– Я думаю, что большинству мальчиков нравится читать о таких вещах.

– Ну а мне не нравится, – ответил Валериан. – Я не люблю оружие.

– Ты когда-нибудь стрелял?

– Нет.

– А хотел бы попробовать?

Арктур увидел блеск в глазах мальчика и улыбнулся.

Арктур понял, что Валериан, как и большинство людей пропагандирующих нелюбовь к оружию, никогда в жизни не стрелял. Более того, скорее всего даже не держал в руках оружия. В стрельбе было что-то такое, что взывало к инстинктам любого, будь то мужчина или женщина. И человек, будь он хоть трижды пацифист, не сможет

отрицать остроту возникающих ощущений, когда разряжаешь мощный ствол в мишень, пусть даже картонную.

– Есть идея, – сказал Арктур, – у меня есть гаусс-винтовка и пулемет на "Китти Джей". Пришла пора узнать кое-что, что поможет вырасти настоящим мужчиной.

* * *

Валериан лег на кровать, изо всех сил сдерживая слезы разочарования и обиды. В месте упора приклада гаусс-винтовки плечо превратилось в один сплошной синяк. Мальчик намазал его болеутоляющей мазью. Он подумал, что если бы уже не ненавидел оружие, то за то время, что он провел с отцом, эта ненависть появилась бы обязательно.

Прошедшие семь дней претендовали на титул самой великолепной и худшей недели в жизни Валериана.

Великолепной потому, что папа был рядом, и оказался точно таким, каким он себе его и представлял: статный, высокий и сильный. Все, что говорил отец, звучало мудро и важно, несмотря на то, что многие из этих вещей лежали за пределами понимания Валериана.

А худшей потому, что чтобы не сделал Валериан, это не было для отца достаточно хорошим.

Валериан встречал каждый день как возможность заработать одобрение отца, и каждый день надеялся, что будет взрослеть точно также как Арктур. Он пытался перенять его жесты, походку, позы и даже манеру говорить.

Жаль, что отец практически не обращал внимания на многие проявления искренней привязанности Валериана и замечал лишь то, что у него не получалось.

Занятия с гаусс-винтовкой и пулеметом были настоящей катастрофой. Неукротимая отдача винтовки опрокидывала Валериана на спину, а пистолет вырывался из рук, выкручивая запястья. Оружие категорически не слушалось мальчика, и даже когда он умудрялся держать его ровно, то все равно не мог попасть ни в одну из мишеней, что Арктур соорудил для него на берегу реки.

Каждая неудача, похоже, раздражала отца, но как бы Валериан не старался сосредоточиться на мушке, прищурившись и высунув от старания язык, он не смог ни научиться стрелять, ни полюбить это занятие.

А кроме того, любимые книги были определены в мусор и заменены свежезагруженными цифровыми томами по экономике, истории, технике и политике – всеми теми вещами, которые не интересовали его, и где не было никаких инопланетян.

Они содержали длинные слова, которых Валериан не понимал, и которые лишь озадачивали. Ни в одной не было рассказов, помимо исторических описаний, но даже они оказались удивительно скучны и не снабжены хотя бы какими-то иллюстрациями, которые могли бы сделать их захватывающими.

Единственное, чем Валериан наслаждался, были спарринги на деревянных мечах, которые они с отцом устраивали на лужайке за домом. Вес меча была непривычен, но = ловкие руки мальчика могли быстро и легко вращать его вокруг тела. Несмотря на то, что в конце каждой из этих тренировок он оказывался покрыт синяками и ссадинами, отец смотрел на него без обычного разочарования и кивал.