Сидя неподвижно, Эмма обдумывала услышанное. Ей хорошо было известно, какую силу имеют слухи и суеверия. Когда еще был жив ее отец, Руан полнился молвой о том, что он бродит по полуночным улицам, заходя в церкви, где борется с призраками и демонами. Правдой было то, что ее отец действительно посещал церкви ночью, поскольку болезнь, которая впоследствии свела его в могилу, лишала его сна, и он взывал то к одному святому, то к другому в поисках исцеления. Но боролся он не с демонами, а со своей собственной надвигающейся смертью. Правдивая основа случившегося с ним приняла чудовищную форму домыслов. Возможно, это тот же случай.

– Сколько лет назад это произошло? – спросила Эмма священника.

– Король Этельред правит Англией уже двадцать три года.

Она произвела в уме подсчеты. Этельред, которому сейчас шел тридцать пятый год, был всего лишь ребенком, когда погиб его брат. Какое участие мог принять ребенок в столь отвратительном деянии?

– Скажите, отец Мартин, – спросила она, – вы верите в то, что король был замешан в убийстве своего брата?

Священник стал обдумывать ее вопрос, поглаживая пальцами распятие у себя на груди. Наконец он сказал:

– Это христианская страна, миледи, но при этом безбожники из-за Северного моря грабят, жгут и истязают это королевство все годы правления Этельреда. Почему Господь такое допускает, если только на этих землях не лежит тяжкий грех?

«И есть ли грех страшнее, – подумала Эмма, – чем убийство короля, помазанника Божьего?» Состояла ли в этом правда о короле Этельреде, в которую никто не желал ее посвящать?

Ее страх перед человеком, за которого она собиралась выйти замуж, возрастал. Эмма предпочла бы знать о нем горькую правду, нежели оставаться в благостном неведении. Пробормотав священнику слова благодарности, она, спохватившись, коснулась его руки.

– Прошу вас, отец, молитесь за меня, – сказала она, – и за душу короля.

Обратив свое внимание на Хью, она гадала, какие ужасающие истории он собирался ей поведать.

– На рыночной площади ведут разговоры, – начал Хью, не дожидаясь вопроса, – о том, что король совсем недавно послал тридцать тысяч фунтов серебром датскому войску, стоящему лагерем на острове у южного побережья. Мне говорили, что викинги все прошлое лето грабили и жгли южные графства и что серебро… – он замолчал, криво усмехнувшись, – должно отвратить их от желания продолжить в том же духе, когда наладится погода.

– То есть король дал викингам взятку, чтобы они оставили его владения, – сказала Эмма. – Боже мой, это же гигантская сумма!

– Именно, миледи, – подтвердил Хью. – И простой народ, да и знатные господа, похоже, недовольны высокими налогами, которые их вынудил платить король, чтобы собрать эти деньги. Они сетуют, что сперва викинги разорили их страну, а потом слуги короля пришли и отобрали у них то, что осталось, на подкуп датчан, чтобы те убрались восвояси.

– А где же воины? – спросила она. – Это благодатная страна с богатым королем. Неужели Этельред не может защитить свой народ?

Хью пожал плечами.

– У короля есть личная гвардия, как и у многих знатных господ, но во время особой нужды ему нужно созывать ополчение. К тому времени, когда становится известно о нападении и оглашают призыв, викинги успевают захватить добычу и исчезнуть. – Он хмуро покачал головой. – Кроме того, шепчутся, что король – неудачник. Каждый раз, когда его воины сходятся с неприятелем, из-за каких-нибудь неблагоприятных обстоятельств удача всегда сопутствует чужакам.

«Невезение ли это, – задумалась Эмма, – или, как полагает отец Мартин, Божье наказание? Но, Боже праведный, какая разница?»

– Миледи, – сказал Хью, – не все мои новости удручают. Люди рады предстоящей свадьбе. Простой народ верит, что приезд новой королевы наконец принесет Англии удачу.

– Полагаю, что приданое новой королевы также не будет бесполезным, – заметила она, – если король обороняет свои владения серебром, а не сталью.

Отпустив их обоих, Эмма сидела, обдумывая услышанное. Сколько в этих слухах было правды и какие тайны хранит душа человека, за которого она должна выйти замуж? Даже если король не виновен в гибели брата, его трон запятнан кровью убиенного. Этот трон станет и ее троном. Какая бы судьба не ожидала короля Этельреда, став его королевой, она должна будет ее разделить.

В пасхальное воскресенье король Англии Этельред взял в жены нормандскую невесту и вместе с сотнями гостей стал свидетелем того, как на ее голову возложили золотой венец и провозгласили ее королевой Англии. После этого состоялся свадебный пир в королевском дворце недалеко от кафедрального собора. Король восседал на помосте рядом со своей молодой королевой и, глядя по сторонам, не испытывал большой радости от происходящего.

В последние недели он истратил огромные суммы денег на то, чтобы купить мир для Англии. Часть ушла на эту девчонку, которая сейчас сидела рядом с ним, и, если ее брат выполнит свои обещания, берега Англии окажутся в значительно большей безопасности, чем в предыдущие годы. Однако можно ли доверять Ричарду? Этот вопрос лишал его покоя, словно больной зуб. Что касается девушки, то ее внешность – гладкая чистая кожа, огромные зеленые глаза, прямой нос – была ему вполне по нраву. Ее рот был слишком велик, но, похоже, зубы у нее хорошие, и ее голос его не раздражал. Пока, по крайней мере. На ее светлые волосы был наброшен шелковый платок, прижатый подаренной им золотой короной.

«Не следовало соглашаться на ее коронацию», – мрачно подумал Этельред. Вина за это лежит на его советниках. Их невыносимые препирательства заставили его принять поспешное решение. Спустя всего несколько часов после подписания брачных документов он уже пожалел о содеянном, но было слишком поздно, так как к тому времени свитки уже отправили в Нормандию.

Его первая жена не требовала короны и не страдала из-за ее отсутствия. Но эта хотела подстраховать детей, которых она, возможно, родит, хотела, чтобы они были первыми в ряду претендентов на престол после его смерти. Это приведет к спорам о том, кто из его отпрысков имеет больше прав на трон, и, если у Эммы родится сын, между его первой семьей и второй возникнет вражда, и все только потому, что он подарил этой нормандской сучке золотой венец.

Такое происходило и раньше, и его сыновья достаточно хорошо знали историю своего рода, знали о группах, которые объединились вокруг него самого и его брата после смерти их отца. Хотя Эдвард был старше, но его право на престол подвергли сомнению из-за того, что его мать была супругой короля, но не королевой, в отличие от его матери, сперва заманившей короля в постель, а потом уговорившей его даровать ей корону. Это привело к многолетним распрям среди высшей аристократии, представители которой поддерживали либо его, либо его брата, и все закончилось убийством Эдварда.

Он закрыл глаза и усилием воли заставил себя не думать о покойном брате, чтобы собственными мыслями снова не вызвать его из могилы. Он посмотрел на сидящую рядом с ним стройную девушку, мысленно снимая с нее блестящее платье и тонкое нижнее белье, пока она не осталась совершенно нагой, за исключением нитей жемчуга, обвивающих ее шею. Он представил эти жемчуга покоящимися на ее высокой груди, ниспадающими с нежного изгиба ее бедер на заросли светлых волос между ее ногами. Скоро он будет между ними лежать, и от этой мысли у него пересохло во рту из-за сладостного предвкушения. Он осушил свой кубок с медовухой и велел наполнить его снова.

«Плодитесь и размножайтесь», – наставлял их архиепископ, когда они приносили друг другу супружеские клятвы. Что ж, Эмма, видимо, справится с этим успешно, и если она родит ему только дочерей, то это и к лучшему.

Он снова выпил из своего кубка и снова потребовал его наполнить. Взглянув на один из столов внизу помоста, он увидел, что старик Эльфрик одними губами пытается ему что-то сказать. Боже! Еще одна обязанность, которую он должен исполнить, как будто недостаточно уже того, что он взял эту нормандскую девку в жены!