Путь «Урана» был обозначен жирной спиралеобразной линией.

— Двадцать пятого марта тысяча девятьсот… года мы покинули Землю. Летя по полуэллипсу, восемнадцатого августа того же самого года мы прибыли на Венеру. — Игорь Никитич показал на чертеже траекторию корабля. На Венере мы пробудем, вероятнее всего, до девятнадцатого сентября. К этому времени она окажется в точке орбиты, на которой стоит эта дата. Земля из положения, в котором она была двадцать пятого марта, переместится в положение, отмеченное девятнадцатым сентября. Видите, как далеко мы её опередили?

Нам нужно вылететь отсюда по такой кривой, которая позволит Земле нас догнать. Эту кривую рассчитала Мария Ивановна.

Маша молча наклонила голову.

— Вот эта орбита, смотрите! — показал Игорь Никитич остриём карандаша на продолжение жирной черты. — Двигаясь по ней, мы к маю будущего, тысяча девятьсот… года долетим почти до орбиты Марса. К нашему счастью, его там не окажется, а то бы он своим притяжением спутал нам все расчёты. Он будет находиться на шестьдесят с лишним градусов позади. На таком расстоянии его влияние ничтожно. Затем мы начнём сближаться с Землёй и пересечём её орбиту пятого августа того же тысяча девятьсот… года, как раз в тот момент, когда она подлетит к нужной точке. Придётся, конечно, полетать несколько лишних месяцев, но тут уж ничего не поделаешь!

— Если только это выполнимо, то выход очень неплох! — заметил Николай Михайлович.

— А вы проверьте! — съязвила Маша.

— Подлетая к Земле, — продолжал Белов, — мы разовьём такую скорость, что земной шар нас не сможет удержать. Но направление нашего полёта он резко изменит. Мы обогнём его по параболе и устремимся прочь, теряя скорость под действием притяжения. Когда скорость уменьшится, мы включим двигатель и чуточку подправим траекторию полёта, чтобы она из параболической стала эллиптической. Тогда «Уран» станет спутником Земли.

Я вам как-то уже говорил, что скорость любого малого космического тела тем меньше, чем дальше точка орбиты, в которой оно находится в данный момент от притягивающей его центральной массы. Поэтому для нас очень выгодно вращаться вокруг Земли по вытянутой орбите. Когда мы будем медленно лететь по самой удалённой от Земли части нашей траектории, мы запустим двигатель и уничтожим нашу и без того незначительную скорость.

— Что же будет дальше? — не вытерпел Синицын.

— А дальше мы на мгновение повиснем над Землёй и начнём падать на неё. Чтобы не удариться в её середину, а скользнуть сбоку, задев лишь атмосферу, мы оставим какую-то ничтожную орбитальную скорость, Так как мы будем падать только под воздействием земного притяжения, наша скорость будет не очень велика, и, промчавшись мимо Земли, мы не сможем безвозвратно улететь. Очень скоро земное притяжение повернёт нас обратно, и мы снова врежемся в атмосферу, но ещё медленнее, чем в первый раз. Остальное в руках Ивана Тимофеевича. Уж это его дело посадить нас в целости на Землю.

— Ну, знаете, Игорь Никитич! Вы просто… Я не нахожу слов! — воскликнул Николай Михайлович.

— А тут и находить нечего. Это общеизвестно! — снова оборвала его Маша.

Игорь Никитич строго взглянул на неё, затем, обратившись ко всем, заключил:

— А теперь, товарищи, за дело! Первым Долгом надо вытащить «Уран» на поверхность. Руками нам не откопать его и за месяц. Я предлагаю отрыть только крылья, а затем вытащить его с помощью лебёдок. Иван Тимофеевич, командуйте!

Все, кроме больных, надели скафандры и отправились работать.

Игорь Никитич остался один, если не считать спящих Константина Степановича и Гали.

Думая, что его никто не видит, Белов опёрся локтями на стол и, охватив голову, сжал её изо всех сил.

— Что делать, что делать! — простонал он, раскачиваясь, как от сильной боли.

— Да, другого выхода нет! — неожиданно произнёс Константин Степанович, открывая глаза.

Игорь Никитич вздрогнул, обернулся и испуганно взглянул на старого астронома.

— Я всё слышал! — вздохнул Константин Степанович, пытаясь повернуться на бок. — Дело, конечно, швах. Своими руками ввести корабль в такой мощный метеорный поток, как Персеиды, — ужасно. Но что поделаешь, если нет другого пути? Как штурман корабля, беру ответственность и на себя.

Белов подошёл к койке Константина Степановича и присел на край.

— Сколько, по-вашему, у нас шансов на благополучный исход? — спросил он, с волнением глядя на старого астронома.

— Если учесть, что придётся сделать вокруг Земли по крайней мере один полный оборот, то шансов сорок из ста, может, и останется, — ответил Константин Степанович, горько усмехаясь.

Оба замолчали, обдумывая положение.

— Ну, а сколько шансов у нас на взлёт с Венеры? — в свою очередь спросил он у Белова.

Игорь Никитич как-то странно улыбнулся и, отведя глаза, ответил нарочито равнодушно:

— О, на этот счёт можете быть совершенно спокойны!

Астроном и Белов были так заняты своими мыслями, что не услышали тихий вздох, донёсшийся с той стороны, где спала Галя.

Девушка лежала с широко раскрытыми глазами и старалась не дышать. Она испугалась, что выдала себя и теперь её заставят дать слово о молчании. Молчать об этом невольно подслушанном разговоре, конечно, нужно. Но гораздо приятнее молчать без всяких обязательств. Сначала всё происходящее вокруг воспринималось ею как болезненный сон, как наваждение, но мало-помалу сознание возвращало её к действительности, и, наконец, слова Константина Степановича обожгли мозг… Персейды! Ещё одно чудовище Зодиака! Самый мощный из метеорных потоков. И в него войдёт «Уран», когда приблизится к Земле в начале августа будущего года. Значит, на то, чтобы встретиться с Землёй раньше, не хватает рабочего вещества! Недаром Маша всё время, пока шёл осмотр корабля, сидела за расчётами. Правда, самую густую часть потока Земля пересекает только двенадцатого августа, пятого он будет ещё не очень силён… Но всё-таки какой риск! »

Выздоровев, Галя сдержала данное себе слово: никто никогда не узнал, что она случайно проникла в тайну руководителей экспедиции. Но тогда ей даже в голову не приходило, что у Игоря Никитича была другая тайна, которую он скрывал от всех, даже от Константина Степановича. А эта тайна была гораздо страшнее!

Прошло больше недели, а восстановительные работы подвигались медленно, причём не из-за плохой погоды. Левое крыло «Урана» было так погнуто, что в некоторых местах лопнули сварные швы. Крыло, было сделано из магниевого сплава, поэтому сварить его кустарным способом оказалось совершенно невозможным, а надёжно склепать не удавалось из-за недоступности повреждённых участков.

Игорь Никитич боялся, что крепление крыла окажется непрочным и разрушится при взлёте с Венеры или при входе в атмосферу Земли. Поэтому все силы были отданы решению этой главной задачи. А на остальное волей-неволей не обращалось внимания.

Механизм для поворота передних крыльев был полностью разрушен. Поэтому оба крыла пришлось установить намертво, под нулевым углом атаки. Это очень снижало лётные качества корабля, зато упрощало вход в атмосферу при посадке. К счастью, Задние крылья и все их механизмы уцелели. Значит, «Уран» должен был сохранить способность маневрировать в воздухе, хотя бы и с неимоверными трудностями для лётчиков. В какой-то мере это искупало его другие недостатки.

Путешественники воспрянули духом. Они с энтузиазмом восстанавливали корабль. Игорь Никитич был весел, шутил, заражая всех своей неутомимостью в труде. Но сердце его терзала мысль, которую он боялся высказать даже себе самому: — как на неподвижных крыльях, без стартовой дорожки для разбега поднять «Уран» в воздух?