Сидящий справа Джон сидел, и смотрел на Мэй, открыв рот от удивления, остальной класс не сильно от него отставал. Спорить с Крачкой об искусстве не решался никто.

— Ее что никто не предупреждал? — шепотом спросила у Сильвио Ребекка.

— Да с чего бы? — отозвался парень. — Кто ж предположить мог.

— Вы слишком категоричны, мисс Смит, — Крачка даже опешила на мгновение. — А как же Эмберт или Тул, они, по-вашему, тоже халтурщики и альтернативщики? Они ведь тоже рисовали в этом стиле.

— Работы Эмберта в кругизме пришлись на начало и становление его как художника. Он безусловно талантлив, но ради славы и денег шел на компромиссы с совестью и рисовал шедевры на потребу публике.

— Она спятила, — выдохнула Далила.

— Вы так считаете?

— Я так считаю, — подтвердила Мэй. — Чтобы не быть голословной, можно сравнить ранние и наиболее известные работы Эмберта. Что же касается Тила, то это не художник, это ремесленник.

— Вы очень категоричны, мисс Смит, но ваши знания поражают. Не думала, что девушки в вашем возрасте могут так серьезно и глубоко интересоваться живописью. Я попрошу вас задержаться после урока, Мэри. Вы заслужили высший балл, садитесь.

Мэй села на место, под восторженный шепот одноклассников и уронила голову на руки.

— Мэй, ну что она сказала? — под дверью кабинета искусств собрался не только класс Мэй, но и старший класс, почти в полном составе, а так же несколько учеников младших классов. — Ругалась?

— Да нет, — девушка удивленно смотрела на собравшихся.

— Ты что правда заявила ей что художник и картина фуфло? — спросил Тод. — Это же равносильно самоубийству. У нас же любая мазня- это искусство.

— Я попросила бы подбирать выражения, молодые люди, — строго сказала миссис Крачковски, выход из класса. — Мисс Смит, я все же надеюсь, что вы передумаете.

— Как только у меня будет время, возможно передумаю, — ответила Мэй и поспешила спрятаться в толпе одноклассников.

— Что она от тебя хотела? — Бо выудил девушку и вытащил ее во двор.

— Да так.

— Но все же.

— Она настаивала чтобы я пела в хоре и вообще чуть ли не возглавила его, но я отказалась.

— А ты еще и поешь? — удивился парень. — Слушай, да ты кладезь талантов.

— У меня была школа с творческим уклоном в Сити, — вздохнула Мэй.

— Что-то ты не очень счастливо выглядишь.

— А что, должна?

— Ну, вообще-то ты первая в нашей школе кто осмелился спорить с Крачкой о ее предмете и выйти при этом победителем. Обычно любой, кто осмеливался высказаться негативно о чем-либо, получал неуд и огромнейшее домашнее задание. Или тебе тоже задали?

— Нет, то же что и всем.

— А как ты от хора отбиться умудрилась? — поинтересовался Тод. — На моей памяти еще никому не удалось, если Крачка решила что у тебя есть голос, то все, это приговор.

— Она же ее не слышала, — выдвинул версию Бо.

— Она посмотрела мою страничку в прежней школе, — вздохнула Мэй.

— Там был хор? — уточнил Бо.

— Нет, я одна пела.

— И хорошо поешь? — поинтересовался Тод.

— Вроде неплохо, — пожала плечами Мэй.

— Так как же ты отбилась?

— Сказала что мне некогда.

— Это никогда не проходило, я пробовал, — хмыкнул Тод. — "Нет ничего важнее искусства", — передразнил он Крачку — " Любые дела могут быть отложены".

— Может все дело в том, что я новенькая, — предположила Мэй. — И потом у меня с точными науками действительно очень плохо, она посмотрела и поняла, что я не выдумываю.

— А у тебя с чем-то плохо? — нахмурился Тод.

— Я же тебе говорила, с химией в основном, — вздохнула Мэй, — математику я как-то тяну.

— Тебе надо с кем-то позаниматься.

— Надо, — согласилась девушка. — Я и занимаюсь, вот поэтому времени у меня и нет.

— Слушай, у вас же в классе этот, Сильвио, он же вроде хорошо химию знает, — вспомнил Бо.

— Точно, — поддержал его Тод. — Он даже на олимпиаду ездил в Тауэр. Хотя… он же тоже в хоре поет.

— А еще подрабатывает, — добавила Мэй.

— Но как же быть? — спросил Бо.

— Ты не переживай так, я занимаюсь уже, мне миссис Гилберт посоветовала репетитора.

— Тогда ладно, — успокоился мальчик.

После школы Мэй домой не спешила, ей надо было все обдумать. Помимо проблем поселка у нее были проблемы и с заданием, ради которого собственно Мэй тут и была. У нее больше не было кандидатур для проверки. Весь список, предоставленный миссис Гилбертс по тем или иным причинам отпал, никто из него в кандидаты на строптивого ученого не подходил. Часть отмела сама Мэй, а часть отпала из-за рассказов тетушки Кончиты, которая довольно охотно делилась с девушкой информацией о соседях. А еще Мэй было очень тяжело. Жизнь в семье Родригесов плохо на нее действовала, девушка стала все чаще мучиться угрызениями совести, ей настолько нравилась приютившая ее и Сью семья, что она очень тяжело переносила то, что этих людей приходится обманывать. К тому же совсем недавно, при гадании с девочками по цитатам, ей выпала фраза "Если ты делаешь что-то, о чем потом не сможешь без стыда рассказать окружающим, так может не стоит этого делать?" Девушка мучилась, ей очень надо было связаться с Агентством, чтобы поговорить, рассказать о своих страхах и сомнениях, там ее всегда понимали и успокаивали, там всегда находили слова заставляющие девушку снова поверить в себя и в то дело, которое она делает. Но сейчас возможности позвонить в Агентство и обстоятельно поговорить, у Мэй не было. Сью тоже ничем помочь не могла, да и не считала она дело Мэй действительно важным, скорее наоборот.

Девушка подошла к тому месту где раньше стоял дом Сью, пожарище давно было расчищено и рядом уже вовсю взводили новый дом. Мэй опустилась на траву неподалеку и вдруг заплакала. Рядом затормозила машина и из нее вышел Полав.

— Привет, малышка, а я вот домой ехал, смотрю, ты. Эй, ты что, плачешь?

— Тебе показалось, — Мэй отвернулась и вытерла слезы.

— Я могу помочь?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Если тебя кто-то обидел, скажи.

— Это личное, — выдавила из себя Мэй.

— Вот как, — кивнул Полав. — Это из-за твоего приятеля из Сити?

— Угу, — девушка сочла, что это прекрасный повод.

— Поссорились? Да не переживай, помиритесь еще.

Мэй не ответила, уверенный в себе, сильный и красивый мужчина рядом не уменьшал, а лишь усиливал желание плакать. Младшие дети Родригисов давно дразнили девушку, заметив, что она часто наблюдает за Полавом, но сам он не воспринимал Мэй всерьез.

— Что совсем поссорились? — Полав воспринял молчание Мэй по-своему. Девушка кивнула.

— Мне жаль, — только и сказал Полав. — А я тебе тортик купил, — сказал он, чтобы хоть как-то отвлечь девочку от грустных мыслей. Мэй подняла полные слез глаза. — Ты ведь любишь сладкое? — мужчина ухватился за короткий интерес. — Мне сказали он самый вкусный.

— А я думала твоя мама печет самые вкусные пироги, — улыбнулась девушка.

— Ну мама — хмыкнул Полав. — С мамиными я и не сравниваю, но это же такой как ты любишь, искусственный.

— Спасибо.

— Не за что. Поехали, попробуем, мне даже самому уже интересно. Ты ведь поделишься со мной? — мужчина встал и помог подняться Мэй.

— Я подумаю, — улыбнулась девушка и побежала к дому.

— Мэй, — Кончита присела на крыльцо, рядом с девочкой, которая как обычно после ужина вызодила посидеть на крыльце. — Может быть ты хочешь поговорить?

— О чем? — Мэй подняла на женщину глаза.

— Ну я не знаю, может о мальчиках или о твоем городском друге.

— Полав рассказал? — усмехнулась Мэй.

— О чем? Нет, Полав мне ничего не рассказывал, просто я же вижу, что тебя что-то гнетет.

— Я справлюсь.

— Мэй, иногда стоит поговорить с кем-то из взрослых, это помогает. Взрослые они не такие зануды, как тебе кажется, они тоже когда-то были молодыми, просто с высоты прожитых лет любая ситуация осмысливается несколько иначе.