Эта паника и неразбериха привели к тому, что 5-й Донской полк без особых трудностей занял город Глина. В 8.00, 9.5.44, полк, выполнив задачу, оставил город и к вечеру вернулся в место своего расположения.

В результате ночного налета на гор. Глина, 5-й Донской полк захватил:

403 человека пленных, 18 подвод с огнеприпасами и продовольствием, 2 автомашины, 1 радиостанцию, 24 пулемета разных калибров, 3 противотанковых орудия, 4 походных кухни, 307 лошадей.

Захвачен был и штаб бригады с документами, раненый начальник штаба 11-й бригады и несколько других офицеров штаба.

В этом бою 11-я бригада Тито потеряла до 500 человек убитыми и ранеными.

5-й Донской полк потерял 22 человека убитыми и 41 ранеными.

Весной 1944 года продолжающееся отступление немецких войск на всех фронтах под давлением сокрушительных сил союзников и особенно мощи воздушных сил США и Англии, ярко начертали контуры грядущей окончательной катастрофы III Рейха, что ставило в крайне критическое положение российские антикоммунистические силы, организованные на немецкой стороне. Немцы же по-прежнему не допускали ни увеличения этих сил, ни объединения их.

К концу марта 1944 года среди казаков 1-й Казачьей дивизии, обеспокоенных создавшимся положением, начался негодующий ропот.

«Немцам придет конец, а что мы будем делать? Разве можно бороться с одной дивизией против Сталина? Где генерал Власов? Где его армия? Почему немцы держат нас в Югославии?» — с беспокойством и негодованием говорили казаки.

В начале апреля во всех частях дивизии появилось несколько серий листовок на русском языке. Вот текст листовки из одной серии:

«Немцы!

Ваша политика захватить и поработить народы России, привела вас к поражению на всех фронтах.

Мы, казаки, как и все народы России, 25 лет мучились в сталинском ярме. В эту войну мы оказались на вашей стороне не для того, чтобы воевать за вашу великую Германию, а потому, что верили, что Германия будет нам союзницей в борьбе против Сталина. Мы верили, что Германия понимает какую опасность представляет коммунизм для нее самой, в силу чего и ведет борьбу именно против коммунизма, а не против России. Мы верили, что немецкая армия несет нам освобождение от оков Сталина.

Мы встречали вас — немцев с цветами и хлебом солью.

Мы обманулись.

Мы давно уже поняли ваши цели. Но если обманулись мы, то обманулись и вы.

Народы России, познав ваши цели, нашли в себе достаточно сил и вышвырнули вас из России и вам уже нет туда ходу.

Немцы! Вы гибнете!

Ваше спасение только в нас — а российских антикоммунистах.

Дайте нам возможность организоваться и мы разобьем Сталина, освободим народы России и спасем Германию.

Немцы! Опомнитесь, пока еще не поздно!

Мы, казаки 1-й Казачьей дивизии требуем нижеследующее:

1. Немедленно дать возможность нам — казакам — организовать казачью армию, возглавленную казачьим командованием.

2. Требуем не препятствовать казакам объединиться с другими народами России, борющимися против Сталина.

3. Мы — казаки приветствуем на посту возглавителя Освободительного Движения Народов России генерала А. А. Власова и требуем предоставления ген. Власову полной свободы действий в борьбе против Сталина.

Немцы, подумайте и опомнитесь!

Казаки — российские патриоты».

Появившиеся листовки возымели сильное действие на встревоженных обстановкой казаков. Немцев же это особенно обеспокоило.

Сразу же ими были предприняты попытки найти источник появления листовок, но, несмотря на все старания, розыск ни к чему не привел.

Ген. фон Панвиц вызвал к себе на квартиру Кононова.

«Вы видели?» — протягивая листовку Кононову, спросил он.

«Так точно, видел», — ответил Кононов,

Пройдясь несколько раз молча по комнате, Панвиц, смешивая русские слова с польскими, сказал:

«Иван Никитич, разве я против, чтобы наша дивизия стала корпусом или армией? Но, что я могу сделать, что я могу сделать, когда там… там… очень глупые люди?! Прошу вас, успокойте казаков. Я сделаю, что только смогу, что только от меня может зависеть».

«Жалко было Панвица, — говорил впоследствии Кононов, — он давно уже старался изо всех сил развернуть дивизию в более крупную единицу, вообще дать делу другой ход. Он очень переживал, понимая всю ту бестолковщину, которая творилась «там» — на верхах главного немецкого командования, возглавленного бесноватым ефрейтором, — но что мог сделать Панвиц, когда и у фельдмаршалов летели головы за малейшее противоречие фюреру».

Уже и тогда, конечно, не было секретом, что Гитлер не терпел противоречия и, как правило, устранял или ликвидировал всех своих здравомыслящих и потому неугодных ему военачальников.

В 1942 году в январе месяце, командующий южным фронтом, фельдмаршал фон Клейст, за данный им приказ, в котором он рекомендовал подчиненным ему армиям — «с жителями занятых областей обращаться как с союзниками», — был немедленно смещен со своего поста. Командующий второй танковой армией, генерал-полковник Шмидт, вообще был выброшен из армии за то, что он поощрял русское самоуправление и старался его расширить, — вопреки указаниям Восточного министерства.

Такая же, если не хуже судьба (многие были расстреляны или доведены до самоубийства), постигла и множество других немецких военачальников.

Конечно, требовать при таком положении вещей, решительных и самостоятельных действий от ген. фон Панвица не приходилось.

Однако он, взволнованный казачьими листовками, не страшась последствий, решил дерзать и безотложно отправился в Берлин.

Едва ли просьбы и уговоры Панвица могли подействовать на ОКВ (Обер Командо Вермахт), но листовки казаков, наверняка попавшие в ОКВ, заставили призадуматься и срочно предпринять кое-какие меры.

И, действительно, было над чем задуматься. Угрожающие казачьи листовки не сулили добра, а двадцатитысячная хорошо вооруженная казачья дивизия, все-таки что-то значила. О разоружении, ее в то время не могло быть и речи. Прежде всего дивизия отлично выполняла свои задания и была незаменима, по своим качествам, умению и приспособленности, в борьбе с партизанами.

Да и как можно было ее разоружить?

Добровольно никто из казаков и ни за что оружие не сдал бы, а чтобы взять его силой потребовалось бы несколько немецких дивизий, которых и без того не хватало.

10-го апреля Панвиц, вернувшийся из Берлина, дал приказ, в котором говорилось:

1. В ближайшее время 1-я Казачья дивизия начнет разворачиваться в корпус;

2. Казаки призываются к спокойствию и выдержке, призываются не поддаваться разным провокационным слухам;

3. Чтобы казаки не теряли духа и верили в победу Германии, после чего они (казаки) со славой и почетом вернутся на свои земли.

В этом приказе, однако, ни одним словом не было упомянуто о Власове и вообще о Российском Освободительном Движении.

Но все же казаки несколько успокоились и стали ждать, что покажет будущее.

Вскоре в дивизию начали прибывать из разных мест большие и малые казачьи группы и целые части. Одновременно прибывало вооружение, обмундирование и снаряжение.

Становилось очевидным, что дивизия действительно развертывается в корпус.

В течение двух месяцев людской состав дивизии увеличился почти в два раза.

25-го июня 1944 года командиром 1-й Казачьей дивизии был отдан приказ, из которого явствовало, что:

1. Дивизия развертывается а 15-й казачий корпус под командованием генерал-лейтенанта фон Панвица;

2. Корпус будет состоять из: 1-й Казачьей дивизии (1-й Донской, 2-й Сибирский и 4-й Кубанский казачьи полки), командир — полковник Вагнер; 2-й Казачьей дивизии (3-й Кубанский, 6-й Терский и 7-й сводный, вновь сформированный, казачьи полки), командир — полковник Шульц;