— Я ещё не устал! — возмутился наш начальник и снова воткнул лопату в землю.

С другой стороны раскопа точно так же, только помедленнее, работал Юра. Вернувшись из села, он прибежал на городище и упросил Георгия Борисовича разрешить ему принять участие в первом дне раскопок.

— Александр Степанович сам меня прислал. Беги, говорит, не беспокойся, я обед приготовлю, — взволнованно говорил Юра. — Ведь сегодняшний день может стать историческим!..

Сейчас он осторожно копал, прикусив от напряжения нижнюю губу. Его обычно причёсанные на пробор волосы разлохматились.

Я перешла на южную сторону городища, где копали Ростислав и Володя. Сделала снимок второго раскопа.

Володя увидел меня, откинул со лба длинные взмокшие волосы и выразительно, раздельно сказал:

— По-ка ни-че-го!

— Давайте я вас сменю, — предложила я.

Ростислав только блеснул на меня очками.

— Пожалуйста! — охотно отозвался Володя. — Только дайте руку, я помогу вам сюда с-спуститься.

Я гордо на него взглянула и спрыгнула в раскоп. Ростислав неодобрительно посмотрел на меня и сказал:

— Только попрошу вас не торопиться и снимать землю на ту же глубину, что и я.

Володя, насвистывая, ушёл к Лёве.

— Когда устанете — крикните мне, — сказал он на прощание, вытирая рукавом пот со лба.

Лопата вскоре показалась мне очень тяжёлой, спина и руки заныли, и солнце стало жечь ещё сильнее.

Мультика я оставила с Лёвой на противоположной стороне городища, где мальчик делал заданный ему чертёж. Но мой пёс, видимо, соскучился. Он примчался, высунув язык и задыхаясь, с разбегу прыгнул в раскоп и чуть не попал под лопату Ростислава.

— Этого ещё не хватало! — рассвирепел он. — Уберите ваше лохматое чудовище!

Я вытащила за шиворот Мультика и строго сказала ему:

— Сидеть, не двигаться!

Пёс с обиженным видом уселся на краю раскопа, спиной к нам.

— Оказывается, он у вас дисциплинированный, — съязвил Ростислав и выпрямился, чтобы передохнуть.

— Скажите, Ростислав, глубоко ли копают? — задала я ему вопрос.

— Что, уже устали? — Впервые, кажется, я услышала смех Ростислава.

— Да нет, — запротестовала я, — мне просто интересно знать.

— Копают, пока лопата не доходит до чистого грунта — материка, как его называют. Здесь уже нет следов человека.

Мы молча продолжали копать. После каждого снятого пласта Ростислав осторожно зачищал землю. Ничего мы не находили. Я уже очень устала. От сильной жары разболелась голова, но Володю не звала и продолжала упорно рыть землю.

— Товарищи, бросайте копать, пошли обедать! — пришёл за нами Юра. — Александр Степанович зовёт!

Ростислав и я пошли на другую сторону городища. Георгий Борисович стоял возле Лёвы и внимательно рассматривал прикреплённый кнопками к доске чертёж. Лёва складывал чертёжные принадлежности. Володя скептически посвистывал и, сощурив один глаз, смотрел на Лёву. Георгий Борисович ещё раз посмотрел на чертёж, потом на городище, снова на чертёж и крепко хлопнул Лёву по плечу:

— Ай да Лёва! Орёл! Здорово снял план городища!

Побледневший от жары и напряжённой работы, Лёва смущённо улыбнулся и сказал:

— При вашем участии… — а потом повернулся в сторону Володи и победоносно посмотрел на него.

Потные и усталые, мы медленно возвращались в лагерь. Мультик плёлся позади всех. Его чёрная лохматая шерсть плохо сочеталась с молдавским солнцем. В лагере Александр Степанович, приготовив обед, лежал под машиной и подвинчивал какие-то гайки.

— Чтобы чёрт побрал здешние дороги! — ворчал он.

— Обедать! — встретил нас Юра, уже хлопотавший у костра.

Он ловко снял с огня большую кастрюлю с кипящим борщом и поставил на сдвинутые вместе и покрытые клеёнкой ящики. Там уже стояли миски, ложки, соль и большие металлические тарелки с нарезанным хлебом.

После обеда отдохнули пятнадцать минут и снова ушли на городище. Проработали почти до захода солнца, заложили ещё по соседству с прежними по шурфу, дошли до материка. Никаких находок не было, если не считать в верхнем «культурном слое», как говорят археологи, осколков современной глиняной посуды.

— Георгий Борисович, можно мне тоже немного покопать? — умоляюще посмотрел Лёва на нашего начальника.

— Не только можно, но и должно, — ответил ему Георгий Борисович.

Лёва так старался, что через десять минут его волосы потемнели от пота.

— Хватит, Лёвушка, — вскоре остановил его Георгий Борисович. — На первый раз хватит!

Лёва уже успел натереть себе на руках мозоли и с гордостью их рассматривал.

— Какие нежные ручки у ребёнка! — фыркнул Володя, забирая у него лопату.

Лёва на этот раз не огрызнулся и, гордо посмотрев на Володю, уселся на краю раскопа.

— Устанешь — скажи мне, — небрежно бросил он Володе.

Когда мы вернулись в лагерь, Лёва первым делом подбежал к Юре и стал демонстрировать ему свои мозоли.

Мы все, в том числе и Мультик, с наслаждением умылись свежей холодной водой из нашего колодца. С аппетитом поужинали у пылающего костра. Несмотря на усталость после первого рабочего дня и непривычную для большинства из нас жару, никто не хотел расходиться. Александр Степанович подбросил веток в костёр. Мы жадно вдыхали в себя вечерние запахи леса, степи и дым костра.

По дороге, идущей в село, медленно проехала, скрипя колёсами, длинная телега, запряжённая парой лошадей. Сидящих в ней не было видно. Нежные девичьи голоса пели грустную молдавскую песню. Из-за леса вылезла большая луна. В кустах вокруг полянки и в лесу звонко кричали цикады.

Павел принёс свою гитару и потихоньку наигрывал на ней какую-то незнакомую мелодию. Мультик тщетно пытался отыскать хоть одну таинственную цикаду, потом устал и растянулся возле меня.

Мы сидели молча, очарованные этим необыкновенным вечером.

— Ну, Валентина Львовна, как вам нравится Молдавия и наша лагерная жизнь? — прервал молчание Георгий Борисович.

— Ужасно нравится! — искренне вырвалось у меня.

— Чисто женское выражение, — усмехнулся Ростислав, — но в данном случае оправданное.

Он снял свои очки, и при меняющемся свете костра его лицо стало совсем незнакомым.

— А тебе, Лёва? — спросил Георгий Борисович, закуривая папиросу.

Лёва оторвал взгляд от костра.

— Так нравится, так всё нравится, Георгий Борисович, даже слов нет!

Георгий Борисович ласково улыбнулся мальчику, несколько секунд помолчал, потом задумчиво произнёс:

— Кто знает, может, и ты станешь археологом или историком. Кстати, друзья, пусть первый день, не принесший нам находок, вас не смущает. Таких дней у нас ещё будет немало. Мы завтра снова заложим с разных сторон городища пробные шурфы и послезавтра с рассветом уедем дальше, по намеченному в Москве маршруту. Затем вернёмся сюда надолго.

— Гэбэ и я почти уверены, что это городище славянское, — добавил Ростислав и подбросил охапку хвороста в костёр.

Костёр снова жарко запылал, сучья затрещали, и в воздух полетели красные искры. Одна из них попала на лежавшего Мультика. Запахло палёной шерстью.

— Мультик горит! — закричал Лёва, вскочил на ноги и бросился к своему другу.

Искра тут же погасла, а Мультик, не понимая, почему к нему так стремительно бросился Лёва, тоже вскочил и звонко залаял на мальчика. Лёва засмеялся и, опустившись на корточки, почесал Мультика за ухом. Пёс сразу успокоился, протяжно зевнул и снова улёгся на траву. Павел и Юра, сидя рядом, о чём-то тихо разговаривали. Володя лежал на спине и не отрываясь смотрел на ночное высокое небо. Лицо его было задумчиво.

— Георгий Борисович, расскажите что-нибудь. Вы ведь столько интересных историй знаете…

— Расскажите, расскажите, пожалуйста! — закричали мы все.

— Поздно, в другой раз, — ответил, вставая с земли, Георгий Борисович.