Через несколько часов мы вернулись усталые и голодные. Раскопали значительную часть селища и пока ничего не нашли. Нас очень обрадовал запах курятины. Он доносился из большой кастрюли, стоявшей на огне. Лёва в завязанном под самой грудью длинном переднике аккуратно сыпал в кастрюлю вермишель, помешивая её поварёшкой. Володя сидел на опрокинутом ведре перед ящиком, на котором были разложены глиняные черепки. Он обмакивал тоненькое чертёжное перо в бутылку с тушью и тщательно выводил на обратной стороне черепка номер.

— Где же это вы, орлы, курятину купили? — спросил Гэбэ, умывая разгорячённое лицо и руки под маленьким металлическим умывальником, подвешенным на старой иве.

— Ну, Лёвушка, быть, тебе каждый день дежурным! — пошутил Юра, заглядывая в кастрюлю. — Эх, да там целых две! — восторженно закричал он.

«Орлы» не отвечали и многозначительно улыбались.

— Так у кого же вы их купили? — весело спросил, подходя поближе, Гэбэ.

— А мы их и не покупали, — ответил Лёва.

— Откуда же они появились? — недоумевал Гэбэ.

— Да я их встретил, когда ходил на гору за хворостом, — ответил, начиная краснеть, мальчик.

— Так… Понятно!.. — после паузы снова начал Гэбэ, и его лицо сразу изменилось. — Значит, это были твои знакомые куры, ты их пригласил в гости, и они прыгнули прямо в кастрюлю?!

Никто из нас даже не улыбнулся. Мы все молча смотрели то на Лёву, то на начальника.

— Антонов! — загремел вдруг на весь лагерь его голос. — Может быть, ты мне объяснишь появление этих кур?!

Володя вскочил и подошёл к Гэбэ. Краска медленно заливала его обычно невозмутимое, насмешливое лицо.

— Куры подошли почти к самому лагерю, — неуверенно начал он. — Лёва мне об этом сказал, и мы их поймали.

— И вы их украли! — отчётливо произнёс Георгий Борисович. Он покраснел от гнева; светлые, весёлые глаза его стали жёсткими.

— Это ничьи куры… Это колхозные… Мы вчера с Юрой после обеда, когда ходили в село, видели птичью ферму. Там полно таких белых кур. А эти всё равно заблудились бы… — продолжал объяснять срывающимся от волнения голосом Володя.

— Негодяи вы оба! — снова загремел Георгий Борисович. (Никто из нас его никогда таким не видел.) — Ты ведь комсомолец! А ты пионер! И ты мне отвечаешь: «Ничьи, колхозные». Колхозные — значит народные.

— Георгий Борисович! — подошёл к нему Лёва и, опустив глаза в землю, дрожащими губами сказал: — Володя здесь ни при чём: это же я их увидел…

— Чепуха! — перебил его Володя. — Чепуха! Лёва без меня никогда бы этого не сделал. Виноват я!

— Дешёвое рыцарское заступничество друг за друга! — фыркнул разгневанно Ростислав.

— Ну и ну! — только качал головой Александр Степанович. — А ещё москвичи!

— Ну вот что, — после минутной паузы принял решение Гэбэ. — Вынимайте кур из кастрюли, заверните в бумагу и отдайте председателю колхоза прямо в руки. Александр Степанович вас отвезёт и оплатит стоимость кур. А ты, Ростислав, при расчёте вычтешь у них из зарплаты.

— Пусть сам Александр Степанович отвезёт! — взмолился Лёва. — Ну, какими глазами мы будем смотреть на председателя?

— Теми же глазами, какими смотрели на чужих кур, когда воровали их! — невозмутимо ответил Георгий Борисович и ушёл с Ростиславом в палатку.

Володя молча, закусив нижнюю губу, собирал в ящик славянские черепки. Александр Степанович аккуратно вытащил кур из кастрюли и выложил на чистую фанеру, чтобы они немного остыли.

Я подошла к Лёве. Он по-прежнему стоял с опущенной головой, не двигаясь с места.

— Объясни мне, как это могло случиться? — укоризненно спросила я.

Мальчик поднял на меня глаза и тихо, печально ответил:

— Вы тоже не поймёте. Я ведь не для себя… Мне для всех хотелось сделать вкусный обед. Я просто не подумал. Увидел двух белых кур, когда поднялся на гору за хворостом. Они скребли лапами в земле и чего-то там искали. Пришёл с хворостом в лагерь и сказал Володе. А он сразу бросил свои черепки и говорит:

«Пошли скорее, а то они уйдут!»

«А что мы будем с ними делать?»

«Как — что? Свернём им шеи, ощиплем и сварим! Обед будет мировой!»

«Я не буду сворачивать им шеи, мне их жаль», — ответил я ему.

А он как закричит:

«А есть тебе их не жаль, ханжа несчастный!»

Он взял топор. Мы побежали… поймали этих кур. А потом тут же на горе под деревом собрали перья в кучку и покрыли листьями… Мы и не думали, что крадём. Они бы всё равно, наверное, в колхоз не вернулись. А ведь получилось, что украли! — сокрушённо закончил он и тяжело вздохнул.

Александр Степанович принёс лист кальки и переложил на него кур. Мультик сидел рядом и печально смотрел, как Александр Степанович заворачивал в тонкую бумагу будущие вкусные куриные косточки…

Пообедав сваренной наспех пшённой кашей и злосчастным куриным бульоном, мы ушли на селище.

Часа через два приехал Александр Степанович. Он рассказал, как красные от стыда ребята что-то тихо говорили председателю колхоза. Тот больше всего был удивлён, что кур вернули в варёном виде.

— Я бухгалтера полчаса ждал. Вот почему я так задержался. А ребята как в воду опущенные. Даже между собой не разговаривают, — добродушно добавил Александр Степанович, открыл капот в машине и стал что-то там проверять.

Так с этим печальным случаем было бы покончено. Никому не хотелось об этом вспоминать. Но на следующий день поднялся ветер. Сначала он зашелестел верхушками деревьев, потом спустился ниже, разогнал листья, которыми были прикрыты куриные перья… Поднял сначала их первый слой и закрутил его, затем унёс и остальные. Перья, кружась в воздухе, стали постепенно опускаться на наш лагерь. Сначала появились большие, потом поменьше, а потом пух, который всё время, пока не стих ветер, кружился и опускался вниз. Белый пух был всюду: в вёдрах с чистой водой, в кастрюле, в которой варился обед, в ящиках, как только их открывали, в палатках, куда все затаскивали его на подмётках башмаков. Пух был у всех в волосах. Мультик сбился с ног, охотясь за ним.

Все мы чертыхались и волей неволей поминали недобрым словом ребят. А они ходили мрачнее тучи…

Назавтра решили заложить шурф с противоположной стороны селища.

— Гэбэ, пожалуйста, разрешите мне, — обратился к начальнику Лёва.

— Представляю этот шурф! — фыркнул Володя.

— Хорошо, попробуй, — сказал серьёзно Гэбэ, — консультантов у тебя будет достаточно. Первый — Володя.

— Спасибо! — закричал обрадованный Лёва, кувыркнулся через голову, наступил на лапу подскочившему Мультику и убежал за лопатой.

Мультик взвизгнул, укоризненно посмотрел ему вслед и принялся старательно зализывать пострадавшую лапу.

Лёва вбивал колышки, отмеряя расстояние рулеткой, проводил черту и обвязывал колышки верёвкой.

Он заметно волновался и делал всё правильно, но медленно. Володя всё время его задирал. Мальчик, закусив губу, молча делал своё дело. Юра и Павел закладывали неподалёку ещё шурф.

Гэбэ пришёл в тот момент, когда Лёва уже взялся за лопату.

— Начинаю копать… — сказал он и выжидательно посмотрел на Гэбэ.

— Молодец, всё сделал правильно, — похвалил его начальник.

— Ещё бы, — ввязался тут же Володя, — столько времени на это ухлопал.

— А ты возьми лопату и начинай копать, — строго сказал ему Гэбэ.

— Вы же сказали, что я буду консультантом! — воскликнул Володя.

Гэбэ ничего ему не ответил, но взгляд его был так выразителен, что Володя сразу взялся за лопату. Копали долго.

В своём раскопе Юра и Павел нашли глиняные черепки с вертикальными линиями.

— Скифские черепки! — разочарованно закричал нам Юра.

Вскоре раздался радостный крик Лёвы:

— Я что-то нашёл!

Это «что-то» оказалось сломанной бронзовой скифской стрелой.

— Ну вот, — огорчился Лёва, — опять скифы!

— Друзья, — сообщил нам по возвращении в лагерь Гэбэ, — к сожалению, славян мы здесь не нашли, а времени терять нам нельзя. Завтра утром мы выезжаем в село Екимауцы, заложим на городище пробные шурфы и вернёмся в Алчедар. Там будут проводиться основные раскопки. Сегодня после обеда все свободны. Дежурный также. Я остаюсь в лагере.