Пробок не было, и от «Кукол», которые находились у Кольцевой, до своего дома Филонов доехал довольно быстро. За окнами машины мелькал ярко освещенный и невероятно изменившийся за последнее время город. Город, уже бесповоротно вовлеченный в состязание фантазий. Новые здания состязались, демонстрируя фантазии архитекторов, бутики — фантазии модельеров, меню ресторанов — фантазии выписанных из-за границы поваров. И еще уйма всякого рода заведений вроде Артуровых «Кукол» напрягали фантазию, придумывая все новые и новые услуги населению.

Быстро меняющийся город был еще только на старте. Центральные его улицы сияли феерически красивыми огнями, а переулки и дворы тонули во тьме. И это непонятным образом рождало не слишком комфортное ощущение чего-то непредсказуемого и непрогнозируемого. Контраст между темнотой подворотен и иллюминацией бутиков был слишком велик.

И можно было только гадать, какие еще фантазии зарождаются там, в безвестности и тьме, готовясь удивить город, поразить его и даже потрясти.

Дома, на автоответчике Дамиана среди прочих сообщений имелась запись следующего содержания: «Господин Филонов, вас беспокоят из адвокатского бюро Лащевского, помощник адвоката Алексей Карсавин. Если вас заинтересует наше предложение… вы можете связаться с нами в любое удобное для вас время по любому из перечисленных далее телефонов…»

Филонов прослушал сообщение до конца и пометил в органайзере: «Карсавин». У адвокатского бюро Лащевского была репутация модной и солидной конторы с очень дорогими услугами и высокими гонорарами — даже по безумно завышенным меркам московского рынка. Предложение могло быть если и не столь интересным, как это обещали, то уж, безусловно, выгодным. А размер гонорара при выборе дел, несомненно, был немаловажным критерием для не менее модного, чем Лащевский, детектива Филонова.

Правда, принцип выгоды не был все-таки при выборе дел единственным. И уж тем более он не был решающим. А вот что было для модного детектива решающим, сказать и вовсе никто не мог. Даже его ближайшая помощница и преданный секретарь.

Так же как вряд ли кто-нибудь смог бы объяснить, отчего Дамиан Филонов, средних лет человек, так бледен в любое время года, при любом состоянии души и тела. Некоторые находили цвет его лица зеленоватым, напоминающим оттенок денежных купюр, изготовленных в США. Были и те, что считали, что цвет этот почти один к одному, как сам доллар к евро.

Даже в моменты сильного волнения, когда люди обычно краснеют, а отдельные личности даже и багровеют, цвет лица у детектива не менялся. Впрочем, бывали ли такие моменты у Филонова, известного своим неизменным бесстрастием?

Вообще, слухи про Филонова ходили в Москве самые удивительные. Одна газета однажды написала, например, что он связан с каким-то международным «антипреступным картелем» — частной, но обладающей весьма серьезными возможностями организацией, «разветвленной, как Интерпол», чья штаб-квартира находится в столице одной из восточноевропейских стран.

Другая газета намекала на инопланетные контакты, в результате которых «в наше общество внедряются удачные имитации землян», которые якобы живут-поживают среди нас вполне мирно, как законсервированные на годы резиденты иностранных разведок, преследуя при этом, однако, свои неясные инопланетные цели. Если согласиться с предположением газеты, следовало признать, что Дамиан был довольно удачной «имитацией», ведь в целом он ничем не отличался от обычного человека. Ну, если не считать некоторой промашки с цветом лица.

Впрочем, каких только слухов по Москве не гуляло… А инопланетная тема была в особенной моде.

Вообще-то, было время легенд, а не биографий. Персонажи публичной жизни вели себя как настоящие разведчики или знаменитые авантюристы прошлых веков — сочиняли о себе настоящие легенды. Отделить правду от вымысла в их интервью было невозможно. Периодически люди давали о себе знать, рассказывали о себе удивительные вещи, потом исчезали, затем снова появлялись. Сообщали, что все это время работали бок о бок с Мадонной, дружили с Брюсом Уиллисом или охотились на львов. Одним словом выдав сведения, которые нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Поскольку ни к Мадонне, ни к Брюсу Уиллису, ни ко львам за объяснениями не обратишься.

Короче говоря, Дамиан Филонов и был одной из таких загадочных личностей, засветившихся на московском модном небосклоне. Слухи, ходившие о нем, он не опровергал, не подтверждал и не комментировал. Доподлинно известно было только то, что в трудовой книжке, сохранившейся у Филонова с давно прошедших времен, черным по белому значилось: «НИИ астрофизики, специалист по серебристым облакам».

Облака эти серебристые к метеорологии никакого отношения не имеют и считаются очень редким явлением. Появляются они на высоте восьмидесяти пяти километров, то есть очень-очень высоко над землей, и всего несколько раз в год. Короче, явление это имеет отношение к космосу, а не к погоде. Что-то вроде солнечного ветра.

ГЛАВА 2

Воспитанный человек — это человек, который, даже узнав о том, что сосед по креслу в самолете по профессии врач-проктолог, не начнет тут же рассказывать о своем недомогании. Белла Борисовна Топоркова сама вывела, можно сказать, выстрадала данное определение воспитанности. Однако тех, кто способен удержаться от соблазна, то есть по-настоящему воспитанных людей, по наблюдениям Беллы, единицы.

Мир населен совсем другого сорта людьми. В основной своей массе они простодушно считают, что канадским лесорубам интереснее всего говорить о лесе, авторам романов — об их произведениях, а врачам — о геморрое. Возможно, именно поэтому общение самой Беллы Борисовны с другими людьми сводилось до минимума. Особенно она не любила разговоров о погоде.

Комфортнее же всего она чувствовала себя, навещая кузину — инокиню одного московского монастыря. Высокие старые стены обители, располагавшейся в самом центре, не спасали от шума города — совсем рядом, в двух шагах, шуршал шинами поток спешащих по бульвару иномарок, — но зато спасали от его суеты.

Там, за высокими старыми стенами, Белле Борисовне было лучше всего. В монастыре не обсуждали болезни, разводы, романы и, главное, погоду. На все воля божья… Всякая погода хороша, потому что подарена нам, как подарен любой божий день, ясный он или пасмурный…

Другим местом отдохновения Беллы Борисовны была домашняя кондитерская в одном славном курортном городке на границе Итальянских и Швейцарских Альп. Невероятно вкусные конфеты в этой кондитерской изображали гору Маттернхорн с ее белоснежной вершиной и немного напоминали о тянучке из сгущенки, которая была главным лакомством Беллиного детства. Конфеты таяли во рту. А душа наполнялась покоем, как от тех маминых тянучек.

Покой дарили, конечно, не столько конфеты, сколько сам городок, где сноубордеры свои дорогие, в тысячу долларов, доски оставляли просто так — без присмотра, у входа в бар. А владелец проката вместо паспорта спрашивал номер мобильного телефона. Очарование места, где не воруют, не обманывают, не прут, не грабят, не подставляют, не облапошивают, заставляло туристов платить большие, очень большие деньги. Но покой, который наполнял душу человека, осененного снежно-белой, как сгущенка, вершиной Маттернхорна, того стоил.

Прежде Белла не раз каталась здесь с мужем на лыжах. Теперь она решила себе сделать этот подарок — гору Маттернхорн — просто так. Сейчас ей особенно нравился городок, в котором не крадут, не подставляют, не облапошивают… Может быть, именно потому, что этого самого лыжника-мужа у нее недавно украли.

И вот Белла Борисовна забронировала отель, купила билеты до Цюриха и оформила визу.

В Москве шел нудный грязно-серый дождик. В Цюрихе стояла золотая осень, а в Цермате, она знала, лежал пушистый глубокий снег. Рядом с вечно снежной вершиной Маттернхорна сезон был круглый год. И Белла торопилась к Маттернхорну. Лыжи являлись только предлогом.

Белле Борисовне нужен был сам городок, с его покоем и кондитерскими. Подальше от неожиданно открывшейся ей после ухода мужа правды возраста.