— Как раз узнаю, — шепнул Феликс.

Мы прошли за ним в комнату и поздоровались с его отцом.

Отец Феликса сидел в кресле с газетой в руках, отдыхал после работы.

Приятель указал нам жестом на диван — прошу, мол, располагаться — и подошел к отцу.

— Пап, а пап… — вкрадчиво позвал он.

— Аа… — отозвался его отец.

— Пап, ты кто? — спросил Феликс.

— Иван Иваныч Кабанов, — буркнул отец, не отрываясь от газеты.

— Это я знаю, — сказал Феликс. — Ну, а между нами, кто ты еще?

— Если я могу быть еще кем-то, значит, я не просто Кабанов, а Змей Горыныч о семи головах, — рассеянно пробормотал отец Феликса.

— Пап, я серьезно. Скажи, а ты, случайно, не Александр Македонский? — не отставал Феликс от своего отца.

— Я — Иван Сусанин, — сказал отец. — Я всегда питал неприязнь к завоевателям. Даже великим! Тебе это подходит?

— Вполне, — ответил наш друг и даже вздохнул с облегчением, точно весь день таскал на плечах тяжелый груз и вот сбросил его… Он даже вытер вспотевший лоб, подходя к нам. Сразу видно, человек потрудился.

— Пытал два часа, — сообщил Феликс шепотом. — А мать так и не сломилась. Крепкая, как Джордано Бруно!

— А может, она и есть? — заикнулся было его брат.

— Я бы не против, — сказал Феликс. — Но Бруно — мужчина! Сам понимаешь. А папка-то мой, а? Кто бы подумал? — закончил он с гордостью.

Итак, мы узнали, что в нашем доме живут Капитанская дочь и Иван Сусанин. Что ж, для начала это было неплохо.

— Как ваша добыча? — спросил Феликс, уведя нас в ванную.

Мы рассказали о Яшином провале, потом я поделился своей удачей и постарался представить свое достижение как можно скромней. И хорошо, что так сделал, потому что Феликс сказал, подводя итоги:

— Нам с Васей повезло. Вася уже знал все, и бабушке просто некуда было деться. А я случайно попал в самую точку. Но впереди у нас еще пропасть работы. Сколько жильцов в нашем доме?

— Выходит, мы должны узнать про всех? — ужаснулся Яша.

— А тебе разве не интересно? — в свою очередь удивился его брат.

— Ты меня не так понял, — обиделся Яша. — Я просто хотел сказать: как нам придется трудно.

— А ты как думал! — сказал Феликс серьезно. — Теперь нам придется попыхтеть. Мы должны следить за каждым взрослым из нашего дома. Все равно рано или поздно, но они выдадут себя. Победит тот, у кого зоркий глаз и выдержка, как у настоящего охотника.

Мы поговорили еще немного шепотом, а затем направили стопы в гости к Зое. Нам хотелось узнать, как поживает ее мать — девочка Элла. Может, смотрит тайком на фотографию Железного Дровосека или шьет новый кафтан для своего верного друга Пугала.

Но едва мы ступили за дверь, как наши ноги захлюпали по воде. Она вливалась в коридор широким журчащим ручьем. А с лестничной площадки третьего этажа слышались возмущенные голоса жильцов. Мы бросились на шум и наткнулись на толпу людей, сгрудившуюся перед трубой, которую только что ремонтировал слесарь. Я увидел в толпе свою бабушку и родителей Феликса и Яши. Здесь же стояла девочка Элла.

Я улыбнулся ей по-свойски, давая понять, что мы-то знаем теперь, что ее строгость — это всего лишь маскировка. Но Зоина мать решила скрываться до последнего и в ответ на мою улыбку нахмурила брови.

— Тут что-нибудь натворили дети, — объявила она, не сводя с нас пронизывающего взгляда.

У трубы в это время выпрямился высокий худой мужчина из третьей квартиры («Дон-Кихот!» — подумал я с замирающим сердцем), так вот, жилец из третьей квартиры поднял над головой какую-то мокрую штучку и сказал:

— Товарищи жильцы! Здесь поставлен простой картон! Да, да, представьте, обычный картон!

А мы улыбались по-свойски девочке Элле. Я лично даже громко шепнул, будто обращаясь к кому-то другому:

— Элла, Элла!

Как потом рассказывали братья, Зоина мать вздрогнула и возмущенно сказала, глядя прямо на нас:

— Это же форменное преступление: ставить картон в такое ответственное место.

— Дети тут ни при чем, — возразил отец Вениамина, пожилой колобок. — Здесь недавно работал слесарь. Я проходил мимо него и видел, как он чинил трубу.

— Базиль Тихоныч?! — воскликнул мой кандидат в Дон-Кихоты. — Не может быть!

— Да, да, это не похоже на него, такой добросовестный мастер, — заговорили жильцы нашего дома.

— А может, это какой-нибудь коммандос? Берет зеленый какой! — предположила моя бабушка, и я догадался, что она всеми силами хочет отвести подозрение от Базиля Тихоновича.

— Да откуда же взяться зеленому берету у нас? А трубу чинил сам слесарь, — возразил пожилой колобок.

— В самом деле, если не слесарь, так кто же тогда? — спросил кто-то из наших жильцов. — Может, с Базилем Тихонычем что-то стряслось?

— Придется выяснить, — сказал кандидат в Дон-Кихоты. — Больше-то, наверное, никто и близко не подходил к трубе.

Я посмотрел на Яшу. Яша посмотрел на меня и вдруг закричал истошно:

— Слесарь не виноват! Не виноват слесарь!

А я помчался по коридорам, по лестницам нашего дома. Я еще не знал, что буду делать, когда увижу Вениамина. Но мне нужно было найти его во что бы то ни стало, даже если он скрывается под землей.

Однако Вениамин, ни капельки не таясь, шел по коридору третьего, этажа, насвистывал песенку, помахивал бидончиком для молока.

— Реалист! Реалист! — закричал я, обрадовавшись скорой встрече — Они хотят на него написать! Они думают, что это он. Скажи им, Реалист, что это неправда!

— Дурачок! Я же и хотел этого, чтобы подумали на него, — промурлыкал Вениамин.

Я остолбенел. Мне не верилось, что человек может сознательно сделать пакость. Мне казалось, что такое случается только в книгах. И то для того, чтобы книга была интересной.

— Реалист, ты шутишь? — спросил я.

— Во-первых: что за фамильярность? Какой я тебе Реалист? Великий Реалист! Вот кто! А во-вторых: я никогда не шучу — так будет с каждым, кто выдумывает небылицы! — высокомерно ответил Вениамин.

— Тогда я скажу сам. Мы с Яшей видели все! — сказал я, чтобы он понял, что у него нет другого выхода, как пойти и честно признаться самому.

— А вам никто не поверит! Вы еще сопляки! — промурлыкал Вениамин с наглой усмешечкой.

— Ты — Синяя Борода! Ты — Айртон! И не Рошфор вовсе! Он был не совсем подлый! — закричал я, чувствуя, как от сильного приступа ярости кружится моя голова.

Но Вениамин захохотал, открыто издеваясь и надо мной, и над Базилем Тихоновичем.

Тогда я зарычал и, наклонив по-бычьи голову и поэтому ничего не видя перед собой, бросился на врага. Великий Реалист поднял свой бидончик и выставил мне навстречу холодное алюминиевое дно.

Я больно ударился лбом о дно бидона. Из моих глаз посыпались искры. Я нащупал рукой стенку, сполз на пол и присел у стены, не столько от боли, сколько от обиды. В моих ушах еще раздавался гадкий мурлыкающий смех удаляющегося Реалиста. Вот он дошел до конца коридора и, помахав мне издевательски рукой, свернул на лестничную площадку.