Прошло еще несколько времени. Васин то впадал в забытье от быстро нараставшей слабости, то, очнувшись, прислушивался — не идут ли за ним. Он твердо верил, что не останется без помощи, и лишь боялся, найдут ли его?

О бегстве топографа и Андреича он не вспоминал, хотя где-то в глубине души у него запала обида. Ему казалось, что он поступил бы на их месте иначе, что долг оказался бы в нем сильнее страха. Однако он отгонял от себя все мысли, кроме одной — дождаться, выжить!

Моментами, когда ясность уходила из сознания, ему все казалось, что он лежит на берегу журчащего, меж камнями ручейка и по локоть опускает руку в прохладную воду. Очнувшись, он глухо стонал, облизывая сухим, как тряпка, языком горящие жаждой губы.

Вдруг вдали послышались выстрелы и крики. Приближались поиски., Васин встрепенулся и попробовал закричать. Из горда вырвался еле слышный стон. Тогда он опять опустил голову на грудь и погрузил сломанную руку в ледяную воду ручья.

Наконец его нашли. Он был без сознания и даже не застонал, Когда неумелые руки укладывали его Изломанное и израненное тело на грубые носилки из наскоро срубленных веток.

Только через два дня, каким-то чудом выдержав невероятно тяжелый путь до Омсукчана, Васин, в жару и бреду, попал в больницу…

— Вы знаете, — подняла на меня глаза Ольга Петровна, — больше всего он боялся потерять ногу. Теперь, когда врачи сказали, что переломы срастаются очень хорошо в через год он сможет работать на геологической съемке, Алеша воскрес и ни о чем, кроме будущих поездок в тайгу, не думает!

— По-моему, геологи, как никто, любят свою профессию, — сказала, вытирая чайные чашки, Нина Антоновна. — Вот мой Иван Павлович так любит полевые работы, что теряет сон, как только в небе потянутся гусиные косяки.

— Да, вы правы, но одной любви мало… Жизнь, кроме того, требует от нас мужества и верности; и если в нужный момент их не окажется… Кстати, а что сталось с его товарищами?

— Да, собственно, ничего не сталось, — ответила Оленька, — рабочего я не встречала, а топограф навещает Алешу в больнице чуть не ежедневно. Раскаивается!

— Говорят, — улыбнулась Нина Антоновна, — что, когда Васин увидел его в больнице впервые, он сперва нахмурился, а потом подмигнул и сказал: «Эх ты, недотепа! Что бы тебе ткнуть ее треногой да бежать, я бы, может, успел ружье перехватить!»

Я возвращался в домик Марка Исидоровича уже поздней ночью. Улицы поселка были совершенно безмолвны. Белые стены больницы тускло светились в полумраке, ночной ветерок слегка шевелил потемневшие головки цветущей мальвы. Я взглянул на окошко, за которым желтел больничный ночничок. Васин, наверно, уже спал…