Жрец обернулся. Какое-то время они с Женем смотрели друг на друга; Ксе видел, что стфари не испытывает и тени страха, но пренебрегать божонком все же не решается.

А потом Ансэндар, потирая шею, хрипло выговорил:

- Я думаю… что Менгра… не такой.

В лице того не дрогнул ни один мускул, но шаману помстилось, что взгляд его все же на миг стал растерянным.

- Все они – такие, - криво усмехнулся Жень, не сводя с врага глаз-прицелов. – Н-ненавижу жрецов…

- Менгра не такой, - веки Ансы были опущены, но на губах мелькнул призрак улыбки. – Он хороший жрец.

Тот резко выдохнул и сгорбился, тяжело осев на ближайший сундук. Окинул беловолосого мрачным взглядом. «Уй-ё! – осенило Ксе, и он даже подобрался весь, поняв, наконец, что к чему. – Да он же… да они же… блин, я идиот, Лья узнает, ржать будет… но это ж кому сказать…»

- Менгра, - едва слышно шепнул Ансэндар, прикрыв лицо узкой ладонью, - я ведь и… ответить могу.

- Я здесь на птичьих правах, - отрубил Менгра, уставившись в пол. – А ты – тем более.

- У нас был выбор?

- Не было, - жрец коротко глянул на него, но Анса все еще прятал глаза. – Зачем ты их привел? Мы здесь никто. Мы не можем идти против местных властей! Что с нами будет?..

- Менгра, ты даже ни о чем не спросил. – Ансэндар, наконец, отвел руку и медленно поднялся с пола; Жень настороженно следил за ним. – По-твоему, я не знаю, что делаю? Раньше ты так не думал, – в его голосе звучали бесконечная усталость и бесконечное терпение.

- Раньше стфари жили не в чужом доме.

- Ты не хочешь снова обрести свой?

Ансэндар сказал это и опустил голову. Менгра молча уставился на него; лицо жреца смягчилось и просветлело, на нем мелькнуло растерянно-виноватое выражение, а в глазах почудились странные искорки.

- Жень, - сказал Анса. – Подойди.

Ксе изумленно смотрел, как божонок, секунду назад кипевший от ярости, подчиняется, глядя на стфари чуть ли не зачарованно. В голосе Ансы звучала тихая власть, которую непросто было отвергнуть.

- Он бог войны, Менгра, - сказал беловолосый, положив руку на плечо подростка. – Как Энгу. Наши миры ближе, чем кажутся. У него тоже нет спутницы, Менгра, по той же причине.

Жень стиснул зубы. Кузнец смотрел на него странным взглядом – сумрак, печаль и надежда.

- И что? – пробурчал он.

- Он сам еще мал. Эта страна часто перерождается, а вместе с нею – людские боги. Он должен вырасти… а богиня-спутница – родиться.

«Вот как?» - встрепенулся Ксе. Дело не ограничится предоставлением укрытия? Мать Отваги можно вернуть? Как? Если боги умирают навсегда?.. Ансэндар знает больше, чем могло показаться, больше даже, чем сам Жень? «А впрочем, неудивительно, - умозаключил шаман, - он же…»

- Что сделаем мы? – бесстрастно продолжал Менгра.

Ансэндар вздохнул.

- Если нам не удастся вернуться, - сказал он с подчеркнутым спокойствием, - с помощью девочки мы станем частью этого мира. Если удастся – в пантеоне над стфари появится богиня войны.

Повисло молчание. Ксе выжидающе переводил взгляд с одного участника беседы на другого, пытаясь разобраться с новой информацией. В его компетенцию не входит исправление пантеонов, он всего лишь шаман, выполняющий просьбу своей стихии, и что ему делать теперь?..

- Анса, - внезапно раскрыл рот Жень. – Я вот сколько смотрю, понять не могу – а ты? Ты – чего бог?

Менгра добродушно засмеялся, окончательно перестав быть мрачным и грозным, и встал с сундука. Ансэндар улыбнулся смущенно.

- Раньше, - сказал он, - дома, был… одного, а теперь, наверное, другого… - и он озадаченно пожал плечами. Верховный жрец смотрел на бога сверху вниз, чуть сощурившись, и странноватые искры не гасли в темных глазах.

- Надежды, - сказал Менгра-Ргет Адрад-Катта. – Надежды.

Когда Менгра вел их с Женем к гостевым комнатам, зычно окликая своих домашних и требуя постелей и ужина, во внутреннем кармане куртки у Ксе завибрировал телефон. Рядом с сердцем; и сердце шамана оборвалось, рухнув в живот. Руки похолодели, волосы на голове приподнялись, сбилось дыхание. Шаман даже не понял, испытывает интуитивный страх или что-то иное – слишком сильной и шокирующей оказалась физиологическая реакция. Мокрый от пота, деревянными пальцами он вытащил мобильник.

- Чего? – встревоженно обернулся Жень.

Шаман стоял и пялился на трезвонящий телефон. Номер не определялся.

- Блин, - прошептал он. – М-мать…

- Это кто?

- Понятия не имею…

Руки дрожали так, что мобильник мог выскользнуть, и Ксе невольно взялся за него поплотнее; это и помогло разобраться в ощущениях. Будь звонок опасен, внутри не родилось бы безотчетного желания его сберечь.

В кнопку Ксе попал с первого раза.

- Да, - просипел он беззвучно, и выговорил тверже, - алло?

- Здравствуйте, - с ленцой сказал в трубке безразлично-вежливый голос. – Прошу прощения за беспокойство. Мне ваш телефон дал Широков, Лейнид. Меня зовут Даниль Сергиевский.

8.

Синий к красному, белый к желтому и снова синий – складывались детали, пластмассовые, окрашенные ровно и без затей; детали уголком и прямоугольничком, большие и маленькие, одинаковые и разные. С одной стороны пупырышки, с другой пустота, по бокам гладкое, а если перевернуть, то в пустоту можно налить воды, но она обязательно расплещется, и мама будет ругаться… Ковер в папином кабинете толстый, мягкий, по нему удобно ползать на коленях, но человечки на нем не стоят – падают, и башню приходится строить широкую…

Конструктор был огромный и сложный, дочери не по возрасту; то, что изображалось на схеме – целый кусок города – она собрать не могла, и играла в дорогущий набор Лего как в кубики, складывая разноцветные коробки и просто стенки. В рот она детали уже не тянула, но отец не без печали сознавал, что многоцветный город с коробки так никогда и не будет собран. Хозяйка-то вырастет, только и конструктор, и схема до той поры не доживут.

- Таня! – наконец, закричал он голосом, не терпящим возражений. – Таня, забери Тюшку, пожалуйста! Мне нужно работать.

- Сейчас! – отозвалась жена, и тут же зашелся ревом младший, не вылезший еще из пеленок Вован, драгоценный сын и наследник. – Ну что ты, - тише забормотала она, - сытый же… сухой… ой…

- Таня!

- Тюша, иди к маме! Миша, ну сделай же сам хоть что-нибудь!

Тот беспомощно поднял брови.

- Настюшенька, - залебезил он, усевшись перед нею на корточки, - иди в большую комнату играться, детеныш… давай, давай, собирай детальки…

- Ну па-а-апа! – заныла она.

- Давай, бегемотик, давай… - уговаривал отец, чувствуя себя извергом.

Выпроводив «бегемотика», он запер дверь на задвижку и потер лоб. Шум ослабел, но тихо в этом доме бывало только ночью. Пройдя к рабочему столу, отец семейства разбудил компьютер и попытался сосредоточиться, медитируя на пустую страницу файла.

- Заместителю министра обороны по работе с тонким планом, - пробормотал он, щелкая клавишами, - верховному иерарху культа бога войны… Ивантееву Пэ Вэ… от заместителя генерального директора ЗАО «Вечный Огонь», жреца-мастера Оноприенко Эм Дэ… докладная записка.

Он допечатал, отформатировал по правому краю и нахмурился. В голову лезло непотребное «довожу до Вашего сведения» и мешало найти подходящую фразу. Отчеты жрец давно составлял с помощью текстов-шаблонов, но для того, о чем он собирался писать сейчас, заготовки у него не было и не могло быть. «Несмотря на возможные неудобства, - прокрутил он текст в голове, прикидывая, с чего начать, - нужно отказаться от использования программных продуктов МГИТТ, так как выяснилось, что в полевых условиях они ведут себя непредсказуемо… нет, не так. Их поведение диктуется некой программой помимо воли человека-оператора… нет».

Ребенок надсаживался в соседней комнате.

«Программные продукты под условными названиями «Ищейка» и «Координатор», использующиеся нами в данный момент, являются, по словам самого автора, альфа-версиями и проходят тестирование… на нашей операции… в процессе выявились функциональные ошибки… нет».