— Хорошо, что ты не в форме, Гриша. У меня возникли кое-какие соображения. Понадобятся еще два работника в штатском.
— Возьмем сейчас в отделении, — сказал Верезов.
— Возможно, денег у Никодимова нет. Тогда я его отпущу. Пусть считает, что вышел сухим из воды.
— А мы, — подхватил Верезов мысль Кирилла, — проследим, куда он от вас направится.
— Именно. Если Никодимов встретится с сообщником, следить придется за обоими. Но не задерживать, потому что и у того может денег уже не оказаться.
— Понятно.
— Не сбей еще какую-нибудь тетку с ног, — улыбнулся Дегтярев. — Тетки все-таки не кегли.
— Первый раз в жизни случилось… Честное-пречестное. Смеетесь, Кирилл Михайлович? Не верите?
— Нет, просто вспомнил, что Нелла тебя зовет «Честное-пречестное». Она еще вчера спрашивала — почему «Честное-пречестное» целую неделю к нам глаз не кажет.
Краска медленно залила лицо Верезова. Он совершенно терялся, когда речь заходила о Нелле.
— Шесть дней… — пробормотал Верезов. — Вчера было ровно шесть дней. Нелла сказала, чтоб я не появлялся месяц. Ей надо готовиться к сессии…
Вот как? Значит и этот? Мальчишки за Неллой табуном ходят. Вздыхают. А ей смешно. Даже вечно веселый, насмешливый Верезов стал совсем как теленок…
— Знаешь что, Гриша? Приходи-ка ты к нам, как только освободишься.
— Раньше чем через месяц? — испуганно спросил Верезов.
— В ближайшие же дни. Не бойся, — рассмеялся Кирилл. — Вину возьму на себя.
Машина затормозила у отделения милиции. Вскоре Дегтярев с пристрастием осматривал оперуполномоченных. Надо, чтобы внешность их была самой заурядной и ничем не могла привлечь внимания Никодимова или его сообщника. Два молодых оперуполномоченных показались ему наиболее подходящими. Начальник отделения одобрил выбор:
— Смышленые ребята. Не подкачают.
Дегтярев объяснил предстоящую задачу, показал фотографию Никодимова и положил на стол листок бумаги:
— Здесь номера и серии купюр, которые Исаева дала Никодимову. Перепишите каждый для себя. Может понадобится.
— Теперь в прокуратуру? — спросил Верезов, возвращая Дегтяреву переписанный оперуполномоченными листок.
— Заедем сначала к Исаевой. Узнаем, почему не подала условленный знак.
* * *
Прасковья Михайловна открыла дверь и молча провела их в комнату. Низкий потолок, сырые стены, окна, наполовину утопленные в земле, — все это представляло резкий контраст с дорогой мебелью, коврами, хрусталем. Еще не задав ни одного вопроса, Дегтярев понял, что произошло между Исаевой и Никодимовым.
А произошло следующее…
Прасковья Михайловна, отсчитав сто десятирублевых бумажек, протянула их Никодимову. Глядя, как они исчезли в кармане инспектора, подумала испуганно: «Как же я не спросила следователя, вернут ли мне деньги? А вдруг не положено возвращать?» У нее засосало под ложечкой:
— Бог тебя накажет, Никодим Федорович! Последние сбережения отнимаешь…
Никодимов усмехнулся:
— Последняя у попа жена! И то, если законная. А денег у тебя куры не клюют. Ты кто? Буфетчица. Немало небось наворовала. Вон какими коврами свой подвал разукрасила.
— Грех тебе на честного человека поклеп возводить! У самого рыльце в пушку, думаешь и другие воры! Божьего наказания не боишься, смотри от людского суда не уйдешь!
Почуяв недоброе, Никодимов сказал с угрозой:
— Если вздумаешь заявить, — вместе со мной сядешь. Прокуратура живо докопается, откуда у тебя деньги. Каким путем нажиты. Так что лучше держи язык за зубами. — Пристально посмотрел на нее. — Или уже где-нибудь побывала?
— Что ты, что ты! — замахала руками Исаева и тут же решила не подавать условленный знак. — Будь спокоен…
— В таком случае и ты не волнуйся. — Никодимов направился к двери. — Если кто спросит, зачем приходил, — скажешь поздравить со скорым новосельем. Ну, бывай!
Сейчас Исаева сидела за столом, не поднимая глаз на следователя и нервно перебирая бахрому плюшевой скатерти.
— Так и будем играть в молчанку? — не выдержал Верезов.
Исаева вздрогнула, испуганно посмотрела на него и продолжала молчать.
«Зря он выходит из себя, — подумал Дегтярев. — Это ведь ничего не дает». — Спросил спокойно:
— Значит, вы отказываетесь объяснить, почему не подали нам условленный знак?
— Совестно мне, — вздохнула Исаева. — Оболгала Никодимова!
— За ложный донос ответите по закону, об этом вы были предупреждены. — Он помолчал, но Исаева ничего не ответила, только ниже опустила голову. — Зачем приходил к вам Никодимов?
— Поздравить с близким новосельем…
— Только к вам заходил?
— Не знаю.
Дегтярев взглянул на Верезова. Поняв его взгляд, лейтенант вышел из комнаты. Дегтярев сказал:
— Раз вы деньги Никодимову не дали, потрудитесь их предъявить.
От неожиданности Исаева растерялась:
— Я… — Не успев ничего придумать, сказала первое, что пришло в голову. — Я отнесла их обратно в сберкассу.
— Покажите сберегательную книжку.
Исаева подошла к шкафу. Долго перекладывала вещи.
— Не найду никак… Куда засунула, ума не приложу!
— Найти трудно, — усмехнулся Дегтярев. — Деньги-то Никодимову вы передали.
Исаева стояла спиной. Он увидел, как напряглись ее плечи.
— Так как же, Прасковья Михайловна? Все еще будете отрицать? Нехорошо, нехорошо. — Дегтярев достал найденную десятирублевку. — А это что? Взгляните. Можете проверить номер.
Исаева медленно повернулась. Ступила несколько шагов. Без сил опустилась на стул.
— Чего там проверять… И так вижу — моя. Вон чернильное пятно в уголке. Я же его и посадила, когда номера переписывала. Попался, значит, гадюка! — Исаева заплакала. Торопливо пошарила в карманах, достала носовой платок.
Еще долго перемежались всхлипывания и причитания. Кирилл терпеливо ждал. Верезов вернулся.
— Всех жильцов подвала обошел, поздравил со скорым новосельем. Хитер, собака, — сказал он тихо Дегтяреву.
Исаева не слышала, что сказал Верезов, не знала, зачем он выходил из комнаты. И почему-то именно это напугало ее больше всего. Она перестала сморкаться и причитать, сказала поспешно:
— Дала я Никодимову деньги, товарищ следователь. Дала, чтоб ему ни дна, ни покрышки! Да побоялась вам знак подать, — запугал он меня, дьявол…
Снова хлынули слезы. Но на этот раз они не помешали Исаевой говорить. Захлебываясь и заикаясь, рассказала она все, что произошло между ней и Никодимовым.
* * *
Никодимов, под неусыпным наблюдением Карпова, оперуполномоченного и старшины милиции, сидел в кабинете Дегтярева. Нагло поблескивал маленькими острыми глазками, говорил лениво растягивая слова:
— Никогда бы не поверил, что у нас в стране могут хватать на улице ни в чем неповинных людей, обыскивать, тащить в прокуратуру, держать под стражей… Ну, ничего, вас за это по головке не погладят. Над вами тоже начальство есть.
«Хоть бы скорей вернулся Кирилл Михайлович! — тоскливо думал Валерий. — Узнать бы, нашел ли он деньги? А то, черт его знает этого Никодимова. Может, правда, ни в чем не виноват!»
Когда, наконец, открылась дверь и в кабинет вошел Дегтярев, Карпов вздохнул с облегчением. «Видимо, обыск ничего не дал», — мельком взглянув на Валерия, понял Дегтярев.
— Вот все, что обнаружено у Никодимова, — Карпов подвинул Дегтяреву блокнот, пачку папирос, носовой платок, ключи, пять бумажных рублей, несколько медных монет и зажигалку.
Дегтярев повертел в руках зажигалку. Редкая штучка. С газовым баллончиком. На зажигалке мелко выгравирована надпись. Взял лупу, прочел:
«Дорогому другу от Сергея».
— Подарок?
— К сожалению, мне таких подарков никто не делает. Купил у какого-то парнишки в Столешниковом переулке. Последнюю десятку потратил. Очень уж понравилась.
Спрашивать о деньгах, которые передала ему Исаева, не стоит. Все равно не скажет. Сразу видно — стреляный воробей.
