А в 1984 году ради покорения ещё не пройденной восточной стены Эвереста выедут в Гималаи восходители ФРГ во главе с К. Херлигкоффером.

Кому и какой ценой удастся осуществить свои дерзкие замыслы, покажет ближайшее будущее.

Самолёт Москва — Дели взлетает. Смотрим с Володей Балыбердиным друг на друга. И в глазах один и тот же вопрос: “Неужели действительно летим в Непал? Неужели позади все перипетии отборов и мы, в составе сборной команды СССР, летим, чтобы взойти на Эверест?”

Если бы два года назад мне сказали, что меня зачислят в команду советских высотников, я бы, конечно, не поверил. Настолько далёкой казалась эта вершина, которую мы должны теперь покорить во что бы то ни стало. Отныне наш путь домой лежит через неё. Это прекрасно понимают пятеро пассажиров самолёта — передовая группа советской гималайской экспедиции. Кто же они?

Анатолий Георгиевич Овчинников. Нет в советском альпинизме титулов, которыми не обладал бы этот человек. О его упорстве ходят легенды. А в его превосходной физической подготовке каждый из нас имел возможность убедиться не единожды. Старший тренер экспедиции — это почётная должность, и он её заслужил. Овчинников — москвич, так же как Эдуард Мысловский и Николай Чёрный. Мы с Володей Балыбердиным (или попросту — Бэлом) представляем Ленинград.

До 24 марта нам нужно проложить путь через ледопад Кхумбу, о котором в альпинистском мире знают все. При упоминании Кхумбу воображение рисует хаотические многотонные глыбы вздыбленного льда, бездонные ледовые трещины, готовые в любую минуту поглотить человека, как бы силён и искусен он ни был.

Под крылом самолёта неторопливо проплывают облака, освещённые лунным светом. Они как горы, которые ты разглядываешь, пытаясь узнать пройденные тобой стены и стены, которые ждут тебя впереди, которые снятся иногда долгими зимними ночами...

Невольно вспоминается недавнее... Август 1980-го. Ущелье Ачикташ под пиком Ленина, база международного альпинистского лагеря “Памир”. Сюда собрали нас, будущих “гималайцев”, на второй тренировочный сбор. 40 спортсменов претендовало на место в сборной команде. Почти все — лидеры своих коллективов, призёры чемпионатов СССР. Практически все знакомы друг с другом заочно. Одни приехали сюда из экспедиций, другие — со сборов. И потому все такие худые, обросшие. Отсутствием аппетита никто не страдает. Разговоры в основном идут деловые. Подтверждается формула — друзья-соперники. Каждый город, каждая республика борется за право участия в экспедиции. Все приветливы, обходительны. Но каждый знает, что в команду будет отобрано всего 20 человек и четверо запасных (двойной состав). Пока тренеры — они же судьи предстоящих отборочных состязаний — намечают трассы, нам, участникам, предоставлено время привести себя в порядок, вновь обрести нормальный человеческий вид.

Распорядок дня жёсткий. Подъём в 6.30, затем— часовая зарядка. Сначала бег, изнуряюще быстрый получасовой бег. (Обычно на сборах в горах никто из нас не бегает, потому что негде.) После бега — гимнастика. После завтрака занимаемся подготовкой лагеря к зиме. За послеобеденным отдыхом — игра в футбол. Главная задача этого сбора для каждого — устоять.

После ужина собираемся в “кают-компании”, которой служит нам юрта. Здесь беседуем о тактике альпинизма, о произведённой в Непале разведке маршрута на Эверест, просматриваем слайды. Участники рассказывают о состоявшихся этим летом восхождениях на первенство страны, проводят разборы восхождений, иногда очень безжалостные: ошибок не прощают никому. Москвичи, из тех, кто был на Олимпийских играх, рассказывают о соревнованиях, которые удалось посмотреть. Времени явно не хватает, и мы засиживаемся допоздна.

С утра всё повторяется — зарядка, работы по лагерю, футбол, беседы в юрте. С нетерпением ждём начала соревнований. Каждый готовится к ним по-своему, зная свои слабые места. Кто по нескольку раз в день подходит к перекладине, кто бегает дополнительно, кто занимается лечением своих “болячек”, стараясь как можно быстрей восстановиться.

И наконец этот день настаёт. Определены нормативы и виды соревнований. Физическая подготовка включает в себя хорошо знакомые каждому упражнения — подтягивание на перекладине и отжимание от пола. Ожидает нас ещё и бег в гору с 3600 до 4200 метров.

Техническая подготовка оценивается по двум показателям — скальная техника и ледовая. Скальные соревнования проходили на крутых скалах справа от Луковой поляны. Состязались в связках с обязательной сменой ведущего. Ледовую технику демонстрировали тоже в связках на крутом 400-метровом ледовом склоне. Очень строго карались судьями ошибки в технике страховки.

Кроме физической и технической подготовки на распределение мест в списке претендентов влиял и так называемый “гамбургский счёт”, когда каждый выставляет места всем участникам, включая себя. Учитывалось и мнение обследовавшей нас комплексной научной группы (КНГ).

Но последнее слово оставалось всё-таки за тренерским советом. А он сделал свои выводы только в Москве, когда все мы уже разъехались по домам. Никто из нас не знал, кого допустили к следующему этапу отбора.

Потом нас собрали на медицинское обследование, которое проводилось в два этапа. Первый — в Московском врачебно-физкультурном диспансере № 1. Второй — в Институте медико-биологических проблем. Особенно запомнились здесь функциональные проверки на велоэргометрах и “подъёмы” в барокамере. Вероятно, потому, что за двенадцать лет занятий альпинизмом я впервые сел на велоэргометр и очутился в барокамере. Потом “подъёмов” в барокамере было много, и мы к ним привыкли. Но самым сложным был первый. Проверяли высотный потолок каждого, максимальную устойчивость организма к гипоксии. Сохранить (удержать) сознание при “подъёме” на большую высоту трудно. Наваливается сон, с которым приходится бороться, начинают мелко дрожать руки и ноги. Экзаменаторы контролируют твоё сознание с помощью несложных вопросов. Помню последний, когда я находился уже на высоте 9000 метров. “Восемь плюс шесть?” Отвечаю медленно: “Восемь плюс шесть будет... (долго думаю)... четырнадцать”. Испытал удовлетворение (всё же сообразил), приободрился. Чувствую, что начинаю впадать в забытье. Слышу: “Высота десять тысяч метров”. И тут я отключился. Когда вышел из барокамеры, мне сообщили, что на высоте 10 000 метров я “прожил” около минуты.

После этих обследований в феврале 1981 года мы поехали в Алма-Ату на зимний спортивный сбор. Врачи и здесь продолжали нас обследовать в спортивном диспансере при высокогорном катке Медео. На Тянь-Шане нам предстояло отработать гималайскую тактику восхождения, с которой мы до сих пор практически не сталкивались. Объектом восхождения избрали пик Комсомола. Нас разбили на три восьмёрки, и под руководством Валентина Иванова, Эдуарда Мысловского и Ерванда Ильинского на стене пика Комсомола мы начали постигать азы гималайской тактики. Вопреки желаниям тренеров погода стояла отличная. Ярко светило солнце, хотя и подмораживало. А тренеры наши оттачивали диспетчерские навыки, определяя, какой груз куда занести, в каких количествах, кому где ночевать, чем питаться. При таком обилии народа на одной горе рассчитать всё это далеко не просто. Основы гималайской тактики и заключались как раз в чётком взаимодействии всех групп на маршруте. Опыт этого восхождения очень пригодился нам на следующем сборе.

В июле 1981 года мы собрались на Памире, в городе Ош. Отсюда предстояло добираться машиной до города Дараут-Кургана в Алайской долине и далее — вертолётом на ледник Гармо, в ущелье Ванч-Дара, под пик Коммунизма. Задача — подняться на него с применением гималайской тактики.