Храп резко оборвался. Рамиро поднял голову и лениво, словно нехотя, повел ею из стороны в сторону, словно желая выяснить, что же разбудило его. И прошло еще несколько ужасных мгновений, прежде чем я услышал его ровное, глубокое дыхание, говорившее о том, что он задремал. Но я не стал спешить и ждал еще не меньше десяти минут, наверное показавшихся Мариани вечностью, пока вновь не услышал раскатистый храп Рамиро.

Затем я осторожно поднялся с пола и медленно прокрался к столу. На сей раз я благополучно достиг своей цели, и молча, словно призрак, встал рядом с Рамиро, глядя на него сверху вниз.

Он тяжело дышал во сне, его лицо побагровело от выпитого, губы омерзительно кривились, и спутанные пряди рыжих волос в беспорядке спадали на мокрый от пота лоб. У него на поясе, в соблазнительной близости от меня, висел длинный кинжал, и неудивительно, что у меня возникло сильное желание воспользоваться им. Очистить мир от такого чудовища являлось, без сомнения, богоугодным делом, но что могла принести мне смерть Рамиро? Скорее всего, только верную гибель от рук его товарищей, а это никоим образом не устраивало меня теперь, когда жизнь для меня словно начиналась заново и была полна надежд и обещаний. Письмо — если наши предположения о его содержании подтвердятся — могло оказаться куда более действенным оружием. Я огляделся по сторонам и хорошенько прислушался. В замке царила полная тишина, нарушаемая лишь размеренными шагами часового во дворе, но мне казалось маловероятным, чтобы он по собственной инициативе, не имея на то приказания Рамиро, осмелился заглянуть сюда.

Я решил, что, пока Рамиро спит, я могу считать себя в относительной безопасности. Поэтому я пристроился за спиной Рамиро — такая позиция, по моему мнению, давала мне больше преимуществ в том случае, если он вдруг начнет пробуждаться, — выгнул шею и вперил взгляд в письмо, самый краешек которого был зажат у него между пальцев. Разобрать, что было написано там, не составляло для меня большого труда: я всегда отличался превосходным зрением, а Вителоццо Вителли обладал крупным, ясным почерком. Затаив дыхание, я принялся читать письмо, содержание которого я хорошо помню и по сей день, по прошествии стольких лет.

«Достопочтенный Рамиро, — было написано в нем. — Я получил ваш ответ на отправленное мною письмо, и меня очень обрадовало, что вам удалось найти человека, который нам так нужен. Пусть же он готовится к действиям — решающий час приближается. Сразу после наступления Нового года Чезаре Борджа собирается отправиться на юг и по дороге намерен посетить Чезену, чтобы на месте расследовать выдвинутые против вас обвинения в злоупотреблении властью. Как видите, обстоятельства вынуждают вас самым решительным образом позаботиться о собственной безопасности. Надеюсь, вы не обманете наших ожиданий и будете достойны обещанной вам награды. Намеченный герцогом визит в Чезену как нельзя более благоприятен для осуществления наших планов. Да укрепит Господь руку вашего арбалетчика и направит его стрелу точно в цель. Я верю, что вся Италия с облегчением вздохнет, избавившись наконец от власти тирана. Кланяюсь вашему превосходительству и с нетерпением жду от вас известий.

Вителоццо Вителли».

Итак, наши подозрения полностью подтвердились. Заговор действительно существовал и был нацелен против самого герцога Валентино. В обладании этим письмом заключалось спасение и для мадонны Паолы, и для меня, надо было всего лишь благополучно доставить его Чезаре Борджа.

Я шагнул к столу, быстрым и бесшумным движением схватил письмо со стола, вновь отступил назад и замер. Рамиро, как ни в чем не бывало, продолжал храпеть; выждав еще несколько секунд, я сделал пару шагов в сторону, стараясь не шуршать, сложил письмо и сунул его себе в пояс. Я достал из-за пазухи чистый лист бумаги, которым снабдил меня Мариани, и, вернувшись к столу, положил его точно на то же место, где находилось письмо, разве что, из опасения разбудить Рамиро, не вложил лист ему в руку.

Внутренне перекрестившись и затаив дыхание, я приступил затем к самой трудной части моего отчаянного предприятия. Я взял с подсвечника свечу, поджег с угла бумагу и положил свечу на стол. Я надеялся, что мессер Рамиро, проснувшись, придет к выводу, что именно ее падение вызвало пожар на столе.

Пламя быстро пожирало бумагу и приближалось к руке спящего Рамиро. Если я хотел успеть добраться до галереи незамеченным, мне следовало бы уже находиться на лестнице, но сперва я должен был убедиться в том, что огонь сделал свое дело, — иначе все наши хлопоты оказались бы напрасными.

Вот пламя лизнуло пальцы Рамиро; медлить было нельзя, и я быстрыми, бесшумными шагами направился к лестнице. Но я не успел преодолеть и половины расстояния, отделявшего меня от нее, как за моей спиной раздался громкий крик боли. Я тут же упал на колени и притаился на полу, успев лишь подползти поближе к буфету. Тряся обожженной рукой и дико озираясь, Рамиро вскочил на ноги. Его взгляд остановился на обуглившейся бумаге и лежавшей на столе свече; секунду он тупо глядел на них, затем одним движением смахнул пепел со стола на пол и рухнул обратно в кресло.

— Дьявольщина! — вполголоса выругался он. — Хорошо, что я успел несколько раз прочитать его. Впрочем, уж лучше ему было сгореть, чем попасться на глаза кому-нибудь, пока я спал.

Эта мысль, однако, насторожила его. Он встал с кресла, взял в руку свечу и, высоко подняв ее над головой, внимательно огляделся по сторонам. Сколь слабым ни был свет свечи и сколь густой ни была тень там, где я прятался, он, однако, сумел каким-то образом заметить что-то показавшееся ему подозрительным возле буфета и, удивленно вскрикнув, сделал шаг в мою сторону.

Я не стал ждать, пока он приблизится ко мне и отрежет путь к отступлению, тем самым лишив меня всякой надежды на спасение. Я решительно поднялся с пола и с безграничной наглостью назвал себя:

— Это всего лишь я, ваше превосходительство, Боккадоро.

Он уставился на меня своими полупьяными глазами, настолько ошеломленный моей дерзостью, что на время, казалось, лишился дара речи.

— Что тебе здесь надо? — наконец спросил он, и в его голосе смешивались недоумение, гнев и угроза.

— Мне захотелось пить, ваше превосходительство, — ловко солгал я. — Мне захотелось пить, и я вспомнил о буфете, в котором у вас хранится вино.

Стоя в шести шагах от меня, он продолжал сверлить меня угрюмым взглядом, словно пытаясь определить, насколько правдивым можно считать мой ответ.

— Если это так, то почему ты прятался? — хитро прищурившись, задал он новый вопрос.

— Одна из свечей на вашем столе упала и разбудила вас, — пояснил я. — Я испугался, что мое присутствие может вас рассердить.

— Ты не подходил к столу? — продолжал он допытываться. — Ты не видел бумагу, которую я держал в руке? О нет, черт побери! На сей раз я не стану рисковать. Ты родился под несчастливой звездой, шут. Даже если ты говоришь чистую правду, ты выбрал неподходящее время, чтобы прийти сюда, и это для тебя плохо кончится.

С этими словами он швырнул свечу на стол и резко выхватил свой кинжал. Помощи ждать было неоткуда — на притаившегося наверху Мариани рассчитывать не стоило. Однако я подумал, что, если, опередив этого пьяного бандита, мне удастся раньше него подняться на галерею, тогда я успею передать письмо Мариани, и моя смерть окажется ненапрасной. Чезаре Борджа отомстит за меня, и мадонне Паоле, по крайней мере, не будет угрожать опасность попасть в грязные лапы Рамиро. Пусть только Мариани доберется до Фаэнцы, и через сутки, не позднее, тело мессера Рамиро дель Орка затрепещет на той жуткой балке, которую он цинично окрестил своим флагштоком.

Странная, неистовая радость охватила все мое существо: как бы то ни было, я сумел перехитрить Рамиро, и он ни на секунду не усомнился, что сгоревшая бумага, пепел которой он обнаружил на своем столе, являлась письмом Вителли. Он опасался, что я прочитал его, но ему даже в голову не пришло, что письмо можно было подменить.