– Ах, вот как! – сразу заинтересовался сэр Джон. – Стало быть, играли по-крупному?

– Да, я и сам сначала выиграл, а потом спустил десять тысяч гиней, – холодно ответил капитан.

Баронет изумленно всплеснул руками. Потом рассмеялся – грустно и иронично:

– Если люди, больше всего заинтересованные в возвращении короля из ссылки, ведут себя подобным образом, остается ли хоть какая-то надежда на конечное торжество дела?

– Никакой, если не заглянуть в будущее. Но давайте заглянем. – Глаза Гейнора горели, в голосе крепла уверенность. – Шотландия восстанет снова [Шотландия восстанет снова. – Имеются в виду предыдущие, жестоко подавленные шотландские восстания 1715-1716 гг., когда шотландцы выступили под флагом возвращения на британский престол Якова II Стюарта, и 1719 г.].

– Шотландия… – повторил баронет, – Не возлагайте на Шотландию слишком больших надежд. Она восставала и прежде. Ты сам был в числе повстанцев. С тех пор прошло не так уж много времени. Ты был там, видел все своими глазами и все еще… – сэр Джон улыбнулся. О юность, с ее вечной верой в исполнение желаний!

– На сей раз все будет продумано лучше, – заверил его капитан. – Мы слишком быстро поддаемся отчаянию, глядя на то, что происходит вокруг. В конце концов, Лондон еще не вся Англия.

– Он сердце Англии, а по биению сердца определяется жизнеспособность всего организма.

Капитан пропустил это замечание мимо ушей.

– Я на днях отправляюсь в Рочестер к господину Аттербури с посланием от его величества. На этой же неделе я должен повидаться и с нашими друзьями в Лондоне. Понсфорт известит их о встрече, – сказал он.

Сэр Джон задумчиво нахмурил брови. Он заложил руки за спину, подошел к окну, потом снова повернулся к гостю. Бросив на стол шляпу и хлыст, он обнял молодого человека за плечи.

– Я говорю с тобой, как с собственным сыном, – начал он. – Подумай хорошенько, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Подумай ради собственного же блага! Будь у меня надежда, я не стал бы разубеждать тебя. Но я вижу, что ты растрачиваешь свои силы на несбыточные мечты.

– Разве вы не занимались тем же, сэр Джон?

– Я и остерегаю тебя, исходя из своего горького опыта. Однако мне повезло: я пока цел и невредим – Но, доводись начать все с начала, – кто знает, чем все окончилось бы? Я уже стар, – сказал баронет с улыбкой, – слишком стар, чтобы перемениться, к тому же, повторяю, я не такая уж важная персона.

– А я важная? – вскричал Гейнор. – Я солдат удачи, и в целом мире у меня нет ни одной родной души.

– А если бы она была? – подхватил баронет, и в его ясных молодых глазах сверкнула лукавая искорка. – Если бы была?

– Возможно, все сложилось бы иначе. Но у меня никого нет, и я не жалею об этом. Я не вправе заводить семью, пока не выполню своего долга. Вы говорите со мной, как отец, сэр Джон.

– Да, дорогой мой мальчик.

– И тем не менее вы знаете, что отец не дал бы мне такого совета, – грустно возразил Гарри, не желая обидеть собеседника.

Ответ сэра Джона очень удивил Гарри Гейнора.

– Я в этом отнюдь не уверен, – спокойно произнес сэр Джон. – Я напутствую тебя так, как, мне представляется, напутствовал бы тебя отец, будь он жив. Я очень хорошо его знал, Гарри, гораздо лучше, чем ты. Ну, да ладно, на сегодня хватит. Пора в дорогу! – Он взял со стола шляпу и хлыст. – Чувствуй себя как дома и будь осторожен в поездках, дружок, – он ласково похлопал капитана по плечу. – Будь осторожен…

– Не беспокойтесь, я буду осторожен, – последовал ответ, – тем более что правительству уже известно, что я в Англии.

Сэр Джон настороженно вскинул голову, и обычное веселое выражение сразу исчезло с его лица.

– Я известен им не под своим именем, – успокоил его капитан. – Они и не подозревают о какой-то связи между капитаном Дженкином и капитаном Гейнором, а мистер Темплтон тем временем подыскивает капитану Гейнору какой-нибудь пост в колониях. Но он знает, что капитан Дженкин в Англии, и его агенты старательно разыскивают якобита […разыскивают якобита. – Якобитами в Англии называли сторонников возвращения на престол свергнутого в 1688 г. короля Якова II и его сына Якова Эдуарда].

– Ты уверен, ты и впрямь уверен, что мистер Темплтон не подозревает?

– Не подозревает, – капитан засмеялся. – Иначе меня давно упекли бы в тюрьму. – Желая окончательно развеять сомнения собеседника, капитан поведал ему о дружеском приеме, оказанном ему помощником министра. – Меня сейчас беспокоит не опасность, – продолжал он, – а их прекрасная осведомленность.

– Хорошо, – баронет с облегчением вздохнул и протянул капитану на прощанье руку.

– Искренне надеюсь, что по прибытии вы найдете меня в добром здравии, – сказал Гейнор.

– Я тоже на это надеюсь, Гарри. Постараюсь вернуться как можно раньше. – Уже в дверях сэр Джон, чем-то встревоженный, вдруг остановился и медленно подошел к Гарри. – И последнее, мой мальчик, – произнес он тихим голосом, – будь начеку, не слишком доверяйся милорду Понсфорту. Я не могу на него положиться.

От изумления капитан широко открыл глаза.

– Вот как! – воскликнул он, – Что вы имеете в виду?

– О, лучше не спрашивай, – сэр Джон покачал головой. – Возможно, у меня нет веских оснований для подобного заявления. И все же заклинаю тебя: остерегайся Понсфорта! Спокойной ночи!

Но капитана не удовлетворил такой ответ.

– Сэр Джон, я не считаю наш разговор законченным, – сказал он, удерживая собеседника.

Он не принял предостережения всерьез, однако был не из тех, кто довольствуется намеками. Он хотел получить от сэра Джона доказательства. Заявив, что от ответа собеседника, может статься, зависит вся его жизнь, он вынудил сэра Джона задержаться. Тот вздохнул и нахмурился, рассеянно постукивая по сапогу ручкой хлыста. Он явно не желал продолжения разговора.

– Видит Бог, – наконец начал он, – не в моих правилах делать из мухи слона и ставить под сомнение чужую репутацию. А ты меня к этому склоняешь, Гарри.

– Никоим образом, сэр. Я лишь прошу вас сказать, на чем основаны ваши предположения. Постараюсь их опровергнуть. Если это действительно мелочи, поверьте, я не стану придавать им значения. Очевидно, все же есть веские причины для такого заявления – по крайней мере, вы считаете их вескими. Заклинаю вас изложить их мне, чтобы я смог судить обо всем сам.

– Ну, что же, – с явной неохотой произнес сэр Джон, – если говорить начистоту, то Понсфорт прежде всего отчаявшийся игрок, В отчаяние его повергла биржевая спекуляция. У меня есть серьезные основания интересоваться его делами. Я знаю, что он на грани полного разорения. Понсфорт попал в цепкие когти ростовщика по имени Исраэль Суарес. Он не знает пощады. Разумеется, он не пощадит и его светлости милорда Понсфорта. Прибавь к этому, что я испытываю сильную антипатию к Понсфорту – не только интуитивно, но и вполне осознанно, и ты поймешь, почему я не доверяю ему.

– И все же я не вполне понимаю вас, – задумчиво сказал капитан Гейнор.

– Ты не хочешь понять, Гарри, – посетовал баронет с грустной улыбкой. – Знание человеческой природы подсказывает мне, что разорившемуся игроку доверять нельзя. А если добавить, что я обнаружил в его характере весьма отрицательные черты, тебе станет ясно, почему я прошу, чтобы ты не доверял Понсфорту, как я не доверяю ему.

– Вы ему не доверяете? – удивленно воскликнул капитан. – Так почему же вы дали согласие на его брак с вашей племянницей?

– Я не дал согласия, – отвечал сэр Джон, – а если бы дал, они бы поженились несколько месяцев тому назад.

– А как же обручение? Вы разрешили им обручиться?

– Да, обручились они с моего ведома. Я не волен запретить помолвку, но властью, данной мне моим шурином, покойным Джеффри Холлинстоуном, препятствую и буду препятствовать их браку. Позволь мне объяснить тебе все по порядку, Гарри.

Дамарис Холлинстоун, как известно в свете, одна из самых богатых наследниц в Англии. По условиям завещания, оставленного ее отцом, она не может войти в права наследства, пока ей не исполнится двадцать один год. Или, – добавил он с расстановкой, – пока она не выйдет замуж с моего согласия и одобрения. Вздумай она выйти замуж раньше или против моей воли, она унаследовала бы по завещанию менее одной десятой части состояния. Это вполне приличная сумма, но не сопоставимая с тем, что она теряет, ибо остальное в этом случае наследуют кузены. Понсфорт начал свои ухаживания полгода назад. Дамарис тогда только исполнилось девятнадцать. Девочку, не знающую жизни, конечно, поразил такой важный кавалер. Победа далась Понсфорту легко. Но когда речь зашла о браке, я счел своим долгом воспрепятствовать: я-то знал, как знают все вокруг, образ жизни его светлости. Тем не менее я разъяснил влюбленным, что вовсе не собираюсь доводить их до отчаяния. Если милорд Понсфорт и леди Холлинстоун не изменят свои намерение через полтора года, – до срока уже остался год, – я не стану возражать против их союза.