В общем, опасность внутри купола мне грозила минимальная. Расчеты волшебника оправдались, я сумел поймать хозяина пещеры и научиться осознанно применять способность поглощения. В итоге выгода всем, кроме моих врагов и врагов Водяных Крыс. Дальше предстоит овладеть духоборческим оружием паладинов, вещью незаменимой в бою против духовных сущностей. В результате я превращусь в убийцу шаманов, племя же обретет убер-бойца наподобие крутых имперских охотников на нечисть.

– Гвард, я одного не понимаю. Почему ловцы духов уникальны? Шаманы тоже побеждают духов, и навыков борьбы с духовными сущностями у них масса. Чем ловцы особенны? Ну, содержат в себе пойманных, что с того? Загонять духов в предметы, по-моему, техника ничуть не хуже, чем у ловцов, а то и лучше.

– Сандэр, ты переоцениваешь умения шаманов, – терпеливо пояснял зверомастер. – Ловец заключает духовную сущность в себя без приготовлений, сторонних средств. Хоп – и готово. Довольно коснуться телесной оболочки изнуренного духа, и он в твоих руках. Шаману же нужно начертать защитный круг, прочесть заклинание. В боевых условиях сделать это, увы, не всегда успеваешь. Ослабленный дух может вырваться, не допустив окончания запечатывающего ритуала, и убить заклинателя. Кроме того, даже могущественному шаману на подчинение вселенного в предмет духа требуется длительный процесс подготовки, зачастую оканчивающийся неудачей. Духи строптивы и подчиняются сильнейшему. Шаман даст слабину – и его разорвут в клочья. Ловец же управляет пойманными духами усилием воли, они уже подчинены ему. Не надо рисовать магических фигур, посыпать пеплом чертополоха призывательный круг. Отдал приказ – и следишь за выполнением глазами телесной оболочки духа. Быстро, удобно. Невероятное преимущество в схватке с любым заклинателем, будь то верховный шаман синекожих или магистр магической гильдии имперцев.

– Ладно, считай, ты меня убедил. Хотя есть одно «но».

– Все еще не доверяешь мне? Я бы на твоем месте никому не доверял.

– Вообще-то и не доверяю. Альтруистов в нашем мире мало встречал, в Лантаре и подавно никто нам с Лилькой бескорыстно добра не делал. Всем от нас чего-то нужно.

– Мудрецы эльфов твердят: смысл жизни – в нужности кому-то. Если разумный никому не нужен, его существование лишается смысла. Слышал о Клятве Орсина?

В памяти всплыла смутная картина горящего в лесу костра, ветвистого дуба и двух парней, пожимающих друг другу окровавленные руки. Гвард лет на двадцать пять – тридцать моложе – и, судя по мускулистым синекожим рукам и одежде, тролль. Воспоминание Ран-Джакала, передавшееся вместе со знаниями? Скорее всего.

– Нерушимая клятва мятежного мага, – зверомастер встал из-за стола, прошелся по комнате. – Орсин прослыл обманщиком и предателем, поэтому, заручаясь поддержкой кого-либо, был вынужден клясться в том, что никогда не навредит помощнику. По сей день Клятва Орсина – самая верная гарантия честности у волшебников. Тебе известно о ней, Сандэр?

– Да.

Из воспоминаний Ран-Джакала я знал о ней. Когда-то Гвард и Ран поклялись друг другу в верности, произнеся ее. Обоюдная клятва, отбирающая жизнь у нарушивших ее и отдающая дух клятвопреступника на бесконечные мучения Владыкам Ужаса, обитающим в Предвечной Тьме. Я планировал вынудить зверомастера прибегнуть к ней и с ее помощью обезопасить себя от подвоха.

– Ты правильно рассудил, она послужит взаимной гарантией от неприятностей.

Маг зажег жаровню, рассыпал вокруг нее зеленоватый порошок, сотворив сложный колдовской знак, и попросил встать в его центр. Достав кинжал с темным клинком и фигурной рукоятью, изображающей змею, он рассек ладони себе и мне.

– Повторяй за мной… – Гвард сжал мою руку, и наша смешавшаяся кровь закапала на жаровню.

Я помнил клятву и без подсказок волшебника. Она отпечаталась в памяти Ран-Джакала выжженным клеймом, столь ярким было воспоминание тролля. На досуге я изучал ее, разбирая каждое слово. Изменить словесную формулу нельзя, мятежный маг вплел в нее специальное проклятие, активирующееся при искажении смысла клятвы. Кто-кто, а Орсин, архимаг высочайшего круга, знал толк в проклятиях. Он в них специализировался, умудрившись трижды продать душу разным демонам. О нем поведал Ран-Джакалу зверомастер в молодости, и синекожий накрепко запомнил байки, рассказанные юным чаротворцем.

– О, Повелители Ужаса и ночных кошмаров, властвующие в Предвечной Тьме! – воззвал Гвард. – Гарштах Сеятель Безумия, Аллур Осквернитель Богов, Гаруннай Кровопийца! Будьте моими свидетелями! Пред вами клянусь в жизни не чинить намеренного вреда Сандэру, сыну Валирио, ни делом, ни словом, ни мыслью, никого не пошлю навредить ему и не обману его. Да будет так!

Я повторил, заменив мое имя на Гварда Зверолова.

– Да станет моя кровь кровью Сандэра, а его кровь моею, и урон, причиненный ему мною невольно, да отразится на мне. Да будет так! И если я преступлю сию клятву, да постигнет меня тотчас кара, и дух мой да удалится во Тьму Предвечную, на растерзание Повелителям Гарштаху, Аллуру и Гаруннаю, а тело да обратится в пепел! Да будет так!

Пламя жаровни вспыхнуло, опалив наши руки и достигнув потолка. В огне на мгновение показалась морда трехглазого чудовища, и угли погасли, затушенные порывом ветра, ворвавшегося в комнату через распахнувшуюся дверь.

Странно, боли нет. Осматриваю ладонь, на ней ни ожогов, ни пореза, ни крови. Вместо раны розовая полоска шрама. В горле першит от глотка раскаленного воздуха из жаровни.

– Отныне и до конца нашей телесной жизни мы не должны причинять вред друг другу и обманывать, – тихо проговорил зверомастер. – Шрамы останутся навсегда, напоминая о клятве. Они заболят, предупреждая наши намерения и злые помыслы. Охо-хох, совсем измотал ритуал, – маг сел на циновку. – Клятва Орсина отнимает у магов море айгаты, мистической энергии.

– Помочь чем-нибудь? – осведомился я.

Выглядит волшебник не очень. Побледнел, тяжело дышит. Не окочурился бы от магической перегрузки.

– Пустое. Отосплюсь, позавтракаю – и к утру буду свеж и полон сил. Кьюзак обо мне позаботится. У тебя вопросы, Сандэр? Ответить смогу только на несколько, уж извини.

– Да ладно, завтра спрошу. Ничего срочного.

– Ну и прекрасно. Отдохни ночью, нам предстоит трудный день. Встретимся на причале ранним утром.

Ночью я лежал на ветхой волчьей шкуре поверх продавленного соломенного тюфяка у себя в хижине и сквозь дыру в потолке, предназначенную для выпуска дыма зимой, разглядывал звездное небо. Сна ни в одном глазу, голова трещит от мыслей.

Гвард не предаст и не устроит подлянку, клятва не позволит, и о его хитрых задумках, негативно могущих отразиться на моей драгоценной персоне, сообщит шрам. Ради душевного спокойствия подумал, как бью зверомастера в нос. Тотчас заныла отметина на ладони, предупреждая – мол, нехорошо делаешь, одумайся. Испытание прошло успешно, клятва не липовая.

До рассвета я не заснул.

Затемно меня навестила сестренка. Пришла заранее попрощаться, не вытерпела. Ей не спалось, переживала. Приготовила завтрак, снарядила припасы в дорогу. Вяленое мясо, сушеные грибы, свежеиспеченные лепешки с рыбьей икрой принесла. На путь до форта с лихвой хватит.

Поделились впечатлениями о вчерашних событиях. Лилька перемыла косточки Гварду и Ран-Джакалу, помечтала о светлом будущем, возвращении домой, на Землю. К сестренке будто бы вернулась частичка прежней словоохотливости и эмоциональности, отчего на душе у меня потеплело.

Она передала инфу, которую ей удалось добыть, о пограничной крепости и населяющих ее людях. Сведений негусто, ничем новым не порадовала. Все, о чем она говорила, я уже знал от синекожих. Тролли о форте, именуемом имперцами Веспаркастом, не особо распространялись. Каждый уважающий себя синька там побывал минимум раз в жизни. Кто в детстве с родителями ходил, кто в зрелом возрасте по меновой торговле посещал. В фортификационных сооружениях лесные жители не разбирались и описывали крепость кратко: огромный каменный дом с малюсенькими окошками, набитый железошкурыми и их мягкотелыми родичами. Много стального оружия, зерна, особенно осенью, после сбора урожая. Уйма торговцев, норовящих обдурить синекожего брата и всучить блестящую безделушку в обмен на шкуры и кожи.