Марта потушила сигарету и поднялась с места.

— Я еще должна сверить последние списки вещей, найденных в “Халъвнхулъве” — на биологическом факультете. Завтра я принимаюсь за “Сорнхулъву”, а до этого хочу привести в порядок все материалы, чтобы можно было заняться ими уже более детально.

Именно от этого и хотел уйти Тони Латтимер — от тщательной, кропотливой работы: пусть пехота пробирается по грязи, награды достанутся командованию.

Неделю спустя Марта, почти закончив работу на пятом этаже, завтракала в читальном зале. К ней подошел полковник Пенроуз и спросил, чем она занимается.

— Я как раз думаю о том, сможете ли вы дать мне двух человек на часок, — ответила она. — Мне нужно открыть две двери в центральном зале. Там, судя по плану нижнего этажа, находятся лекторий и библиотека.

— Могу предложить свои услуги. Я стал квалифицированным взломщиком, — он оглядел присутствующих. — Здесь Джеф Майлз. По-моему, он сейчас ничем особенным не занят. Для разнообразия не мешает потрудиться и Сиду Чемберлену. Я надеюсь, что вчетвером мы справимся с вашей дверью.

Он окликнул Чемберлена, который нес поднос с грязной посудой:

— Послушайте, Сид. Вы чем-нибудь заняты в ближайший час?

— Я собирался подняться на четвертый этаж и посмотреть, что там делает Тони.

— Бросьте! Тони выполнил свою норму по марсианам. Пойдемте лучше поможем Марте открыть пару дверей. Вполне вероятно, что мы найдем там целое марсианское кладбище.

Чемберлен пожал плечами.

— Ну что ж, все равно у Тони ничего нового нет, а что за этой заколоченной дверью — еще не известно.

К ним подошел Джеф Майлз, капитан Космической службы, в сопровождении лаборанта, который накануне прибыл с корабля.

— Вам это должно быть интересно, Монт, — сказал он своему спутнику. — Химический и физический факультеты. Пойдемте с нами.

Монт Грантер охотно согласился. Для того он и спустился на ракете, чтобы своими глазами увидеть находки.

Марта допила кофе, докурила сигарету и вышла вместе со всеми в зал. Захватив необходимые инструменты, они сошли на пятый этаж.

Дверь, ведущая в лекторий, была у самого лифта, С нее они и начали. Через десять минут им удалось с помощью специальных инструментов приоткрыть дверь и войти внутрь. Комната оказалась совсем пустой, и, как в большинстве помещений за закрытой дверью, в нее набилось сравнительно мало пыли. Студенты, очевидно, сидели спиной к двери, лицом к низкому помосту. Ни столов, ни кафедры преподавателя в комнате не было. Две стены были покрыты рисунками и надписями. На правой были изображены какие-то концентрические круги. Марта сразу же узнала в них схемы строения атомов. На левой стене они увидели сложную таблицу цифр и слов, расположенных в две колонки.

— Это же атом бора! — сказал Грантер, указывая на правую схему. — Впрочем, не совсем. Они знали об электронном заряде, но изображали ядро в виде одно — в родной массы. Никаких указаний на протоны и нейтроны нет. Держу пари, Марта, когда вы будете переводить их научные труды, вы обнаружите, что они считали атом неделимой частицей. Вот почему вы до сих пор не находили следов использования атомной энергии.

— Это — атом урана, — заметил капитан Майлз.

Сид Чемберлен так и подпрыгнул.

— Вы в этом уверены? — спросил он. — Они были знакомы с атомной энергией! Мы не находили здесь картинок с изображением взрывов водородной бомбы в виде грибов, но ведь это еще ничего не доказывает!..

Марта внимательно рассматривала стены. Эта мгновенная реакция Сида раздражала ее. Услышав слово “уран”, он тут же решил, что здесь не обошлось без атомной энергии.

Пытаясь разобраться в расположении цифр и слов, Марта слышала, как Грантер сказал: “О да, Сид, вы крупный специалист. Но мы узнали о существовании урана задолго до того, как обнаружили его радиоактивные свойства. Уран был открыт на Земле в 1789 году Клапротом”.

Таблица на левой стене показалась Марте знакомой. Она пыталась вызвать в памяти обрывки знаний по физике, вынесенных из школы. Вторая колонка была продолжением первой. В каждой было по сорок шесть пунктов. Следовательно, каждый пункт…

— Может быть, они нарисовали уран, потому что у него самый большой в природе атом, — сказал Пенроуз. — Судя по этой картинке, можно твердо сказать, что они не изобрели Transuranics. Студент подходил к этой таблице и мог указать внешний электрон любого из девяноста двух элементов.

Девяносто два! Так вот что это такое. В таблице на левой стене было девяносто два пункта. Водород стоял под номером один. Теперь она знала, что он называется “Сарфалъсорн”. Гелий шел вторым. Это был “Тирфалъдсорн”.

Марта не помнила, какой элемент по таблице был третьим, но по-марсиански это был “Сарфалъдавас”. Слово сорн могло означать “вещество”, “материя”, но… давас. Она пыталась сообразить, что же может означать это слово. Вдруг она быстро обернулась и схватила за руку Хаберта Пенроуза.

— Посмотрите сюда, — сказала она взволнованно, — и скажите, что вы об этом думаете? Может это быть таблицей элементов?

Все обернулись и посмотрели на стену. Через минуту Морт Грантер заявил:

— Да, но если бы я хоть что-нибудь мог понять в этих каракулях!

Конечно. Ведь он все это время был на корабле.

— Если бы вы могли читать цифры, вам бы это помогло? — спросила его Марта и начала записывать в блокноте арабские цифры и их марсианские начертания — Это — десятичная система, такая же, как у нас, — сказала она.

— Конечно, если это — таблица элементов, то мне нужны только цифры. Большое спасибо, — добавил он, когда Марта вырвала листок и протянула ему.

Пенроуз знал цифры, и поэтому ему было легче разобраться в таблице.

— Девяносто два пункта. Первый номер, очевидно, порядковый, за ним стоит слово — название элемента, а затем атомный вес.

Марта начала читать названия элементов.

— Я знаю водород и гелий, а что такое третий? “Тирфалъддавас”?

— Литий, — сказал Грантер. — Водород — один с плюсом, если этот двойной крючок — плюс. Гелий — четыре с плюсом. Это верно. А литий — семь, это не совсем точно. Его атомный вес — шесть целых девяносто четыре сотых. А может быть, эта вот штучка — марсианский значок для минуса?

— Вы правы. Смотрите! Плюс — крючок, чтобы вместе повесить предметы, а минус в виде ножа, чтобы что-то отрезать. Маленькая петля — рука, вот эта большая остроконечная петля — лезвие. Это, конечно, стилизация, но все же это минус. Четвертый элемент — “кирадавас”. Что это?

— Бериллий. Атомный вес — девятка и крючок. На самом деле это — девять целых и две сотых.

Сид Чемберлен был явно разочарован тем, что не получилась сенсация о применении марсианами атомной энергии. Он не сразу понял, что происходит на его глазах, но наконец до него дошло.

— Как, вы читаете! — воскликнул он. — Вы читаете по-марсиански?!

— Вы правы. Читаем прямо с листам, — сказал Пенроуз. — Я не могу разобрать двух слов после атомного веса. Они похожи на те названия марсианских месяцев. Что бы это могло означать, Монт?

Грантер задумался.

— После атомного веса должен стоять периодический номер, а затем номер группы. Но здесь ведь слова.

— А какие цифры для первого номера водорода?

— Период первый, группа первая. Один положительный заряд и один электрон внешней орбиты. Для гелия период первый. Он относится к группе нейтральных элементов.

— “Трав”, “Трав”, “Трав” — первый месяц года. Гелий — “Трав” и “Иенф”. А “Иенф” — восьмой месяц.

— Группа инертных элементов, очевидно, восьмая, третий элемент — литий. Этот период первый, группа первая. Подходит?

— Вполне. “Санв”, “Трав”, “Санв” — второй месяц. Какой первый элемент в третьем периоде?

— Садий, номер одиннадцать.

— Правильно, это будет “Крав”, “Крав”.

Ясно, что названия месяцев — порядковые числительные от одного до десяти, написанные словами.